и как позже, после рождения Марго, миссис Бэк приглашала их на бесплатный ужин из обжигающе горячего ччигэ и маунтана, густых и наваристых. Как же часто миссис Бэк их кормила! В некотором смысле «Ханок-Хаус» был их домом. Домом, которого ни у кого из них не могло быть, где пища дарила ощущение безопасности, давала временное убежище от тьмы мира, часов бессмысленной работы, страха, что все это может быть отнято в любой день, в любой момент.
– Да, ушла. В начале года, – подтвердила миссис Бэк.
Хотя Мине было любопытно знать почему, расспрашивать она не стала. Мало ли причин, вынуждающих женщину бежать: скука, страх, разочарование, желание вырваться из западни. Однако трудно сказать, была ли работа на рынке шагом к лучшей жизни для миссис Бэк или же своеобразным изгнанием. Ей вряд ли удастся заработать здесь больше, чем в «Ханок-Хаусе», где она по крайней мере всегда была сыта.
– Я… я все думала, где вы сейчас, – проговорила миссис Бэк, и ее глаза заблестели от слез.
Мина кивнула:
– Как странно, что мы снова очутились под одной крышей.
– Полагаю, теперь осталось не так уж много мест для малого бизнеса.
– Да, действительно. Мне… мне нужно работать. – Мина заставила себя улыбнуться, чтобы скрыть учащенное сердцебиение, подступающую тошноту и холодный пот на шее. – Мы ведь еще увидимся?
Не то чтобы миссис Бэк чем-то обидела Мину, вовсе нет. Однако она олицетворяла времена, которые Мина не хотела переживать заново, – времена незадолго после переезда в Америку, когда она была особенно уязвима, когда по своей наивности думала, что сможет убежать от прошлого, когда на смену скорби по мужу и дочери пришла скорбь по сбежавшему любовнику, отцу ее ребенка; времена, когда она была не в силах справиться со всеми жизненными невзгодами и они угрожали сломить ее своим весом. Миссис Бэк же все это время казалась такой собранной, уверенной, образованной и заботливой.
Вернувшись в лавку, Мина тут же опустилась на пол за прилавком, вспомнив ту самую историю, которая стала началом конца: как ей хотелось сказать Лупе: «Ты ни в чем не виновата», как кровь текла по подбородку мистера Кима, как Мину тошнило в туалете после его последнего звонка, а миссис Бэк вытирала ей лицо, как ребенку.
Миссис Бэк снова вошла в ее жизнь, как корабль, проплывающий мимо и вспенивающий воду. Однако, вероятно, больше всего Мину пугало другое – не наплыв воспоминаний о тяжелом прошлом, об упущенных возможностях, а то, что миссис Бэк угрожала внести в ее жизнь – возрождение дружбы.
Почему же миссис Бэк ушла из «Ханок-Хауса», от чего бежала? Может, теперь она нуждалась в подруге, как когда-то та нуждалась в ней?
Позже в тот же день Мина отправилась на поиски лавки миссис Бэк с носками, которая оказалась меньше чем в минуте ходьбы, за углом, где она никогда не бывала, в одном из проходов в задней части рынка. На сетчатых панелях рядом с лавкой висели классические пижамы и кружевное белье. Миссис Бэк стояла возле стеклянного прилавка, раскладывая носки для занятий спортом.
– Миссис Бэк, – позвала Мина с прохода. В груди бешено колотилось сердце, будто она шла прямо в воду за кем-то, кого смыло волной, кто не мог самостоятельно доплыть до берега. Она готовила себя к этому моменту несколько часов.
Миссис Бэк подняла голову и, увидев Мину, жестом пригласила внутрь. Дрожа, та пробралась между полками, заваленными нижним бельем, к витрине.
Ее взгляд не мог устоять перед притяжением губ миссис Бэк – алыми, идеально очерченными. Она вдруг вспомнила репродукцию странной картины – закатный пейзаж с небом, испещренным облачками, похожим на змеиную кожу, вдоль которого тянутся длинные алые губы. Такие женщины, как Мина, редко пользовались красной помадой, и не только потому, что не хотели привлекать внимание к своему лицу – изрезанному морщинами от долгой жизни, наполненной тяжким трудом, – но и потому, что яркая помада требовала от обладательницы осторожности, чтобы ненароком ничего не испачкать или не размазать помаду; чтобы цвет не просачивался в крошечные трещинки, образующиеся со временем, как это было у Мины и миссис Бэк.
Однако Мину восхищал сам факт того, что миссис Бэк прихорашивалась – очевидно, не для кого-то, а для себя самой. Мина задумалась, какого цвета помаду выбрала бы сама. Точно не алую. Она всегда предпочитала нежные розовые и ягодные оттенки – вроде тех, какими красилась в молодости.
– Все в порядке? – спросила миссис Бэк.
Мина не чувствовала ног, словно ее туловище и голова парили над бледно-серым ковром. На мгновение взгляд задержался на английском романе, лежавшем на стеклянной стойке – «Тесс из рода д’Эрбервиллей» Томаса Харди.
– Да, мы так давно не виделись, – начала Мина. – Я… я хотела спросить, не хотите как-нибудь поужинать вместе?
Робость в собственном голосе удивила ее. Чего она так боялась?
– Конечно, с радостью, – тут же ответила миссис Бэк, словно все эти годы ждала приглашения.
У Мины отлегло от сердца.
– Как насчет сегодня или завтра?
– Да, да, можно сходить куда угодно. Только не…
– …Не в «Ханок-Хаус», – закончила за нее Мина и улыбнулась.
– Да. Куда-нибудь в другое место, – усмехнулась миссис Бэк. – Можно сегодня. – Казалось, у нее покраснела шея. – Я только хотела дочитать книгу. – Она наклонила голову в сторону прилавка.
– Интересная? – Мина пролистала страницы, поражаясь способности миссис Бэк понимать так много английских слов. Она не знала никого, кто настолько любил бы романы.
– Очень. Я читала ее давным-давно. В колледже. Печальная история, но красивая.
Мина вернула книгу на место и приложила ладонь к обложке, будто таким образом могла впитать в себя частичку своей подруги.
– Впрочем, там полно ужасных мужчин, – покачала головой миссис Бэк. – Концовка мне совсем не нравится.
В ресторане стоял запах карамелизированных на огне ребрышек, кунжута и чеснока, который подчеркивался остротой кимчи ччигэ и рыбных рагу, кипящих в глиняных горшочках. Мина не была в ресторане, казалось, целую вечность – по меньшей мере с прошлого Рождества. Панчан состоял из приправленных ростков сои, желе из желудевого крахмала, картофельного салата, какдуги, жареных острого тофу, рыбы и рыбного пирога. Все это обилие будоражило вкусовые рецепторы, как ясный солнечный свет, греющий грядки.
– Помните панчан, который я обычно приносила домой с работы? – спросила миссис Бэк.
– Разумеется. Он у вас всегда был самым вкусным.
Картофельный салат таял во рту, как мусс.
– В некотором роде мне нравилось там работать, – вздохнула миссис Бэк. – Я могла просто готовить, и все. Наверное, тогда все было проще.
– Все же тяжело целый день
