Площадь перед вокзалом вскоре опустела, лишь несколько человек помимо Гургена еще оставались там, одни явно кого-то ожидали, другие, подойдя к билетным кассам, о чем-то спрашивали кассира. Постовой милиционер, уставший за время дежурства, зевая, прохаживался перед входом, бросая вопросительный взгляд на каждого вошедшего пассажира. Гурген заметил, что несколько раз он посмотрел и на него. Вначале ему хотелось подойти к постовому, предъявить удостоверение и насладиться, видя, как вздрогнет он от неожиданности, как преданно посмотрит он ему в глаза, готовый выполнить любое его поручение, но... раздумал. Много раз проделывал он такое, и не разу не видел он глаз, в которых не читал бы страха. На этот раз, перекинув через плечо плащ, Гурген пересек широкую проезжую часть в сторону большого здания нефтяного института. Днем здесь бывает многолюдно, и поэтому сейчас в этот ранний час все здесь выглядело необычайно. Таксист, дремавший в машине, одиноко стоявшей на перекрестке, при звуках его шагов подняв голову, в надежде посмотрел в его сторону. Гурген, не замечая его, прошел мимо. Шофер, повернувшись, проводил его взглядом до тех пор, пока он не завернул за угол, затем закрыв глаза, снова задремал. Гурген шел по ночному Баку, шаги его гулко отзывались в тишине. " Чу-жой, чу-жой", - отдавались они в мозгу Гургена, и злость наполняла его сердце. Больше пятнадцати лет живет он здесь, в этом городе, но не стал Баку ему от этого родней. Для всех от здесь, человек пришлый, чужой, и никогда ему не быть таким, как Шахсуваров, хотя и он не коренной бакинец, но принял его город. Не раз видел Гурген, как шел майор домой и как здоровались с ним люди, как стоял возле лавки зеленщика и подолгу беседовал с его хозяином. А по воскресеньям гуляя на бульваре с детьми, Шямсяддин больше походил на добродушного учителя средней школы, чем на сотрудника грозного управления. Гурген сам удивился, когда оказался перед входом в свое учреждение. " Ну, что же, закончим здесь все дела ", - подумал он и вошел внутрь. Через два часа, у себя в кабинете, он не без удовольствия читал написанный им на имя полковника Багдасаряна рапорт, в котором ярко описал итоги своей поездки. И когда к девяти часам здание стало наполняться гулом голосов сотрудников, Гурген Саркисян вышел из кабинета держа в руках большой, тщательно заклеенный конверт. Он снова поднялся на третий этаж и как в прошлый раз, с разочарованием узнал, что полковника Багдасаряна еще нет. Кабинет его был закрыт. Пройдя немного дальше по коридору Гурген открыл дверь приемной. За столом дежурного, у телефонов сидел молодой, высокий лейтенант со светлыми глазами. Гургену он был не знаком.
- Вы новый сотрудник?
- Лейтенант Али Гейдаров, командирован из Нахичевани, на стажировку.
- Ну-ну, хорошо, - задумчиво проговорил Гурген. - Карен Ашотович когда будет, не знаете?
- Приезжает завтра, в воскресенье, утренним поездом. На службе будет в понедельник, - четко отрапортовал молодой офицер.
Гурген хотел выйти, но потом, передумав, вернулся, и, глядя прямо в глаза молодого человека, медленно выговаривая слова, стал говорить: - Вот письмо Карену Ашотовичу. Передать лично в руки, сразу же, как придет. Только ему, слышали?
- Так точно, - ответил лейтенант, медленно выговаривая каждое слово. Тон, которым этот худощавый капитан дал ему распоряжение, ему явно не понравился. Гурген это тоже понял и хотел сделать замечание, но встретившись с твердым взглядом светлых глаз молодого человека, замешкался а затем, быстро повернувшись покинул приемную.
По длинному коридору управления Гурген, казалось, не шел, а парил, и на душе у него было легко. Он останавливался, здоровался со знакомыми, шутил, смеялся и многие удивленно смотрели ему вслед, впервые видя капитана Гургена Саркисяна в таком хорошем расположении духа. Заскочил он и в канцелярию, пошутил с девушками, выпил предложенный стакан чаю и уже спускался вниз, когда на лестнице столкнулся с майором Шахсуваровым.
- Гурген Левонович, вы на работе?
- Нет, пока в отпуске.
- Соскучились по делам? - сказал Шямсятдин обычную в таких случаях фразу и хотел пройти мимо, но услышал:
- Соскучишься тут, когда кругом одни враги.
Шямсяддин удивленно остановился и повернулся к нему
- Какие это опять враги?
Но тут к нему быстрым шагом спустился тот самый лейтенант, которого Гурген полчаса назад, видел в приемной.
- Товарищ майор, - обратился он к Шямсяддину, - товарищ генерал вас спрашивает.
- Иду, - ответил Шахсуваров и уже собирался уходить, когда Гурген снова добавил.
- Да всюду, враги, никому нет доверия. И у многих большие покровители. Даже здесь, у нас. А некоторых бандитов, под охраной, наши же чекисты сопровождают по стране.
