Наутро, когда кризис миновал и стало ясно, что Фархад, несмотря на большую потерю крови выживет, они двинулись дальше в путь. Хосе настоял, что они должны поехать к нему,
- Мы с женой одни, еда, слава богу есть, а ему нужен хороший уход. Хотя бы первое время, пока кровь не восстановится.
Согласилась с ним Габриэлла, хотя другого варианта у ней и не было. И вот уже второй день ехали она по Андалузии из одной деревушки к другой, из одного городишка к другому. Выбирали дороги проселочные, неширокие, часто заросшие травой, твердо веря, что окольный путь иногда короче прямого.
Глава десятая
Человека, которого боишься встретить, ты обязательно увидишь. Может, происходит это потому, что мы подсознательно сами подталкиваем судьбу к этому, хотя не признаемся себе в этом, пусть со страхом, но ожидаем этой встречи, и когда она происходит, вздыхаем с облегчением. Каждый раз, встречаясь с Идой Гурген пытался найти повод, что бы спросить у нее имя ее подруги, с которой он видел ее на концерте, но что-то помимо его воли не позволяло ему это сделать. Теперь, после гибели Иды, когда он окончательно потерял всякую надежду, он внезапно увидал ее. Гурген ехал в трамвае, к трем он должен был быть в управлении, а сейчас было около часа, времени было много, и он неторопливо разглядывал людей, стоящих на остановках. Солнце в этот еще зимний день ярко светило, но тепла от него не чувствовалось. Все равно настроение у Гургена было приподнятым. Вчера он говорил с Кареном Ашотовичем и он обещал похлопотать перед начальством в отношении его, и к майским праздникам он ожидал новую звездочку на погоны. Карен слов на ветер не бросает.
Трамвай уже отходил от остановки городской больницы, когда Гургену почудилось, что девушку, стоявшую к нему спиной, он знает. Она мельком скользнула по нему взглядом, и он понял, что это она. Та, встречи с которой он боялся, но каждую минуту ожидал. Она стояла и беседовала там с одним молодым человеком, не слыша, как в трамвае кто-то, боясь ее потерять, вдруг истошно завопил:
- Стой, стой, говорю! - и когда вагоновожатый остановил трамвай, стремглав выскочив, ринулся назад к остановке. Благо, людей здесь было много, так что на нового пассажира никто внимания не обратил. Рядом была остановка автобусов, и действительно, когда он подъехал, парень с девушкой сели в него. Вмести с ними в автобус с задней двери протиснулся и Гурген. Он старался оставаться незамеченным и поэтому отвернувшись, смотрел сквозь заднее окно на дорогу. В какое то мгновение ему показалось, что дорога эта похожа на его жизнь, так же течет, оставаясь позади, и он постоянно, оглядываясь ничего не в силах изменить. Если бы была у него такая возможность, думал он в который раз, выскочил бы он тогда, в ту злосчастную ночь, перевернувшую всю его судьбу, вслед своему отцу, или остался бы дома, послушав мать свою? Не знал он, но уже это сомнение говорило ему, что теперь, после всего, что произошло, он уже не так уверен в своей правоте, как тогда, когда мчался в ночи, ориентируясь только на стук копыт лошади раздававшийся впереди. И когда показалось ему, что потерял он отца, словно призрак вырос он перед ним, и приложив руку к губам, велел молчать. А потом он отчетливо увидел при свете луны силуэты двух всадников, спешившихся на поляне. Как же ярко светила луна! Долго ждал отец, пристроив ружье к стволу небольшого деревца, словно специально изогнувшегося для этого, и, наконец, когда поднялся мужчина, пивший воду у ручья, выстрелил. Последнее, что помнил Гурген, как покачнулся и опустился плавно на землю тот человек. А потом была снова бешенная скачка, и выстрелы. И он стрелял, и по нему стреляли, только под утро все затихло. Бешено ругался отец, пытаясь остановить кровь от пули, угодившей ему в бедро. Хорошо, прошла она, не задев кость. Наконец, вдвоем перевязали они рану, и когда утро полностью вступил в свои права, расстались. Как оказалось, навсегда. Отец его ускакал на юг, в Персию, там у него были знакомые, а Гургену велел ехать в Эривань, и адрес дал, некоего Багдасаряна.
- Мы с ним вместе в Турции росли, скажешь, чей ты сын. И слушай его всегда, не подводи. Он всегда тебе поможет.
И Гурген всегда слушался этого наказа.
...
