– Да. Теперь я поняла.
– Что поняла?
– Все, – улыбнулась я.
– Все еще хотите умереть?
– Нет.
– Ха! – он улыбнулся и встал.
– Что будем делать сейчас?
– Если не затруднит, занесите в дом коробки с моими… м-м-м… бумагами.
– Конечно.
– В комнату Регины: вверху в конце коридора налево.
Я поднялась с первой коробкой по лестнице, вошла в комнату. Окно и ставни были уже открыты. Я поставила коробку на пол и огляделась: это был музей.
В маленькой комнате – может, восемь-девять метров – стояла деревянная кровать, в которую поместился бы и взрослый. Когда-то, видимо, белое постельное белье с цветочным рисунком пожелтело. Бабочки в энтомологических коробках на стенах были порядком изъедены, вероятно, молью: свои же сородичи погрызли. Но это я только предположила. Под окном, напротив двери, стоял маленький письменный стол, на котором лежала старая школьная тетрадь в линеечку, два цветных карандаша, деревянная линейка и книга. «Дети Гритли» – прочитала я на обложке. Мне смутно припоминалось, что бабушка мне однажды эту книгу читала и рассказывала, что сама читала ее еще в детстве.
Тканевый переплет скрипел, когда я, открыв книгу, перебирала пальцами страницы. Текст был выполнен еще тем старым шрифтом, который раньше использовался во всех книгах.
Я внезапно почувствовала себя подглядывающей, закрыла книгу и уже повернулась к выходу, но заметила в углу сачок. Это, наверное, был тот сачок для бабочек, который отец Гельмута подарил дочери незадолго до несчастного случая. Я взяла его в руки. В голове крутился вопрос: не чувствовал ли себя отец виновным в том, что произошло? Но что он мог сделать? Нелепость какая. Он всего лишь подарил своей дочери сачок для бабочек.
Внизу Гельмут уже вынес из машины походный столик и стулья, чтобы я могла пробраться к коробкам. В общей сложности я перенесла в дом тридцать две коробки, а потом еще чемодан и дорожную сумку.
– Сейчас будем ужинать, – бросил Гельмут коротко, когда мы закрыли трейлер.
– Сейчас? Еще пяти нет.
– Вы не проголодались?
Я даже очень проголодалась.
Ремонт в кухне делали, похоже, в восьмидесятые. Кухня была наиболее современным местом во всем доме, но все равно выглядела старомодно.
– Найдите в шкафу посуду, – сказал Гельмут, вынимая остатки овощей и другой еды из сумки, которую я поставила рядом с холодильником.
– Что у нас сегодня на ужин? – спросила я.
– Это вы мне скажете.
– В каком смысле?
– Сегодня готовите вы. Я очень устал.
Я поверить не могла: чтобы он выпустил из рук свой «цептер», он же кухонный нож? Сначала я окинула взглядом наши возможности. И решила: сделаю овощную лазанью.
Гельмут хотел что-то сказать, но приступ кашля помешал ему, а потом он уже не стал начинать еще раз. Я заметила, что в последние два дня присвист почти не исчезал из его дыхания.
Я попросила его нарезать паприку и лук, а сама занялась помидорами, когда мой телефон завибрировал: мама пыталась до меня дозвониться.
– Это кто звонит? – спросил Гельмут.
– Мама.
– Возьмите трубку. Ответьте!
Я вытерла руки о брюки и взяла телефон.
– Привет, мама! – я прижала телефон к уху плечом и пыталась резать помидоры.
– Паула, ты где?
– Мама, я же тебе писала, что я в горах, отдыхать поехала. Не помнишь?
Удивительно, какая здесь хорошая связь. В Германии даже в больших городах не везде есть прием, а здесь я сижу где-то в австрийских горах и прекрасно слышу маму.
– Звучит неплохо, – заметила она и добавила: – Папа спрашивает, когда ты нас навестишь?
– А почему мне это папа сам не скажет?
– Он у плиты.
– Он мог бы позже и сам позвонить.
Гельмут неодобрительно посмотрел на меня: ему не нравился мой тон.
– Да, не страшно, – поторопилась я исправиться. – У вас все хорошо?
– Да-да, у нас все хорошо, дорогая, спасибо! Ты одна там, на своем отдыхе?
– Нет, с одним… с одним другом.
– О, с одним…
– Нет, мама, не с таким другом. Просто другом. Он женат и все такое.
– О, а его семья тоже там?
– Да, – ответила я односложно.
– Очень мило. Ну, ладно. Мы хотели спросить, может быть, ты на следующей неделе…
– Не получится, я еще задержусь.
– Надолго?
– Ну, немного задержусь. У меня тут своего рода терапия, чтобы немного прийти в себя, понимаешь? Чтобы энергией зарядиться для диссертации.
– О, ты работаешь?
У нее даже голос стал звучать по-другому. Она, думаю, с облегчением услышала, что дела у меня продвигаются. Она же не знала, что мои дела вообще не касаются диссертации.
– Ну да. Потихоньку работаю.
– Здорово! Сообщишь нам, когда вернешься из отпуска и приедешь нас навестить?
– Обязательно.
– Давно ведь уже у
