портят ее, но не когда так говорит папа), — знаю, ты уже готова к взрослым аттракционам. Но мы хотим, чтобы и Уиллоу хорошо провела время.
Потому что, когда Уиллоу хорошо проводит время, мы все хорошо проводим время. Ему даже не нужно было этого говорить, я будто слышала его голос.
— Мы просто хотим съездить все вместе на отдых.
Я замешкалась.
— Аттракцион «Чашки», — услышала я свой голос.
Папа обещал попросить за меня, и хотя мама была настроена категорически против — а что, если ты ударишься о жесткую гипсовую стенку чашки? — он убедил ее, что мы можем посадить тебя между нами и уберечь тем самым от травм. Потом он улыбнулся мне, такой довольный собой, что смог выторговать этот аттракцион, и я не осмелилась сказать, что эти «Чашки» меня совершенно не интересовали.
Они пришли мне в голову, так как несколько лет назад я увидела рекламу «Дисней уорлд» по телевизору. Там показывали фею Динь-Динь, которая, как комар, летала по Волшебному королевству над головами счастливых посетителей. Там была одна семья с двумя дочерями того же возраста, что и мы с тобой, и они катались на чашках Безумного Шляпника. Я не могла отвести от них глаз: у старшей дочери даже были каштановые волосы, как у меня, и, если присмотреться, отец очень напоминал папу. Семья выглядела такой счастливой, что у меня скрутило желудок от одного их вида. Я понимала, что люди в рекламе, скорее всего, не настоящая семья, что отец и мать — просто двое актеров, которые встретили свою фальшивую дочь, приехав утром на место съемок, но мне так хотелось, чтобы они оказались семьей, чтобы смеялись даже среди хаотичного вращения каруселей.
Найдите десять незнакомцев, поместите их в одну комнату и спросите, к кому из нас они испытывают большее сочувствие — к тебе или ко мне, и мы прекрасно понимаем, кого они выберут. Сложно не обращать внимания на твой гипс и рост двухгодовалого ребенка, хотя тебе пять, на то, как выгибаются твои ноги, когда ты достаточно здорова, чтобы ходить. Я вовсе не говорю, что тебе просто. Но мне тяжелее. Каждый раз, когда сетую на жизнь, я смотрю на тебя и ненавижу себя за то, что посмела жаловаться.
Вот в двух словах, что из себя представляет моя жизнь:
Амелия, не прыгай на кровати, ты можешь задеть Уиллоу.
Амелия, сколько раз я тебе говорила не оставлять носки на полу, потому что Уиллоу может упасть!
Амелия, выключи телевизор!
Хотя я смотрела всего полчаса, а ты пялилась в него пять часов кряду как зомби.
Знаю, звучит эгоистично. Но опять же, знать правду и принимать ее — разные вещи. Может, мне всего двенадцать, но, поверь, этого достаточно, чтобы увидеть, насколько наша семья отличается от других, и так будет всегда. В защиту скажу: какая еще семья станет брать запасной чемодан с бинтами и водонепроницаемым гипсом на всякий случай? Какая мама проводит все дни за изучением больниц в Орландо?
Настал день отбытия, и пока папа загружал вещи в машину, мы с тобой сидели за кухонным столом и играли в «камень-ножницы-бумага».
— Раз-два-три, — сказала я, и мы обе выкинули ножницы; мне следовало догадаться, ты всегда выбирала ножницы. — Раз-два-три, — повторила я и на этот раз выбрала камень. — Камень притупляет ножницы. — Я постучала кулаком поверх твоей ладони.
— Осторожнее! — произнесла мама, хотя она на нас даже не смотрела.
— Я победила.
— Как и всегда.
Я засмеялась:
— Все потому, что ты всегда выбираешь ножницы.
— Леонардо да Винчи изобрел ножницы.
Ты постоянно рассказывала то, что никто не знал или чем не интересовался, потому что все время читала, рылась в Интернете или слушала передачи по каналу истории, которые навевали на меня скуку. Люди изумлялись, откуда пятилетняя девочка знает, что смыв туалета звучит в тональности ми-бемоль, а старейшее слово в английском — это «город», но мама говорила, что многие дети с заболеванием НО рано начинают читать, развивая языковые навыки. Я решила, что мозг у тебя устроен наподобие мышцы: он использовался чаще, чем тело, которое все время ломалось. Неудивительно, что ты говорила как маленький Эйнштейн.
— Я все взяла? — пробормотала мама, разговаривая сама с собой и в сотый раз просматривая список. — Справка, — сказала она и повернулась ко мне. — Амелия, нам нужна справка от врача.
Это была справка от доктора Розенблада, в которой перечислялось стандартное: что у тебя НО, что он твой лечащий врач в детской больнице — на случай неотложной ситуации. Даже забавно, учитывая, что твои переломы были чередой неотложных ситуаций. Справка лежала в бардачке фургона, рядом с документами на машину и справочником к «тойоте», вместе с порванной картой Массачусетса, квитанцией от «Джиффи Льюб» и куском жевательной резинки без обертки, к которой прилипли волосинки. Я внимательно изучила содержимое, когда мама оплачивала топливо на заправке.
— Если справка в фургоне, то почему ты не можешь достать ее по пути в аэропорт?
— Потому что забуду, — сказала мама, когда в комнату вошел папа.
— Все собрано и погружено. Что скажешь, Уиллоу? Поедем повидаться с Микки?
Ты широко улыбнулась ему, будто Микки-Маус был настоящим, а не девочкой-подростком, решившей подзаработать летом, напялив огромную пластмассовую голову.
— День рождения Микки-Мауса — восемнадцатое ноября, — объявила ты, когда папа помог тебе выбраться из инвалидного кресла. — Амелия выиграла у меня в «камень-ножницы-бумагу».
— Потому что ты всегда выбираешь ножницы, — сказал папа.
Мама нахмурилась, в последний раз глядя на список:
— Шон, ты взял с собой мотрин?
— Два пузырька.
— А фотоаппарат?
— Вот же! Я вынул его и оставил наверху на комоде… — Он повернулся ко мне. — Милая, ты не принесешь его, пока я посажу Уиллоу в машину?
Я кивнула и побежала наверх. Когда я спустилась с фотоаппаратом, то нашла маму на кухне одну. Она кружилась на месте, будто не знала, что ей делать без Уиллоу. Мама выключила свет и заперла входную дверь, а я направилась к фургону. Отдала фотоаппарат папе и пристегнулась рядом с твоим креслом, отдавая себе отчет, как странно двенадцатилетней девочке радоваться поездке в «Дисней уорлд», однако я ликовала. Я думала о солнце, песнях «Дисней» и монорельсовых вагончиках, а не о справке от доктора Розенблада.
И значит, все произошедшее было моей ошибкой.
Мы даже не дошли до глупых «Чашек». Когда наш самолет приземлился и мы доехали до отеля, уже смеркалось. Добрались до парка аттракционов и только ступили на Мейн-стрит США — замок Золушки показался во всей своей красе, — когда грянула буря.
