class="p1">– В Нью-Йорк я больше не вернусь.
Мирьям опять долго молчала.
– Вы хотя бы говорили всерьез? Я не пожалею завтра или уже через два часа?
«Откуда она так хорошо меня знает? – удивился Герц. – Мы только вчера познакомились. Она вправду очень проницательна или Бесси напела ей про меня всякой чепухи?»
– Если я говорю вам: оставьте работу, значит, я вполне серьезен. Так уж вышло, что то и другое совпало: наша встреча, или ваша материализация – хасиды называют такие вещи откровением, – и письмо. Это не просто случайность. Случайностей вообще не бывает. Возможно, вы знаете меня лучше, чем я вас, но поскольку вы утверждаете, что любите меня, нам необходимо узнать друг друга. Я должен найти университет, где смогу без помех заниматься своим делом.
– А что такое исследование человека? Психология?
– Нет, Мирьям. Это наука и одновременно искусство, исследующее индивида как целое, а не по частям и фрагментам. Когда болит зуб, человек идет к дантисту, и вы помогаете ему протезировать пациенту зубы. Если болит живот, человек идет к врачу. Если возникает юридическая проблема – обращается к адвокату. Когда нервы на пределе, он, вероятно, советуется с психоаналитиком. Если ему нужна жена и он с трудом завязывает знакомства, на помощь придет сваха. Каждый из этих «докторов» старается врачевать на свой лад, и нередко их лекарства вступают друг с другом в явное противоречие. Порой уже то, как заплатить всем этим докторам и примириться с потерей времени, вырастает в изрядную проблему. Большинство людей страдает разом от всех этих проблем – экономических, медицинских, психологических, религиозных, сексуальных и бог весть каких еще. И одна из самых крупных проблем заключается в том, что нередко жизнь становится серой, тусклой, затхлой и бессмысленной. Нынешние люди утратили способность и возможность играть, а она необходима так же, как хлеб и воздух. Они сидят на скамейке – зрители, но не участники. Мы создали скамеечную цивилизацию. Нас, учеников ешивы, обычно называли «согреватели скамеек», но теперь народ греет скамейки куда сильнее, чем все ученики ешив, вместе взятые. Греет скамейки дома, в конторе, в театре, в кино, в университете, в Мэдисон-Сквер-Гардене, на стадионе «Янки», в синагоге, в церкви. У нас сидячая культура. Единственный способ вырваться из нее – развязать войну, потому-то каждые двадцать лет и вспыхивают мировые войны. Но и сама война уже ведется на скамеечной основе. В аэропланах и в танках все сидят. Сидят и сбрасывают бомбы или стреляют.
– Что будут делать ваши студенты – стоять на голове?
– Мы будем играть.
– Где? В аудитории?
– На улице и в помещении.
– А во что будете играть? В волчок?
– Не смейтесь, Мирьям. Человечество страдает ужасной амнезией.
– Здесь, в Америке, студенты играют в футбол и бейсбол и бог знает во что еще. Молодое поколение растет как на дрожжах. Им не нужен доктор Минскер, чтобы учить их играм.
– Нужен. Футбол и бейсбол не игры. Когда ради победы приходится напрягать каждый нерв и каждый мускул, это уже не игра. Животные так не играют, и дети тоже, кроме американских детей, подражающих старшим. Настоящая игра заключает в себе любовь. И высшая форма игры всегда была такова.
– Вы что же, намерены устраивать оргии?
– Хочу установить, что нужно человеку, чтобы он не умер от скуки.
– Таких исследований ни один университет не допустит. Они решат, что вы сошли с ума. Простите, но именно это проповедуют нацисты.
– Нацисты хотят убивать, а не играть. Каков же ваш ответ? Вы поедете со мной или нет?
– Поеду, Герц. Что мне терять? Я ведь тоже согревательница скамеек. Моя жизнь в точности такова, как вы описали. Я поеду с вами куда угодно.
– Вот так должна говорить женщина.
Минна провела с Крымским и Пепи почти целый час. Дала Крымскому чек на 250 долларов, и Крымский сперва поцеловал ей руку, а потом каждую щеку, на французский манер. Когда Пепи вышла в дамскую комнату, он спросил Минну:
– Ты решительно хочешь остаться с Герцем Минскером?
– Зигмунт, я люблю его.
– Н-да, когда замешана любовь, разговаривать бессмысленно. Скажу тебе одно: в конце концов средства к существованию придется добывать именно тебе.
– Знаю, знаю. Да много ли нужно двоим? Детей мы заводить не собираемся.
– Нам надо было завести ребенка, – сказал Крымский.
– Я-то хотела, но ты сказал «нет», – ответила Минна.
– Я боялся, что будет девочка.
– Стыдись.
– Из нашей дочери ничего хорошего не вышло бы.
И Крымский подмигнул:
– Наступи на язык.
– Миннеле, теперь все будет хорошо. Мы таки делаем бизнес здесь, в Америке. Найди мне галерею. Остальное пойдет само собой. Если ты намерена жить с Герцем Минскером, тебе понадобятся деньги. Искусство в Америке – большой бизнес. В прессе еще напишут о Зигмунте Крымском.
– Что ж, дай-то бог.
Перед уходом Минна расцеловала Крымского и Пепи. Замечания Крымского о Герце Минскере, его отзывы о нем как о шнорере и обманщике весьма отяготили ее дух, но она старалась держать себя в руках. Разве Крымский чем-то лучше? Вдобавок невежда. Дайте только Герцу найти себя, написать одну приличную работу, и люди станут смотреть на него иначе. Может, он и промотал свой талант, но все равно он великий человек.
На троллейбус Минна садиться не стала, пошла пешком. Несла сумку и строила планы. Она никак не может уехать из города, не достигнув с Моррисом того или иного соглашения. Вероятно, ей потребуется и адвокат. Одно ясно: в той грязной гостинице она второй раз не заночует. Надо найти другое жилье, сегодня же, жилье, куда она сможет отвезти свои вещи – платья, белье, косметику. Минна останавливалась у витрин, разглядывая товары и оценивая свое положение. А немного погодя села на троллейбус и поехала на Сорок Вторую улицу.
По ее прикидкам, у Герца было достаточно времени, чтобы переделать все свои дела. Однако, обойдя весь кафетерий, она его не увидела. Ладно, делать нечего, надо взять чашку кофе и подождать. Если б хоть газета была…
Минна прихлебывала кофе и черкала цифры на бумажке, которую достала из сумки. Общую сумму подсчитать никак не удавалось, ведь она не знала, сколько у нее наличных, сколько стоят ее акции, сколько она выручит за драгоценности и сколько может получить от Морриса. Цифры были такие же путаные, как и ее положение. Минул час, потом полтора, а Герц не появлялся. Минна позвонила ему домой, но никто не ответил. Может, произошло недоразумение? Нет, Минна точно помнила, что они договорились встретиться именно в этом кафетерии. Он
