Антоп Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3

{01298}

на университетской скамье. Он разорвал в клочки письмо зятя и изо всей силы ударил себя кулаком по лицу... Тысячу хотел он бросить в окно, но... не бросил. И хорошо сделал. Эта тысяча пригодилась ему. Она была потрачена на бегство из Парижа от долгов. Кредиторами его были содержатели отелей, ростовщики и, что постыднее всего, кокотки... Последние дни в Париже ему пришлось прожить на счет кокоток... Бежал он на родину испившийся, истаскавшийся и изовравшийся, но, к счастью, не до конца. Здоровье его еще не было надломлено, и заведомо подлецом он еще ни разу не был. К счастью, у Артура была упругая натура. В Вене он опять принялся за науки и с большим рвением, чем прежде. Чтобы иметь кусок хлеба и не лезть к родным за деньгами, он сделался преподавателем алгебры в одном из военных училищ и корреспондентом двух больших парижских газет. Заработывал он также немного и писанием стихов, которые помещал во французских журналах... (Подобно Фридриху Великому, он немецкого языка терпеть не мог.) Жизнь пошла тихая, скромная, сносная, диаметрально противоположная парижской, но недолго она была такой... Она была испорчена на самом интересном месте, именно в тот самый золотой год, когда Артур сделался доктором философии и магистром математических наук. На широкой дороге судьба подставила ему ножку. Он, сам того не замечая, наделал долгов. Кто раньше был богат, а теперь беден, тот поймет это "не замечая". Артур к тому же еще женился на одной хорошенькой, влюбившейся в него бедной дворяночке. Женился он и по любви и из сострадания. Женитьба увеличила его расходы. Волей-неволей нужно было обратиться к сестре. Артур написал сестре письмо, в котором просил ее сообщить ему, какая участь постигла имение их матери, и если оно не было продано за долги, то уделить ему частицу получаемых с него доходов. Тут же между прочим он попросил сестру прислать к нему в Вену его библиотеку, взятую ею когда-то на сохранение. В ответ на это письмо Артур получил от зятя телеграмму, в которой просили Артура немедленно приехать в Зайниц. Артур поехал. Когда он въехал в Зайниц, его попросили идти пешком. - Госпожа Пельцер, - сказали ему, - не любит стука колес. Потрудитесь дойти до дома пешком.

{01299}

Артура встретили в гостиной зять и сестра. Сестра сидела на кресле и плакала. Зять при входе его уткнул нос в газету... - Это я! - сказал им Артур. - Не узнаёте?.. - Видим, - отвечал банкир. - Недурно сделали, что нас послушали и приехали... Мы очень рады, барон, что вы еще не утратили способности послушания... От слова "послушный" попахивает чем-то рабским, но вы извините... Для таких господ, как вы, послушание необходимо... - Я вас не понимаю, - сказал недоумевающий барон. - Сестра, о чем ты плачешь? Брат Артур приехал, а ты плачешь... Ответь же чем-нибудь на мое "здравствуй"! Полно плакать! - Она, милостивый государь, - сказал банкир, - заплакала, как только нам доложили, что вы едете... Сядьте... У вашей сестры, слава богу, есть еще кресла. Не всё расточили вы с вашим отцом. Она, моя жена, плачет, потому что еще любит вас... Артур сделал большие глаза и ладонью провел себе по лбу. Он не понимал. - Да, - продолжал банкир, не спуская глаз с газеты, - она не может так скоро покончить с чувством, которое, надо сознаться, неестественно, потому что фактически она перестала уже быть вашей сестрой... Гм... Вы ей не брат. Она неизмеримо выше вас. Вы низки для того, чтобы быть братом этой женщины... Милостивый государь! Благодарите эту женщину! Если бы не она, вы не осмелились бы переступить порог этого дома! - Объясни мне, сестра, - обратился побледневший Артур, - что я должен понимать под словами твоего мужа... Пельцера? Я решительно ничего не понимаю! Потом, твои слезы... Не понимаю! Банкирша отняла от лица платок, вскочила и, шурша своим тяжелым платьем, заходила по гостиной. Слезы, самые настоящие, крупные, капали с ее глаз на пол. - Не понимаешь? - закричала она визжащим голосом. - Пойми же наконец, что ты убиваешь нас своим поведением! Твоя безнравственность возмущает нас! Я возмущена, как сестра и христианка!.. - Объяснись, сестра! - сказал Артур. - Я не пойму никак, что вы хотите мне сказать?

