К.
Творец, пошли мне вновь изгнанье, нищету.
И на главу мою все ужасы природы:
Скорее в том ущелье пропаду,
Где бурный Ксан1 крути́т седые воды,
Терпеть разбойником гоненья, голод, страх,
От стужи, непогод не быв укрытым,[44]
Чем этой фурии присутствие сносить,
И злость души, и яд ее упреков.
Т.
Ничем тебя не можно умилить!
Ни памятью добра, ни силой слезных токов!
Подумай – сам отец, и сына ты лишен.
Когда, застреленный, к тебе он был внесен
И ты в последний раз прощался с трупом милым,
Без памяти приник к очам застылым
И оживить хотел потухший взор,
Весь воздух потрясал детей и жен вой дикий,
И вторили раскаты этих гор
С утра до вечера пронзительные крики,–
Ты сам хотел зарыться в землю с ним.
Но взятый смертию вовек невозвратим!
Когда же б искупить ты мог его из плена,
Какой тогда казны бы пожалел?
На чей бы гнев суровый не посмел?
Ты чьи тогда не обнял бы колена?
К.
И нет еще к тебе вражды!..
Я помню о людя́х, о боге
И сына твоего не дал бы без нужды,
Но честь моя была в залоге:
Его ценой я выкупил коня,
Который подо мной в боях меня прославил,
Из жарких битв он выносил меня…
Тот подл, кто бы его в чужих руках оставил.
Т.
Ни конь твой боевой всей крепостию жил,
Никто из слуг твоих любимых
Так верой-правдою тебе не послужил,
Как я в трудах неисчислимых.
Мой отрок, если б возмужал,
За славу твоего он княжеского дома
Сто раз бы притупил и саблю и кинжал,
Не убоялся бы он язв и пушек грома.
Как матерью его ты был не раз спасен,
Так на плечах своих тебя бы вынес он.
К.
Прочь от меня! Поди ты прочь, старуха!
Не раздражай меня, не вызывай на гнев
И не терзай мне жалобами слуха…
Безвременен кому твой вопль, и стон, и рев.
Уж сын твой – раб другого господина,
И нет его, он мой оставил дом,
Он продан мной, и я был волен в том –
Он был мой крепостной…
Т. (падает на колени)
Он сын мой! Дай мне сына!
И я твоя раба – зачем же мать
От детища ты разлучил родного?
Дай раз еще к груди его прижать!..
Ах, ради бога имени святого,
Чтоб не видать кровавых слез моих,
Соедини ты снова нас двоих.
К.
Не повторяй мне горькие упреки!
В поля и в горы – вот пути широки,
Там мчится шумная река,
Садись над пропастью, беседуй свысока
О сыне с мраками ночными
И степь буди стенаньями своими,
Но в дом не возвращайся мой…
Уймись или исчезни с глаз долой.
Т.
Достойное заслугам воздаянье!
Так будь же проклят ты и весь твой род,
И дочь твоя, и все твое стяжанье!
Как ловчие – ни быстриною вод,
Ни крутизною скал не удержимы,
Но скачут по ветрам носимы,
Покуда зверь от их ударов не падет,
Истекший кровию и пеной,–
Пускай истерзана так будет жизнь твоя,
Пускай преследуют тебя ножом, изменой
И слуги, и родные, и друзья!
Неблагодарности в награду,
Конца не знай мученья своего,
Тогда продай ты душу аду,
Как продал сына моего.
Отступник, сам себя карая,
В безумье плоть свою гложи
И ночью майся, днем дрожи,
На церковь божию взирая.
Твой прах земле не предадут!
Лишь путники произнесут
Ругательства над трупом хладным,
И будь добычею чекалам плотоядным…
А там – перед судом всевышнего творца –
Ты обречен уже на муки без конца!
2
Т.
О, люди! Кто назвал людьми исчадий зла,
Которых от крове́й утробных
Судьба на то произвела,
Чтоб были гибелью, бичом себе подобных!
Но силы свыше есть! Прочь совесть и боязнь!..
