карты человеку Ю (естественным было желание иметь свой экземпляр), но человек отказался: «Договоримся сразу, третий в халате, что будем равными в нашем союзе. Я для тебя не человек подноса, ты для меня не господин воли, поэтому никаких поручений».
Закончив с контуром, третий перенес на бумагу имеющиеся на карте города, обозначив их маленькими кружочками.
Городов было три дюжины. Некоторые из них отсутствовали на обычной карте, некоторые были иначе пронумерованы. Человек Ю объяснил, что на его карте показаны только те города, где есть храм. Даже если кроме храма там будет только три или четыре дома, это все равно считается город. А большие города без храма, напротив, никак не показаны. Хорошо, что эти тридцать шесть храмовых городов довольно компактно располагались в западной части страны — и только эту, западную, часть третий обвел контуром на своей карте. Получилось не слишком изящно, но третий был удовлетворен своей работой. Все равно он собирался купить при первой возможности подходящую карту и на нее перенести необходимое. Третий положил переведенную карту на стол и нанес на нее линии, полученные при бросании кубиков. Линий было две, по числу диагоналей у квадратной грани. Естественно, что нужное направление могла указывать только одна из них, но человек Ю не мог сказать, какая.
Сейчас они находились в городе номер восемь. Единственным городом, через который проходила одна из проведенных линий, был город номер двенадцать. Может быть, именно в этом городе и находился краеугольный камень?
— Ну, — сказал на это человек Ю, — положим, наш город восемь тоже на этой линии. Потом, кто сказал, что камень должен находиться обязательно в городе? К тому же линия, проведенная при помощи кубика, наверняка проведена не слишком точно. И если эта линия проходит через двенадцатый город, то правильная линия, с которой она по причине своей неточности не совпадает, скорее всего не пройдет через него.
— Иными словами, — подвел итог Эф третий, — из того, что линия проходит через город, следует то, что город не лежит на линии.
— Да, — подтвердил человек Ю. — Ты правильно сказал, третий в халате.
Когда господа длинной воли вошли в город номер девять, встречные люди не приветствовали их, не кричали «Жив бог!», а показывали пальцами и смеялись. Никто не просил пинков и тем более розог.
Храм уединенного размышления в этом городе был построен из серого кирпича с белыми деревянными колоннами и черной крышей. В храме было пусто. Не стояли у стены музыканты. Не спешили люди с подносами, уставленными вином и закусками.
Примерно через полчаса пришел человек Ю, на его подносе был хлеб, сыр и бражка из кислого молока в кувшине.
Лю четырнадцатый решительным жестом руки отправил его обратно.
— Может быть, дать человеку денег и отправить его в город, чтобы купил нам еды и питья, — предложил Эф третий.
Все засмеялись.
— Забавная мысль, — сказал Аш первый.
— Непонятно, как такая вообще может прийти в голову господину свободной воли, — сказал Бе пятый, который переименовался так из седьмого и затем не стал уже переименовываться обратно.
— И главное непонятно, откуда она могла прийти, — сказал Лю девятый, переименовавшийся из второго.
— Не вижу, что я сказал смешного, — возразил третий.
— Люди этого города не соблюдают обычай, — сказал Лю четырнадцатый. — Если и мы будем поступать подобным образом, устои могут пошатнуться.
— И мы уроним то, что уже не сможем поднять, — сказал пятый.
— Есть выход, — предложил четырнадцатый. — Тело нуждается в пище, которую ему приносят, но ум сам дает себе пищу. Так заменим на этот вечер пищу для тела пищей ума.
— Да, — сказал первый, — будем совместно мыслить за этим столом, не отвлекаясь на еду и питье.
— И подобно тому, как мы преодолели нравственность нравов, преодолеем мыслимость мыслимого, — сказал пятый.
— Господствуя над обстоятельствами, будем мыслить немыслимое как мыслимое, — сказал девятый.
— И открывая новые смыслы вещей, будем мыслить как немыслимое то, что считали мыслимым, — сказал четырнадцатый.
— Есть ли какой-нибудь смысл, старый или новый, в том, чтоб сидеть не жрамши, если есть способы обойтись без этого? — произнес третий, но его никто не услышал.
— Превзойдем непревзойденное и, поднявшись над сутью, увидим скрытое, — говорил первый.
— Переступим себя и пойдем дальше как новый человек, молодой мыслями, — говорил пятый.
— В руке его камень и ключ, — сказал девятый, — откроем его мысль и дадим ему слово.
В окно было видно, что люди кресел и прочие люди разожгли костер и жарят на огне мясо. Эф третий с завистью смотрел на них, чувствуя голод. Наконец он встал со своего места и тихо вышел. Его комната была пятый номер — в конце коридора слева. Он не нашел там ни вазы с фруктами, обыкновенно стоявшей у изголовья кровати, ни кувшина с водой. У стены под окном темнело пятно — словно что-то густое было пролито и после засохло. Пахло сыростью.
Оставаться в комнате не хотелось. Третий прошел по коридору обратно. У двери в зал размышлений остановился. Прислушался к голосам, которые доносились оттуда.
«Эту мысль, которую ты мыслишь, передай мне, и я с ней продолжу», — говорил первый голос.
«Отойди и отстань. Кто ее мыслит, тот ее и танцует», — отвечал второй.
«Ослы, мослы, маслины, — бормотал еще кто-то. — Масло мыслей. Мезга мозга. Миллион, мил ли он или молод. Осла ли сила? Силой мысли ослу по мослам. В моем молодом мозгу миллион милых мыслей млеют и мутно маются».
Эф третий повернул по коридору и вышел в город. Грудью вдохнул, выходя на вечерний воздух. Как человек, не как господин полной воли.
Эф третий шел по улицам девятого города голодный и искал место, где кормят. Улицы были узкие, мощенные камнем. Дома невысокие — в два, редко когда в три этажа. Навстречу попадались группы возбужденных людей в полосатых колпаках и шляпах с полями. Они смеялись, размахивали флажками, выкрикивали какие-то слова. Четыре веселых человека несли на руках пятого — толстого и с ног до головы мокрого. Наверное, в этот день в городе был праздник. Эф чувствовал себя уверенно и спокойно — с деньгами в поясе, среди которых были и золотые, и
