что я не испытываю от этого никакой радости.
– А ты предпочла бы, чтобы Рен бросила мужа и уехала с Клодом?
– Нет! Бедная Рен. Я слишком ее люблю.
Эписен улыбнулась такому ответу. Все же мать не до конца безнадежна.
– Через месяц, через год однажды утром ты проснешься и обнаружишь, что тебе уже не больно.
– С чего ты это взяла?
Откуда было знать Доминике, что между одиннадцатью и четырнадцатью годами ее дочь умерла на несколько веков? Эти годы полного анабиоза дали ей доступ к архивам преисподней. Теперь, когда она вернулась к жизни, эта память служила ей подспорьем. Она не стала рассказывать все это матери и ограничилась тем, что пожала плечами.
«Тот, кто любит, всегда сильнее». Доминика была поражена это фразой дочери. Несмотря на то что после всех своих открытий она чувствовала себя опустошенной, в ней открылся неиссякаемый источник энергии. Как-то постепенно она почувствовала, что отсутствие Клода возвращает ей молодость и радость жизни. Пока она жила с ним, силы из нее как будто выкачивали. Теперь они прибывали и копились.
В иные дни она думала: «Что делать мне с этой любовью, накопившейся во мне?»
Претенденты не замедлили явиться. Но она их отвадила: в них не было ничего привлекательного.
К счастью, она самозабвенно любила дочь, которая любила ее не меньше. Они мало проявляли свою любовь, но жили ею.
Настал день, и Доминика объявила родителям, что теперь у нее достаточно средств, чтобы снимать квартиру.
– Ты хочешь от нас уехать? – огорченно спросил отец.
– Вовсе нет. Просто я не хочу вас стеснять.
– Да мы с твоей мамой просто счастливы, что вы с малышкой живете у нас.
Эписен и Доминика были рады остаться. Внучка очень привязалась к деду, который знал наизусть множество стихов Виктора Гюго и читал их вслух своим хриплым голосом.
«Подумать только, Клод стыдился своего тестя, такого замечательного человека», – размышляла она.
Какое-то внутреннее знание подсказывало девушке, что противостояние между ней и отцом было куда более суровым, чем противостояние между ее родителями. Доминика должна была изжить свою любовь, да она уже справилась с этим. Эписен же предстояло преодолеть ненависть, с этим справиться было сложнее.
Не сталкиваться больше с тем, кого она ненавидит, – это огромное благо. Но увы, хоть ей и удавалось изгнать отца из своих мыслей, она все равно ощущала его присутствие. По ночам девушка нередко просыпалась от приступов ненависти. Заснуть после этого было невозможно, она мучилась так, словно у нее в крови бурлил яд.
«Если вас ужалила змея, надо отсосать яд и выплюнуть его. Но как быть, если яд всюду?» – думала Эписен.
Эписен сдала экзамены на степень бакалавра с наивысшей оценкой. Ко всеобщему удивлению, она выбрала в Реннском университете специализацию по английскому.
– Но почему английский? – спрашивали у нее.
– Потому что это язык Шекспира, современника Бена Джонсона, – отвечала она.
– Это из-за твоего имени?
– Ну да.
Окружающие находили такую мотивацию недостаточно обоснованной. Эписен считала иначе. Разве есть лучший способ развенчать преследовавший ее tragic flaw [13], чем погружение в первоисточник? Что знала она о елизаветинских героях? Они испытывали такие же необузданные чувства, что и она сама.
Годы студенчества пришлись ей по вкусу. Ей нравилось, когда весь факультет с восхищением называл ее на английский манер Эписин. Она выбрала максимально возможное число предметов, связанных с елизаветинскими авторами. Пьеса, называвшаяся ее именем, не принадлежала к числу любимых, зато шекспировского «Ричарда III» она перечитывала до одурения.
Ее однокашники переживали, что такая красивая девушка до такой степени недоступна. Она тоже от этого страдала. Когда Эписен испытывала к кому-то тягу, девушка чувствовала, что ее удерживает некая сила, как будто она пригвождена к стене.
Дипломную работу она посвятила глаголу «to crave» (сгорать от желания, от нетерпения), всем его значениям от возникновения до наших дней. Профессора отнеслись к этому скептически и пытались ее разубедить: «Вам не хватит материала на целую работу». Эписен не сдалась.
Подруге, спросившей об этом ее странном наваждении, она ответила:
– «To crave» – это я.
– А какое дополнение у этого глагола?
– Ах, если бы я сама знала!
Ее дипломная работа вызвала восторг экзаменаторов. Экзамен на степень агреже она сдала блестяще. Вернувшись в Брест, нашла место преподавателя английского в Высшей технической школе.
Казалось, ни к чему другому Эписен уже не стремится. Доминика не удержалась и спросила:
– И все это для того, чтобы оказаться там, где ты сейчас?
– Мне нравится моя профессия.
– А твоя жизнь тебе нравится?
– Я пока не знаю, каков ее сюжет, – ответила воплощение глагола «to crave».
Однажды, когда она сидела дома и проверяла стопку студенческих работ, раздался телефонный звонок.
– Доминика? – спросил глухой хриплый голос.
– Нет, это Эписен. Кто говорит?
– Твой отец.
Последовала пауза.
– Я тебе звоню из больницы. У меня рак легких. Забавно, у меня, который никогда не курил.
