- Сосновка, поселок городского типа, - подсказал Шурик. Юля отметила про себя: подсказал быстро и угодливо.
- Значит, так, ребята, - приказал Гнилой, - пойдем перекусим что-нибудь, а заодно осмотримся. Все послушно вышли из машины. Переход власти из рук в руки прошел мирным путем. * * *
Дорога меняла Киреева, а он отвечал ей тем же. Всегда находился повод повернуть в сторону от старгородского направления. В одном месте жил его старинный друг, в окрестностях другого много лет назад Киреев будучи студентом помогал колхозникам собирать урожай. Само собой, не мог он пройти сначала Бежин луг, а затем Куликово поле, Ясную Поляну, дворец графа Бобринского в Богородицке, древнюю Епифань. А бывало и так: в каком-нибудь селе его спрашивали: "У нас километрах в двадцати отсюда святой источник имеется. Не хотите сходить туда?" Разумеется, он хотел. Вот и получалось, что Киреев к середине июня мог не только дойти до Старгорода, но и вернуться обратно в Болхов или даже подходить к Москве. А он, шагая проселочными и полевыми дорогами, избегая оживленных трасс и больших городов, все дальше и дальше уходил от Старгорода, не говоря уже о Москве. Психоаналитик, помешанный на Фрейде, сказал бы, что Киреевым движет подсознательный страх смерти, а потому и желает он оттянуть свой приход в то место, где ждет его кончина. Вряд ли Михаил стал бы с ним спорить: Киреев уже давно ни с кем не спорил и ничего никому не доказывал. Даже самому себе. Он просто шел - и радовался. Радовался тому, что может идти, дышать этим воздухом, купаться в чистых речках. За очередным поворотом дороги он открывал для себя новые места, новых людей. И все-таки, может, прав был тот "продвинутый" психоаналитик? Бог весть.
С каждым днем Киреев все дальше углублялся в лесостепь - преддверие древнего Дикого поля. Как форпост на границе леса и степи почти четыре столетия стоял Сосновск, давно, впрочем, ставший поселком городского типа Сосновкой. Здесь жил хороший приятель Михаила Слава Никонов. Здание редакции, где работал друг Киреева, найти было несложно. Впрочем, слово "здание" не очень подходило к одноэтажному деревянному дому с высоким крыльцом. Симпатичная девушка, диктовавшая что-то машинистке, сказала, что "Вячеслав Павлович здесь, но сейчас у него посетитель. Если хотите, подождите здесь, пожалуйста". Киреев, поблагодарив, сел в видавшее виды кресло и осмотрелся. Сразу вспомнились офисы некоторых изданий в Москве. Он улыбнулся: небо и земля. Поневоле прислушался к тому, что диктовала девушка: "...не хлебом единым жив человек, считает Анна Павловна. Наверное, поэтому с такой охотой... Нет, Зиночка, лучше пусть будет с радостью... с такой радостью приходят сюда сосновцы. Для каждого из них, будь это взрослый или ребенок, у Анны Павловны находится и доброе, приветливое слово, и..." Киреев опять улыбнулся. Как все знакомо - он будто вернулся в свою молодость. А девушку можно было назвать даже красивой. Забавно: на тоненькой ее шейке пульсировала жилка. Как у Сони. Девушка, словно почувствовав на себе пристальный взгляд Киреева, смутилась. "Боже мой, подумал Михаил, - в мире еще есть место, где девушки - краснеют, вместо компьютеров - стучит машинка, а от половых досок пахнет настоящим деревом". Девушка посмотрела на него:
- Простите, - сказала она, - вы, видно, с дороги, а я вам не предложила чая. Машинистка, оторвавшись от клавиш, подала голос:
- Касатка, а ты спроси: есть у нас чай? Как, впрочем, и сахар.
- Так я же сама неделю назад покупала!
- Неделю. Славик его литрами глушит. Дома не жрет ничего, прости, Господи, вот он твоим чаем и сыт.
- Нет, нет, спасибо, - запротестовал Киреев. - Мне бы Славика дождаться, и все.
- Вы с ним знакомы... если так называете? - полюбопытствовала девушка.
- Есть такой грех, - улыбнулся Киреев.
- Почему грех? Вячеслав Павлович очень хороший. Машинистка, пышногрудая блондинка с ярко накрашенным ртом, полуласково, полуснисходительно погладила девушку по руке:
- Касатка, человек же пошутил. Ты у нас удивительная: каждое слово на веру берешь.
- А как же иначе, Зина?
"И ведь по сути она права, - подумал Киреев. - Если вдуматься в то, как я ответил на ее вопрос..."
- Простите, - он решил сменить тему разговора, - я краем уха услышал, как вы диктуете. Можно вас спросить: кто такая Анна Павловна и где так рады всем сосновцам? Девушка внимательно посмотрела на незнакомца. Не заметив усмешки, ответила:
- В библиотеке. Анна Павловна Дегтярь заведует сосновской библиотекой. Вы знаете, это такой чудесный человек.
- У тебя все чудесные люди. - Зина была явно рада немного передохнуть.