- Не понял, вы о чем?
- Например, о Гара Башире, - сказал Гурген, и по тому, как побледнел Шямсяддин, понял, что попал в точку. Удар был болезненным, и что-то острое больно кольнуло под лопаткой, - в рапорте все указано, - и он показал головой куда-то наверх.
- Товарищ майор, генерал ждет, - повторил лейтенант стоявший рядом и слышавший весь разговор.
- Да, да, Али, пошли, - словно в тумане проговорил Шямсяддин и, ничего не ответив Гургену, поднялся вслед лейтенанту и уже подходя к приемной, незаметно открыл кобуру и немного подвинул ее вперед, под руку.
...
Через час Гурген Левонович Саркисян у себя дома, раздевшись по пояс, кряхтя, обливался холодной водой. Он даже комнату немного привел в порядок, выбросив прогнившие продукты и мусор, оставшийся с начала прошлой недели. Но первым делом, что он сделал, зайдя к себе домой, это открыл настежь окна. После свежего мартовского утра, комната показалась ему зловонной дырой, и его передернуло от запахов, исходивших из кухни. Когда, кое какой порядок был наведен Гурген блаженно вытянулся в постели и заснул глубоко, без всяких сновидений. В пять часов он проснулся от чувства голода и улыбнулся, вспоминая строки своего рапорта. "Шахсуварову конец", - в который раз повторил он себе. Все это время, что он вернулся домой, чувство радостного возбуждения не покидало его. Одев военную форму, он посмотрелся в зеркало и, оставшись собой весьма довольным, он в последний раз в своей жизни покинул порог своей квартиры.
Обедал он в ресторане у молоканского садика. Сидел он за столиком и через окно, отчетливо видел подъезд в доме напротив, перед которым он чуть больше года назад не раз ждал Иду. Она, выходя из дому, пробегала, счастливая, почти с ним рядом, а он, прижавшись в угол, старался оставаться незамеченным. Сколько раз он представлял себе, как она посмотрит на него, Гургена, таким же взглядом, каким она смотрела на Фархада Велиева, как будут они счастливы, но все получилось наоборот. Не принесло Иде радость их знакомство. Словно ядовитый плющ отравлял Гурген всякого, кто соприкасался с ним. И вспоминая все это, Гурген пил почти не закусывая, хотя стол его ломился от закусок.
- Неси все, на свое усмотрение, но чтобы было много, - приказал он подошедшему официанту, еще только усаживаясь за стол. А теперь пил, как не пил очень давно. Пил он один, как всегда, не было у него в этой жизни друга, с которым можно было бы посидеть. Но не жалел Гурген об этом, время было таким, что лучше ни с кем не дружить, успокаивал он себя, чем с кем-то поговорить и потом все время дрожать, предаст тебя он или нет, напишет куда надо о твоих мыслях, о которых сболтнул ты спьяна. Теперь вспоминая Иду, он может впервые в жизни в чем-то раскаялся. "Что за проклятие такое", - думал он, но ответа на свой вопрос слышать не хотел.
...
В кабинет генерала Шахсуваров заходил уже без страха, решение уже было принято. "Хорошо хоть Айша с детьми уехала", - промелькнула у него в голове, но что здесь было хорошего, он себе так и не понял. Просто успокаивал себя, в этом случае логика часто не в ладах с действительностью. И все же то, что утренний поезд увозил сейчас Айшу с детьми подальше от Баку, в Вейсяли, где через несколько дней должна была состоятся свадьба Лейли, его успокаивало.
- А, Шахсуваров, - генерал смотрел на него поверх очков, - я прочел рапорт?
Шахсуваров побледнел.
- Вы просите неделю отгула, в связи со свадьбой дочери.
Спазма, сковавшая грудь, медленно отпускала, Шямсяддин тихо вздохнул.
- К сожалению, могу дать только три дня, я вам направил один документ, надо срочно с ним поработать.
- Так точно, товарищ генерал. Разрешите идти?
- Идите, и поздравляю вас. Желаю вашей дочери счастья.
- Спасибо, товарищ генерал.
И только когда позади него закрылась дверь, Шямсяддин вздохнул свободно, поняв, насколько он был близок к тому, чтобы совершить глупость.
...
Остановившись под фонарем, Гурген поднес к глазам часы. Было около полуночи, точнее, без десяти двенадцать. Идти домой не хотелось. Душа его ликовала: завтра, нет, завтра воскресенье, тогда значить в понедельник, да, точно, в понедельник, он, наконец, покончит с ними со всеми. Как только получит Карен Ашотович его рапорт, все. Все закончится для Шахсуварова и его любимчиков. Хватит терпеть эти презрительные взгляды, или они думали, не чувствовал он их, не понимал, что ненавидят его сослуживцы, считают бездарным. За все он им отплатит. Горькими слезами заплачут они все, особенно этот Шахсуваров, и вся семейка его, уж он позаботится, да и Карен Ашотович поможет. Всю эту мусульманскую шушеру искореним.
