– Наплевать. – Я тоже закрываю глаза. – Мне все равно. Просто не надо вынимать мне мозг, пожалуйста.
– Я не хотела.
– Тогда зачем ты меня поцеловала?
– Потому что мне этого хотелось. И когда мы были у Морган, мне этого хотелось тоже.
«Вжух!» – это из меня опять выпустили воздух.
– Это тот самый секрет. Я хотела поцеловать тебя, но боялась. – Она запинается, потом продолжает: – Я пыталась сказать тебе, тысячу раз пыталась. Но не смогла.
– Почему?
– Потому что боялась. Боже, да я то и дело думаю, что ты меня ненавидишь.
Я не могу даже поднять на нее глаза. Я снова спряталась, загнала себя в камеру и захлопнула двери.
Эбби едва не плачет.
– Я чувствую себя такой… Не знаю, что делать. Кэсси, моя двоюродная сестра, говорит, что гетеросексуальные девушки не должны флиртовать с лесбиянками только от скуки, что это низко и гадко…
– От скуки и из-за того, что расстались с кем-то.
– Или из-за этого. – Она вздрагивает. – Но я не думала, что ты… Клянусь.
– Ты не думала – и поцеловала? Бессмыслица какая-то.
– Я думала, мы просто экспериментируем.
– Ты ошибалась.
– Знаю. – Она всхлипывает. – Прости. Я просто… Не хочу быть кем-то, кто тебя использует, но иногда мне кажется, не такая уж я и гетеро. Не знаю. Я влюблялась и раньше…
– В девушек?
Она пожимает плечами.
– И что, ты теперь думаешь, что ты би?
– Ты заставляешь меня так думать.
Мое сердце пропускает удар.
Эбби закрывает лицо руками.
– Не знаю. Все это… – Глубокий вдох. – Хочешь, я расскажу тебе, кого любила? Хочешь знать, почему мы знакомы с Кейтлин?
– Если честно, не очень.
– Лиа, это не… Боже, уж она-то гетеро, понимаешь? У меня был парень, у нее есть парень, мы не лесбиянки, и я только все испорчу. Но… Она мне не нравится. Мы едва знакомы.
– Неважно. И она хорошенькая.
– Ты тоже, – шепчет Эбби, и я все-таки поднимаю на нее глаза. Она сидит, прижав колени к груди, в глазах слезы. – Я хочу, чтобы мы были друзьями. Или не только. Не знаю. Ненавижу все это.
Она проводит рукой по глазам, и у меня тут же снова отключается мозг. Не могу ничего поделать с собой, когда вижу ее. Просто не могу.
Она будто требует, чтобы я вырвала сердце из груди и отдала ей.
Еще полночи мы спорим, кто будет спать на диване.
– Я и так себя ужасно чувствую, – настаивает Эбби. – Ложись в спальне.
– Боже. – Я направляюсь в гостиную с подушкой и одеялом. – Все хорошо, ясно? Перестань уже.
– Я тогда в кресле лягу.
– Если ты настаиваешь, – закатываю я глаза.
Видимо, упрямства у нас поровну, потому что кровать так и остается пустой. Проснувшись, я вижу, что Эбби устроилась в кресле, склонив голову набок, как в самолете. Несколько секунд я просто смотрю на нее. Подглядывать за спящими нехорошо, но я не могу удержаться.
Она обеими руками обнимает подушку, которая поднимается и опускается в такт ее дыханию; губы слегка приоткрыты. У меня в голове внезапно складывается образ той девочки, которой она была в детстве, и внутри все сжимается, хотя я не понимаю почему. Странное чувство – не влечение, конечно, ведь речь о ребенке! – скорее, легкая тоска по несбывшемуся: по тому, что мы могли быть знакомы и тогда.
Эбби вскоре тоже просыпается, мы начинаем собирать вещи – в тишине. Мне даже дышать сложно от воцарившейся между нами неловкости, каждая мышца в моем теле напряжена, а кожа, кажется, пойдет трещинами от одного прикосновения. Не знаю, как пережить дорогу до дома.
Кейтлин заходит около десяти, чтобы забрать ключи и попрощаться. Глядя на нее, я вспоминаю слова Эбби: «Хочешь знать, почему мы знакомы с Кейтлин?»
Ревновать к ней было бы неправильно: Кейтлин дала нам кров, место на парковке и, возможно, место в студенческой группе.
– Я так рада, что мы сможем видеться в следующем году, – говорит она, обнимая нас обеих.
Я вздрагиваю. Каждое напоминание о том, что это не просто необычные выходные, а репетиция новой реальной жизни, застает меня врасплох. Эти люди, места, странное чувство свободы…
Возле машины Эбби Кейтлин обнимает нас еще раз.
– Не пропадайте, хорошо?
Когда вещи загружены в багажник, она уходит, оставляя меня наедине с Эбби. Я мнусь у задних дверей и наконец спрашиваю:
– Хочешь, я сяду за руль?
– Да нет, не нужно. – Она замолкает, явно сомневаясь. – Если, конечно, ты сама не хочешь.
– Мне все равно.
Она продолжает на меня смотреть.
– Эбби, мне правда все равно.
– Ладно. – Она медленно кивает, потом едва заметно улыбается. – Я поведу. Ты отдыхай.
Я устраиваюсь на пассажирском сиденье и включаю музыку; Эбби выруливает на шоссе. Сегодня у нас точно подборка имени вселенской скорби: Ник Дрейк, Driftwood Scarecrow и Суфьян Стивенс. Мы молчим уже почти двадцать минут.