- Не все, - девушка зарделась и стала чудо как хороша. Один локон упрямо закрывал ей глаз, и она все время отводила его в сторону. - А вот Анна Павловна - чудесный.
- Да не спорю я. Только ответь мне, касатка, почему вы, журналисты, все так благостно описываете. Почитаешь вашу писанину - и будто сказку читаешь.
- Зина, - девушка загорячилась, - я же правду пишу. Или нет?
- У нее дома корова, телок, поросенок, тридцать соток огорода и муж алкаш. Ты бы посмотрела на Павловну к концу рабочего дня, особенно когда кочегар Толик в запой уходит и в библиотеке холоднее, чем на улице.
- Но я же о другом пишу, Зина. Как ты не понимаешь?
- А я согласен с вашей подругой, - вступил в разговор Киреев. - Вы об этом тоже в своем очерке напишите. Про корову, огород. О муже не надо, пожалуй, а вот о том, как вашей Анне Павловне дается ее доброта, напишите.
- Да я бы рада, но главный, - девушка показала на дверь, на которой висела табличка: "Никонов Вячеслав Павлович, главный редактор газеты "Вести Сосновки"", - он не пропустит. - И посмотрела на машинистку, ища у той поддержки.
Но Зина не успела ответить. В эту минуту дверь открылась. Никонов, едва попрощавшись с посетителем, стал выговаривать женщинам:
- Мирей, Зина, у меня еще вся первая полоса пустая, а вы здесь лясы точите. - Наконец он заметил и Киреева: - Вы ко мне, гражданин?
- К вам, - Михаил улыбнулся.
- Я где-то вас... Кира, ты?! - Главный редактор, человек весьма солидной комплекции, подпрыгнул, словно шарик. - Кира! Какими судьбами?! Девчата, вы знаете, кто это? Вячеславу явно было тесно в комнате. Он то обнимал Михаила, то, отскакивая на несколько шагов в сторону, оглядывал гостя, как любитель живописи оценивает картину. Слова никто вставить не мог. Говорил только Никонов:
- Девчата, это же мой друг, Михаил Киреев. Мирей, помнишь, я тебе его статьи показывал? Как ты у нас очутился? Рюкзак твой? Впрочем, после, после. Зина, сгоняй в магазин. Чай, тортик... Короче, сама знаешь. Нет, пошли Галину Петровну. Ты печатай. Кирееву начинало казаться, что перед ним не один, а как минимум три маленьких Славика. Только через десять минут Михаил смог объяснить, каким образом он оказался в Сосновке. Последовал новый взрыв эмоций.
- Интервью. Ты дашь нам интервью. Мирей, тащи диктофон. Ты сейчас... нет, я сам возьму интервью, а ты садись рядом и учись.
Киреев пытался протестовать, но тщетно. Никонов не хотел слушать возражений:
- Мы же коллеги, Кира. Где же твоя солидарность? Тема - пальчики оближешь. Человек идет пешком по России, приходит к нам, в Сосновку. Завтра я тебя с нашим мэром познакомлю. Сегодня он в отъезде.
- Слава, - мягко, но настойчиво произнес Киреев, - я не буду давать тебе интервью. Ничего особенного не произошло, тысячи людей путешествуют. Вот если появится в ваших краях Федор Конюхов - это другое дело...
Мирей и Никонов переглянулись.
- Хорошо, хорошо, - сбавил обороты главный редактор. Сев напротив Киреева, он заговорил медленно, стараясь быть как можно более убедительным: - Миша, ты, сам того не понимая, наступил мне на больную мозоль. Конюхов ведь был в прошлом году в Сосновке и дал интервью - другой газете.
- В Сосновке есть еще одна газета? - не поверил своим ушам Киреев, знавший, что в этом поселке живет от силы семь тысяч человек.
- Представь себе, есть. "Сосновский курьер" называется. Ее Адыгов учредил, наш местный водочный король. Он в мэры через год будет выдвигаться, вот и решил себе плацдарм заранее готовить. По тиражу в Сосновке они нас почти догнали, мы за счет села держимся.
- Лучше, значит, работают. Или есть другие причины?
- Вот именно, другие. Мы - газета администрации. Сам понимаешь, не маленький, какая у нас цензура сверху. Того нельзя писать, этого. Тьфу! А эти... адыговцы изгаляются в своем критиканстве, да еще деньги за это хорошие гребут. Туда от меня пять человек ушли. Вот, - Никонов показал на Мирей, - совсем зеленых набираю. Выручай, Кира, - Никонов просяще смотрел в глаза Михаила. Мне интересные материалы вот как нужны! Сейчас подписка на второе полугодие идет... Он замолчал.
- Даже не знаю, - неуверенно произнес Киреев. - С Конюховым мне не сравниться, да и одним материалом дело не поправишь. И о чем говорить - тоже не знаю. А с другой стороны... мне помочь тебе хочется.
- И славненько! - повеселел Никонов. - А о чем говорить, не беспокойся: мне фактура нужна, а уж я потом все живописую. На первой полосе снимок твой поставим.
