пером описать, а власти и закон этого не допускали. Их квартальчик лет двадцать значился на выселение и снос, и построй Палиев дом, хозяину при сносе за него пришлось бы дорого заплатить, то есть проблема, с какой стороны ни зайди, выглядела неразрешимой. В исполкоме Палиева усердно утешали, что рано или поздно их выселят, пристройку сровняют с землей и ему выделят квартиру, но приспело строительство микрорайона Люлин, и квартальчик оказался снова с боку припека, В такой ситуации Палиеву не оставалось ничего иного, кроме как сделать вклад на квартиру и копить проценты, — так он и поступил. Он положил наличными в нарбанк пять тысяч левов и в продолжение восьми лет систематически вносил деньги — когда побольше, когда поменьше, — лишая себя и семью радостей жизни, как принято изъясняться. Так что сейчас у него лежало в банке около четырнадцати тысяч на квартиру и все полагающиеся с этой суммы проценты. Но Иван ясно отдавал себе отчет в том, что и это — не твердая гарантия, есть и острее нуждающиеся семьи, с тремя детьми в одной комнатенке, и поэтому он жилкомиссии особо не досаждал, но когда пять месяцев назад у них родился ребенок, жена подстегнула Ивана, а тот, понятно, развил бурную деятельность и установил, что в распределении жилья наступили перемены, и, по его мнению, перемены к лучшему. Пристройка Палиевых была для всех как бельмо. Жилкомиссия работала добросовестно и произвела обследование жилищных условий их семьи. Откровенно сказать, до обследования дело не дошло. Председатель комиссии не отважилась подняться к ним на верхотуру по винтовой лестнице и тотчас вписала Палиева в список остро нуждающихся, или, говоря казенным языком, в первую группу очередников. Но и после этого Иван не уверился окончательно. Он навел справки и, имея в наличии как деньги на квартиру, так и банковские проценты, замыслил встать в очередь не на получение квартиры, а на покупку, здесь шансы возрастали вдвое. Палиев не чувствовал бы себя виноватым — отнял-де квартиру у какой-нибудь многодетной семьи без стотинки за душой… Жилищный вопрос, может, кому покажется скучным и допотопным, и до коих пор мы его будем мусолить, спросите. А для Ивана это был буквально вопрос жизни, не говоря об Илиане и дочурке, так что разобраться необходимость была, тем более что он должен был вот-вот решиться. Палиев сходил к районному депутату, тот его убедил, что с выделением квартир туго, а за кандидата на покупку однокомнатной квартиры он похлопотал бы. То же объявила и жилкомиссия, и наш Иван пришел к заключению, что шансы его велики — не однокомнатная квартира, так комната с кухней, да хоть и комната, все едино, сейчас важнее, чтобы не качался пол под ногами и не лило с потолка, а там видно будет. Эх, хорошо бы разрешили покупку двухкомнатной, но Палиев по опыту знал, что за двумя зайцами не угонишься. И заявил председателю жилкомиссии, что предпочел бы приобрести однокомнатную квартиру, и это произвело на нее выгодное впечатление.
В общем, Палиев был убежден, что увидит свое имя в списках, и после смены зашагал в приподнятом настроении к райсовету.
Придя на место, он обнаружил многосотенную толпу, изнывающую в ожидании часа три, и, послушав, что народ обсуждал, выяснил, что списки-то вывесят не настоящие, а предварительные, а вот через месяц станут известны окончательные. Палиев растревожился, но обрел успокоение в лице рядом стоявшего гражданина:
— Да по мне разик углядеть себя в предварительных, а там пускай попробуют меня вычеркнуть, — изрек он во всеуслышание, в ответ кто засмеялся, кто завел разговор, что и окончательные списки вилами на воде писаны.
— Знаю я случай, — подал голос какой-то толстяк, — вручили одному ключи от квартиры, подлетает он на радостях к двери, отпирает, глядь, а туда кто-то вселился…
— А было дело — распределили квартиры в несуществующем доме, — этот бодрячок явно считал себя человеком остроумным, но у людей защемило сердца.
— Это как же? — В голосе до срока увядшей женщины звенели слезинки.
— Да так, — протянул бодрячок, — издали приказ о заселении дома номер восемьсот три, добрались новоселы до микрорайона, а там всего тридцать два дома, это вам как? Суд потом был, скандалы, — подытожил он, но первый вступивший в обмен случаями гражданин опять заговорил и разрядил напряженную обстановку:
— Выдали бы мне ордер… А я разберусь, как это нету моего дома, — пообещал он непонятно кому. И пошли обычные в таких ситуациях разговоры: кто где живет, как губит здоровье сырость… Но подавляющее большинство собравшихся людей дожидались молча, и, разумеется, Палиев: говори, не говори — решаешь не ты. Вдруг Иван вспомнил, что сегодня не пообедал, заскочил в ближайшую кондитерскую, пожевал, размачивая бозой, баничку самое малое недельной давности, а когда возвратился к исполкому, списки уже вывесили и под ними шумел людской водоворот. Бывалые очередники прихватили карманные фонарики — смеркалось — и так искали свои имена в списках. Испустив радостный вопль, какой-то мужчина бросился целовать один из листков.
— Я есть, я в списке! — орал он дико и чуть не полез в драку с мужчиной, по всей видимости, в списке отсутствовавшим.
— Чего разорался, — процедил тот сквозь зубы счастливчику, — чего, отвечай? — взвизгнул он и цепко хватанул его за лацканы пиджака. Еле-еле их растащили. — Меня-то нет, а он верещит, — злобно прошипел нападавший, сплюнул и ушел. Палиев прикинул, что смысла нет толкаться перед списками, проверить можно и с утра, и отправился домой. Но, дойдя до трамвайной остановки, передумал, покрутился у газетного киоска, выкурил подряд две сигареты и, вернувшись, ввинтился в толпу. «Нет уж, столько ждать и сейчас, когда вот они, списки, я в них попал, это на сто процентов, и не прочитать свою фамилию?» — рассудил Палиев и через полчаса протиснулся к ним, вычитал до буковки — с однокомнатных до трехкомнатных — и глазам своим не поверил. Иван Иванов Палиев вообще нигде не фигурировал. «Быть не может», — повторял про себя Иван, во второй раз расчищая себе локтями дорогу к спискам, спустя еще полчаса он установил, что его фамилия отсутствует даже в резерве. «Чертовщина какая-то», — подумал Палиев и представил, что терпеть еще год, — белый свет померк для него, но факт оставался фактом. Как сомнамбула, побрел он от разволнованной толпы и удрученно опустился на скамейку в скверике напротив исполкома…
Можем представить, какая буря разразилась у Палиевых, когда Иван, придя, сообщил жене, что их в списках нет.
— Ты читал внимательно? — Илиана была сражена.
— Строчку за строчкой, — отвечал убитым голосом муж.
— И даже на покупку комнаты нас нет?
— Ни
