касается предназначенной комнаты, не вижу причин не воспользоваться предложением.
— Я тоже не буду возражать, — сказал второй третий.
И повар, он же хозяин, проводил обоих третьих через коридор с низким сводом, начинавшийся от дальней стены подвала, в комнату, над дверью которой было написано: «ОТШЕЛЬНИК».
Мало букв для имен, и цифр тоже не много, поэтому каждый человек встречает время от времени своего, так сказать, одноименника. В первые такие встречи он испытывает удивление (род радости), с любопытством присматривается к незнакомцу, которого ему показал случай. Проверяет: если тот носит его имя, то, может быть, и в чем-нибудь другом есть параллели. При следующих встречах (которые происходят чаще, чем хотелось бы, и, кажется, чаще, чем следует по законам простого случая) возникает раздражение — более реальное чувство. Ведь носить два одинаковых имени в соседстве друг с другом по-человечески неудобно, а по некоторым неписаным, но имеющим силу закона общественным нормам — недопустимо, если только носящие одно имя не связаны особыми доверительными отношениями. Возникает естественный конфликт (спор имен), который может проходить по-разному, иногда даже с употреблением в качестве аргументов ручного оружия типа явары или куботана, ошибочно называемого кубатоном, а кабутоном не называемого даже ошибочно. Впрочем, в умелых руках это оружие не приводит к значительным травмам или смертельному исходу.
Естественно, что победивший в споре сохраняет свое имя, а проигравший должен взять другое из списка возможных. Довольно замысловатый порядок, при котором мало кто из живущих имеет шанс носить единственное имя до старости. Однако насколько замысловатее происходили б дела в мире, в котором попадались бы (и время от времени сталкивались друг с другом) не разные люди под одним именем, а один человек под разными именами. В этом случае речь шла бы уже о недопустимости одновременного существования двух одинаковых тел в прямом физическом смысле.
Наш человек не может представить глубину шока от встречи индивида с собой, тождественным, и последующее состояние аффекта, естественным и единственным выходом из которого является дуэль с использованием наиболее смертоносных видов оружия. Выстрел (укол), и одного из тождественных индивидов уносят с поля, а другой рисует очередную звездочку на рукоятке.
Представляется немаловажным, что в таких схватках находит удовлетворение человеческое мортидо — дремлющее внутри нас стремление к саморазрушению. И можно задуматься: не чревато ли неизвестными издержками то обстоятельство, что в нашем мире этому стремлению не предоставлено такой возможности.
У отшельника была черная борода, широкая и раздвоенная на конце, и лысый череп. Он сидел на циновке в углу комнаты и что-то ел с низкого столика, одновременно перелистывая страницы толстой книги, на этом же столике лежащей. Свет из узкого, как щель, окошка под потолком падал на череп и книгу.
Отшельник поднял взгляд на вошедших и ничего не сказал, только налил себе в чашку вина из кувшина, который стоял на полу у правой руки. Еще один человек спал в другом углу комнаты на циновке, повернувшись лицом к стене. Борода у него была рыжая, но это стало видно позже, когда он во сне перевернулся на спину.
Мебели в комнате не было почти никакой, только ящики и полки вдоль стен, на полу — циновки. На полках стояли книги, несколько чашек, несколько предметов непонятного назначения, а также лежали обещанные явары и кубатоны, правильно называемые куботанами.
«Не больно-то здесь развернешься», — подумал первый третий и взял с полки явару подлиннее, а второй третий выбрал куботан из мягкого дуба («таким даже синяка не поставишь», — подумал первый третий). Оба инструмента были одиноки на полке.
— Не найдется ли у вас, отец, нормальной пары чего-нибудь такого для меня и моего друга? — спросил первый третий.
— А это обязательно? — Отшельник перестал есть и поднял голову. — Отшельник Хо, — представился он, — Хо двенадцатый.
— Нас два Эф третьих, — сказал первый третий, — одному из которых надоело носить это имя.
— Могу предложить вам несколько имен на выбор. — Двенадцатый отодвинул в сторону книгу и достал с полки толстую тетрадь в переплете из луба. — Вот, Зю двадцать третий недавно оставил здесь свое имя, Фа четвертый, До семнадцатый…
— Не будем спешить, — сказал второй третий, — одному из нас выслушивать этот перечень не понадобится.
— Почему же? — возразил отшельник. — Может случиться так, что одному из вас понравится имя из списка, и надобность в поединке отпадет.
— Мы решительно настроены на поединок, — сказал первый третий.
— Именно так, — подтвердил второй, — а в поединке противники вроде бы должны иметь одинаковое оружие. Но, — он обвел взглядом полки, — мы тут не видим ни одной нормальной пары.
— А зачем вам одинаковое оружие? — спросил отшельник, а человек, который спал в другом углу комнаты, приподнял голову, словно прислушиваясь, и перевернулся на спину, обнаружив свою рыжую бороду. — Если это требование справедливости, то спросим друг друга, нет ли у нее других требований? И чего более требует справедливость — равных для каждого условий или равных для каждого возможностей? Один из вас предпочитает явару, другой — куботан, и если выдать каждому по яваре, то преимущество будет у одного, а если по куботану, то у другого. Отсюда следует, что равенство условий, выражающееся в том, что противники, как вы говорите, должны иметь одинаковое оружие, влечет за собой неравенство возможностей. А равенство возможностей нам обеспечивает только жребий. — Отшельник вздохнул. — Поэтому предлагаю господам решить их спор бросанием монеток. Могу добавить, что такой вариант в большей степени соответствовал бы метафизической сущности вопроса, поскольку конфликт, возникший на уровне логическом, неуместно переводить на грубый материальный уровень.
— Много слов, отец, и какие-то из них лишние, — сказал первый третий. — На материальном, как вы говорите, уровне я знаю, что дело в моих руках — и успех, и поражение, а не зависит от глупого случая.
— Но то совпадение, из-за которого возник спор, ведь не ваших рук дело, а дело случая, — возразил отшельник. — А если спор возник по воле случая, не будет ли уместным дать случаю волю его разрешить? И не надо называть случай глупым.
Открылась дверь, и вошел повар, он же хозяин, с кувшином вина.
— Господам за счет заведения и по случаю праздника, — сказал он и удалился.
— Присаживайтесь к столу, —