Ночные чуда! А́ли2! А́ли!
Явите мне свою приязнь,
Как вы всегда являли
Предавшим веру и закон,
Душой преступным и бессильным,
Светите мне огнем могильным,
Несите ветер, свист и стон,
Дружины Али! Знак условный –
Вот пять волос
От вас унес
Ваш хитрый, смелый враг, мой брат единокровный,
Когда в <…>[45] он блуждал
На мшистых высота́х уединенных скал.
Я крестным знаменьем от вас оборонялась,
Я матерью тогда счастливой называлась,
А ныне кинутой быть горько сиротой!
Равны страдания в сей жизни или в той?
Слетайтеся, слетайтесь,
Отколе в темну ночь исходят привиденья,
Из снежных гор,
Из диких нор,
Из груды тли и разрушенья,
Из сонных тинистых зыбей,
Из тех пустыней многогробных,
Где служат пиршествам червей
Останки праведных и злобных.
Но нет их! Непокорны мне!
На мой привет не отзовутся!
Лишь тучи на́ небе несутся,
И воет ветр… Ах, вот оне!
(Прислоняется к утесу и не глядит на них.)
Али (плавают в тумане у подошвы гор)
В пара́х вечерних, перед всходом
Печальной девственной луны,
Мы выступаем хороводом
Из недозримой глубины.
Т.
Робеет дух, язык прикован мой!
Земля, не расступайся подо мной…
Али
Таятся в мрачной глубине
Непримиримых оскорбленья
И созревают в тишине
До дня решительного мщенья;
Но тот, чей замысел не скрыт,
Как темная гробов обитель,
Вражды вовек не утолит,
Нетерпеливый мститель.
Р.
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
Настанет день, и час пробьет.
Али
Неизъяснимое свершится:
Тогда мать сына обретет
И ближний ближнего лишится.
Молчание.
Куда мы, Али? В эту ночь
Бежит от глаз успокоенье.
Одна из них
Спешу родильнице помочь,
Чтоб задушить греха рожденье.
Другие
А мы в загорские края,
Где пир пируют кровопийцы.
Последняя
Там замок есть… Там сяду я
На смертный одр отцеубийцы.
<1828>
<План драмы>
ОТДЕЛЕНИЕ 1
Красная площадь
История начала войны, взятие Смоленска, народные черты, приезд государя, обоз раненых, рассказ о битве Бородинской. М* с первого стиха до последнего на сцене. Очертание его характера.
Собор Архангельский1
Трубный глас архангела; на его призыв возникают тени давно усопших исполинов – Святослава, Владимира Мономаха, Иоанна, Петра и проч., из разных стихий сложенные и с познанием всего, от начала века до днесь, как будто во всех делах после их смерти были участниками, но вместе с тем исчезла у них память о том, что́ было с ними за пределами сей жизни, и где были, и откудова ныне вновь призваны к бытию. Пророчествуют о године искупления для России, если не для современников, то сии, повествуя сынам, возбудят в них огнь неугасимый, рвение к славе и свободе отечества. Хор бесплотных провожает их и живописным строем представляет их отшествие из храма; своды расступаются, герои поднимаются выспрь и исчезают.
Терем царей в Кремле
Наполеон с сподвижниками. Картина взятия Москвы. Наполеон один. Высокие воспоминания. Открывает окно, лунная ночь. Видение – или нет, как случится. Размышление о юном, первообразном сем народе, об особенностях его одежды, зданий, веры, нравов. Сам себе преданный – что́ бы он мог произвести?
ОТДЕЛЕНИЕ 2
Галерея в доме Познякова
Входит офицер R* из приближенных к Наполеону (см. сцена 3-я, 1-го отделения), исполненный жизни, славы и блестящих надежд. Один поседелый воин с горьким предчувствием опытности остерегает насчет будущих бедствий. Ему не верят. Хохот. Из театра несутся звуки пляски и отголоски веселых песен. Между тем зарево обнимает повременно окна галереи; более и более устрашающий ветер. Об опустошениях огня.
