только вонь от прокисшего молока выветрилась, он ощутил другой запах, от которого у него разгулялся аппетит. Теперь потянуло – или ему, как загипнотизированному, это только почудилось? – ароматом жаркого в горшочке повара «Слайдеров Кропоткина».
Бруно шагнул из квартиры в общий коридор, хотя его голова после сна еще не вполне соображала. Но его старые помощники, эспрессо и парацетамол, сбежали и ничем не могли помочь. Наверное, от него теперь дурно пахло, ведь он завалился спать в спортивных штанах и футболке «ДЕРЖИСЬ». Ему придется потратить пару двадцаток на новую одежду или хотя бы на прачечную. Да и маска вся пропиталась мазью и потом. Но все это сейчас мало беспокоило Бруно, который шел крадучись по коридору. Ему захотелось превратиться в монстра из фильма ужасов, в нечто, выползшее из болотной трясины и привлеченное звуками людских голосов и кулинарными запахами. Ароматы пищи были слишком уж насыщенными, чтобы их можно было счесть обонятельной галлюцинацией. Бруно же хотелось честно признаться Берингеру, что тот сумел вызвать в его воображении призрачный аромат жареного мяса, который преследовал его во время полета из Берлина в Сан-Франциско.
Но нет. Бруно толкнул скрипучую дверь квартирки-студии номер 28, выходившей во внутренний двор многоэтажки, – здесь-то и обитал лысый изготовитель сэндвичей. Хотя все стены были заняты книжными стеллажами и постерами, размером и обстановкой комната казалась зеркальным отражением той, в которой поселили Бруно: даже складная кровать была такая же, правда, сейчас она была сложена, чтобы освободить место для троих, оседлавших лежащие на полу подушки и слегка склонившихся над мисками с варевом и доской с кусками хлеба и заветренными ломтиками сыра, – группа напоминала скаутов вокруг костра. Под окном на доске, положенной на два цементных блока, стоял проигрыватель для пластинок, и из него пронзительно верещала джазовая мелодия.
– Мы имеем дерзость заявить, что каждый имеет право на хлеб, что хлеба хватит на всех и что под священным лозунгом «Даешь всем хлеба!» наша революция победит!
Повар с куполообразной лысиной и в круглых очках ухмыльнулся и поднял стеклянную банку, до половины наполненную красным вином.
– Входите, товарищ!
– Я не хотел вам помешать.
– Чем помешать? Это трапеза в вашу честь!
Бруно вошел. Он узнал одну женщину рядом с поваром – она была в темных очках той же формы. Бет, менеджер торгового зала в магазине «Зодиак-медиа» – она отпустила Бруно одежду, в которую он сейчас был облачен. Ее короткие черные волосы были по-прежнему гладко зачесаны назад, а белая блузка застегнута до шеи. Чудной мужской костюм, созданный для стильных лесбиянок. Слева от Бет сидела, скрестив ноги по-турецки, атлетически сложенная миловидная чернокожая, вполне возможно, подружка Бет. Ни та, ни другая не особенно удивились появлению мужчины в маске, который едва ли откажется от миски варева, булькающего в горшочке. Хотя никто не потрудился встать с подушек, обе отодвинулись друг от друга, чтобы освободить для пришедшего место, и стали наперебой стучать по полу, словно приглашая робкого кота присесть там. Может быть, это сборище и впрямь было устроено в честь Бруно. По крайней мере, повар из «Кропоткина» уж точно рассказал им про него, дабы упредить изумление, с каким обе могли бы отреагировать на его зловещую маску.
– Я Бет, мы уже встречались.
– Точно. По удивительному совпадению, я недавно думал о том, что мне надо бы снова заглянуть к вам и выбрать еще пару ваших чудесных футболок.
– Черт, да я могу принести вам десяток, если хотите, вовсе не обязательно заявляться в нашу клоаку.
– Это было бы очень мило.
– Познакомьтесь: моя партнерша Алисия.
Чернокожая кивнула в знак приветствия, и Бруно пожал ей руку.
– Я Александер. Я бы сел, если не возражаете…
– Садитесь, Александер, – сказала Алисия.
Она добродушно улыбнулась, обнажив золотую коронку. На ней был желтый комбинезон, пошитый из парашютной холстины, со стильными карманами на плечах и бедрах. Тем временем Бет щедро налила красного вина в пустую стеклянную банку и поставила ее на пол – для Бруно.
– А я даже не знаю имени нашего хозяина.
Пока Бруно устраивался на подушке между двух женщин, повар из «Кропоткина» вскочил и бросился в кухонный отсек, тоже как две капли воды похожий на кухонную зону Бруно. Он вернулся с плошкой, доверху наполненной густым красным супом, и поставил на колени Бруно.
– Я Гэррис. Хотите острого соуса?
– Вы рекомендуете? Насколько я помню, вы не любитель подливки.
– Другой контекст. Суп сам по себе подливка. И я предлагаю добавить в нее остроты. Я сам делаю соус из толченых халапеньо.
– Мечтаю отведать!
Гэррис – видимо, тот самый Г. Плайбон из списка жильцов – усмехнулся, ливанув в плошку Бруно своего зелья. В плошке был минестроне или что-то еще более замысловатое, с рисом, макаронами-ракушками, нутом, красными бобами и волокнистыми кусочками курицы. Приправленный жгучим перечным соусом, суп оказался превосходным. Бруно почувствовал, как суп замочил края прорези для рта в его маске, но ничего не мог с собой поделать и жадно поглощал ложку за ложкой.
– Вам стоит подавать его в «Кропоткине», – предложил он. – Я имею в виду ваш соус.
– Неплохая идея. Я мог бы назвать его «Заряд вдохновения».
– А кто остается в заведении, когда вы не работаете?
– Всегда найдется кто-то, кому под силу сложить слайдер, у них не слишком мудреный рецепт. В настоящий момент вечернюю смену стоит студентик по имени Джед, хотя обычно я сам люблю работать по вечерам – интереснее собеседники.
– Думаю, в ваше отсутствие философский океан там сильно мелеет.
– Но оформление зала с его несомненным диссидентским колоритом воздействует даже на самые приземленные умы.
– Уверен, вы правы.
– Бет сказала, что вы старый друг Кита Столарски, – вмешалась в разговор Алисия и, сверкнув золотым зубом, радушно улыбнулась Бруно, который как раз отправил в рот очередную ложку супа. В ее тоне угадывалась и симпатия, и немой вопрос. – И каково это – дружить с ним?
– Вообще-то ничего особенного. Его же никогда нет. По-моему, он уехал из города по делам.
– Да, уж это нам известно, – сказал Гэррис Плайбон слегка агрессивно, а почему, Бруно не мог понять. – Когда он сваливает из города, у нас такое чувство, словно черная туча рассеялась. Слава аллаху за эти его забеги по шлюхам.
– Он поэтому уезжает? – спросил Бруно. – Чтобы бегать по шлюхам?
Плайбон пожал плечами.
– Понятия не имею.
Алисия передала Бруно кусок бумажного полотенца, оторванного от лежащего рядом рулона, чтобы тот вытер рот.
– И на чем же… основана ваша с ним дружба? Мне правда интересно. Он ведь знаменит тем, что