{01300}

- Молчи! Я не хочу слышать твоего голоса! На какой это дряни ты там женился? - Да, барон! - подхватил банкир высоким дребезжащим тенором. - Женясь на этой ничтожной женщине, вы опозорили имя баронов фон Зайниц и тех, которые считают себя их родственниками! Ручка кресла, за которую держался барон, затрещала. Артур задрожал от гнева. - Сильвия! - сказал он, повернувшись к сестре. - Я тебе ни слова не сказал, когда ты выходила замуж за негодяя Пельцера. Я уважал твою волю, а ты? Ты позволяешь себе под диктовку Пельцера наносить мне тяжкие оскорбления! Не забывайся! - Я негодяй? - крикнул Пельцер. - Прощаю вам это слово, барон! Прощаю! Сильвия топнула ногой и сделала шаг к брату. - Я всё про тебя знаю! - зашипела она, глотая слезы. - Всё! Мало того, что ты женился на бульварной дряни, оборвыше, мало того! Ты еще безбожник! Ты никогда не ходишь в церковь! Ты забыл бога! Ты забыл, что во всякую минуту душа твоя готова расстаться с телом и отдаться в руки дьявола! - Дай бог, чтобы все были такими негодяями, как я! - кричал между тем Пельцер. - О! Тогда бы на земле иначе было! Тогда бы не было на земле людей, которым всё нипочем: и имя и честь... Не было бы тех женщин, бульварных потаскушек, которые... Пельцер вдруг замолчал. Он посмотрел на лицо Артура, и ему сделалось страшно. - Так не поступают даже лютеране, как ты поступаешь! - кричала Сильвия. - Мы позвали тебя для того, чтобы дать тебе понять, как ты низок! Ты должен покаяться! Разойдись с ней и... перемени свой образ жизни! Немедля! Слышишь? Понимаешь? - Коли вы придерживаетесь сословных традиций, - сказал глухим голосом Артур, - так знайте же, что барону Артуру фон Зайниц не к лицу входить в какие бы то ни было препирательства с еврейским выходцем из русской Польши и с его женой! Но... снисхожу к вам и задаю один вопрос. Задаю его и ухожу. Что вы скажете мне относительно имения моей покойной матери? - Оно принадлежит Сильвии, - сказал Пельцер, - ей только одной.

{01301}

- По какому праву? - А разве вам неизвестно завещание вашей матушки? - Что вы лжете? Не было никакого завещания! Я знаю это! - Оно есть! - А если есть, так оно подложное! Моя библиотека где? - Она продана за тысячу франков, которые были посланы вам в Париж... - Она стоит не тысячу, а двести тысяч франков! Пельцер пожал плечами и усмехнулся. - Несмотря на всё мое желание, я не мог продать ее дороже. - Кто ее купил? - Я, Борис Пельцер... Артур почувствовал, что задыхается. Он схватил себя за голову и побежал из гостиной. - Воротись, брат! Воротись! - закричала ему вслед Сильвия. Артур хотел не ворочаться, но не смог. Он любил еще сестру. - Покайся, Артур! - сказал Сильвия воротившемуся брату. - Покайся, пока еще есть время! Артур выбежал из гостиной и через минуту, задыхаясь и дрожа от гнева, мчался к воксалу железной дороги. Запершись в купе второго класса, он лег на софу лицом вниз и доехал в таком положении вплоть до самой Вены. В Вене судьба подставила ему другую ножку. Приехав домой, он не застал жены дома. Его горячо любимая жена, во время его отсутствия, бежала к любовнику... Она оставила письмо, в котором просила прощения. Артур был поражен этой изменой, как громом... Через неделю жена его, прогнанная любовником, вернулась к нему, чтобы отравиться и умереть у порога его квартиры... Когда Артур, похоронив жену, воротился с кладбища домой, его встретил лакей с письмом. Письмо было от сестры Сильвии и содержало в себе следующее: "Мой дорогой брат! Мы всё знаем... Тайное убийство, которое ты совершил, чтобы сгладить с лица земли

{01302}

следы преступления, опозорившего наше имя, противно богу... Мы требовали только покаяния, но она, твоя жена, могла бы жить. Смерть ее не нужна. Нужно было только ее удаление. Но не отчаивайся. Мы молимся за тебя, и, поверь, наши молитвы не напрасны. Молись и ты. Твоя Сильвия". Артур разорвал это письмо на мелкие клочья. Ноги его заходили по клочьям, на которых святотатственной рукой было написано божие имя... Артур зарыдал и упал на землю без чувств... Учительство, философия, математика, французские стихи - всё было брошено и забыто Артуром. Наконец, придя в себя, он напился страшно пьян и с тех пор, перекинув через плечо двухстволку, застранствовал "диким Зайницем" по окрестностям Зайниц, Гольдауген и других деревень, выпивая баснословные количества вина и уничтожая дичь. Он зажил странною жизнью... Люди видели его только в трактирах и кабаках, которые украшают своею затейливою пестротою перекрестки дорог. Его видели и знали все лесничие и большая часть пастухов. Где он жил, чем питался, никому не было известно. Его считали бы сумасшедшим, если бы он так умно не заговаривал с теми людьми, с которыми ему приходилось встречаться. Не знали, как и что о нем думать. Называли его "диким Зайницем", странствующим отшельником и "несчастным бароном Артуром". Бульварная пресса заговорила о нем, - о каком-то громаднейшем процессе, который намерен повести Зайниц против Пельцеров, о сестре, которая легально ограбила брата; начали печататься ни с того ни с сего анекдоты и маленькие романы из жизни Артура фон Зайниц или его отца. Нашлась даже газетка, которая пожалела об исчезании рода Зайниц... Артур блуждал большею частью по садам и рощам. В садах и рощах было больше дичи, чем в поле и у рек. Хозяева садов не запрещали ему охотиться. Они ненавидели его сестру и в нем видели злейшего врага Пельцера. Хозяйки даже радовались тому, что их сады и рощи посещает фон Зайниц. - Нельзя сказать, - говорили они, - чтобы он был лесным царем, нет! Он слишком молод для этого... Он скорее лесной кронпринц!