Лейли с Гудрятом, шедшим рядом с ней, не замечали идущего за ними худощавого человека в плаще. Он сошел с автобуса следом за ними, потоптался на остановке, оглядываясь в разные стороны, а потом, словно что-то решив, нерешительно двинулся им вслед. Он запомнил, куда они свернули и, ускорив шаг, успел заметить подъезд, в который они зашли. Дом был Гургену знаком и считался ведомственным, и если он не ошибался, несколько работников их управления также жили в нем. Это обстоятельство несколько озадачило его, и он хотел отказаться от своего намерения, но снова вспомнив взгляд той девушки, решил выяснить все до конца. Даже сейчас, вспоминая, он снова вздрогнул, "нет, неспроста все это", сказал он себе.
Через несколько дней он все выяснил, и был потрясен. То, что он узнал, подтвердило его самые худшие опасения: девушка, действительно была дочерью человека, кровь которого была и на его совести, а с другой озадачила, ведь она была теперь родственницей майора Шахсуварова, его непосредственного начальника. Несколько дней он ходил в раздумьях, сталкиваясь в коридорах управления с Шахсуваровым он, независимо от себя, терялся, и быстро поздоровавшись старался скрыться. Даже один раз поднялся на третий этаж, в кабинет полковника Багдасаряна, чтобы проконсультироваться с ним, но его, как назло отправили в командировку в Нахичевань и вернется он не раньше следующего месяца. И Гургену пришлось самому принимать решение, и принял он его вопреки своей врожденной трусости. Из разных источников стал он собирать информацию о Лейли, и как училась, и где жила, и с кем встречается. Но ничего, за что можно было уцепиться, ему не удалось выяснить. И тогда он поехал в Казах. Благо ни у кого разрешения для этого брать ему не понадобилось, так как находился в отпуске. И не ошибся. Уже на следующий день его внимание привлекло обстоятельство, что в Сеидли в доме старой женщины, матери Садияр-аги, всего несколько лет назад справляли поминки по какому-то человеку. А самое интересное, было то, что человека этого в дом Сугры привез не кто иной, как сам майор Шахсуваров. И загорелись глаза у Гургена, словно у хищника, почуявшего запах крови, скрупулезно стал он собирать сведения о каждой минуте пребывания Шямсяддина в Казахе. И на кладбище побывал Гурген, правда, с трепетом подошел он к могиле Садияр-аги и, пересилив себя, посмотрел на большой, вытесанный из серого камня обелиск и задрожал, страх обуял его, застучали в ознобе зубы, когда увидел он арабскую вязь суры, покрывавшую надгробие. Оглянулся он в страхе, не видел ли кто его здесь, но нет, он был один. Конь, на котором он приехал, мирно пасся невдалеке. На другой могиле, что стояла рядом, и ради которой и пришел сюда Гурген, стоял небольшой камень и не было на нем никакой надписи. Еще два дня ходил из села в село Гурген, расспрашивал людей, и наконец кто-то произнес имя Гара Башира.
Глава одинадцатая
В Баку Гурген возвращался победителем. В душе его звучала музыка, она пела на все лады и не хотел он ее заглушать. Даже ночью в купе, под звук колес, спал он с улыбкой на устах. Теперь он всем покажет, кто есть кто в управлении. Уж он сумеет все так представить, что заплачут многие горькими слезами. "Всех надо убрать, всех, особенно детей, чтобы потом, в будущем, не мерещились они, - строил он себе планы, - дядя Карен должен помочь. Только бы он вернулся". И потом не раз подбадривая себя, " ишь, что вздумал, врага Советской власти через всю республику под охраной провез. А может, потому и могли раньше Гара Башира ликвидировать, что помогал ему Шахсуваров? Точно, как мне раньше в голову это не приходило? Видать, всегда помогал! И он и другие. Все они - Враги!" На рассвете сошел он с поезда, домой идти не хотелось, а больше идти было некуда. Не было у него в этом городе друзей, не знал он двери, которая с радостью открылась бы перед ним, чужой он был всем на всем белом свете.
- Отец, отец, мы здесь, - раздалось сзади и он, с удивлением, повернулся. Мальчик лет семи бежал в его сторону, широко раскинув руки, а сзади его спешила женщина, держа на руках маленькую девочку. Гурген вначале опешил, не понимая, что происходит, и только когда мимо него, навстречу к ним промчался молодой мужчина и, схватив мальчугана высоко поднял над головой, а затем крепко поцеловав, прижал к груди, он понял, что обознался. И тогда его охватила ярость, злобно посмотрел он на этого человека, словно пытался запомнить его лицо, простое, добродушное, каких тысячи вокруг, но для этой семьи не было его родней. Проходя мимо них, Гурген задел плечом этого мужчину, но он даже не повернулся к Гургену, ни он, ни женщина, которая подойдя, прижалась к нему головой. Он что-то шептал ей на ухо, а она в ответ смущенно улыбалась, глядя на него счастливыми глазами. А дети, радостные и возбужденные пытаясь привлечь внимание отца, без конца теребили его за полу пиджака.
