прижал её руку к губам.
– Я обещаю…
Эбби смотрела на него полными слёз глазами, а потом нежно обхватила его лицо ладонями и тихо прошептала:
– Я верю. Мы, верим тебе. Я буду рядом. Я стану твоей силой. Я буду поддерживать тебя во всём. Теперь, только как ты скажешь, только с тобой, навсегда. Я люблю тебя. Теперь я тоже знаю, как это жить без тебя.
Спустя время она по-прежнему сидела у него на коленях, прижавшись к нему спиной. Он крепко обнимал её, положив свои ладони ей на живот. Они оба молча смотрели на огонь в камине красными от слёз глазами. Откровенные признания дались им тяжело. Сил сейчас осталось только на то, чтобы сидеть вот так в объятиях друг друга, залечивая любовью и заботой душевные раны и ставя «заплатки» на израненные сердца.
Двейн нежно погладил её живот и закрыв глаза, нежно прошептал ей на ухо:
– Спасибо тебе за всё.
Она накрыла его руки своими ладонями и тихо прошептала в ответ:
– Спасибо тебе.
Эпилог
Двейн Уэлби стоял у большого окна и практически остановившимся взглядом смотрел на пустую аллею своего поместья. С утра то выглядывало солнце, то снова начинал накрапывать мелкий дождь. Почти все краски схлынули с его лица, а руки дрожали. Чтобы скрыть это, он быстрым движением скрестил руки на груди, не отрывая взгляд от окна.
За его спиной в дальнем углу комнаты его четырёхлетний сынишка читал по слогам. Строгий женский голос иногда прерывал его, делая замечание. Малыш делал паузу, а потом соглашаясь с ошибкой, спокойно продолжал чтение. Родной голосок проникал прямо в душу Вея, согревая своим теплом, хотя она сейчас и рвалась на куски от страха и отчаяния.
Двейн и не заметил, как прошли эти пять с небольшим лет, которые они прожили в его родовом поместье. Все эти годы пролетели как один миг. Может, Эбби была права, и это потому, что он вернулся к своим корням, обрёл наконец принадлежащий ему по праву дом, или потому, что впервые в жизни у него была семья, с ним рядом были его родные и любимые.
Тогда, несколько лет назад они впервые приехали сюда в чужое и незнакомое им место. Наследство оформили быстро и без проблем. Куда труднее было завоевать уважение и доверие слуг, а затем и родовитых соседей. Огромный вклад в это внёс Джастин Харрис. Хороший доктор по соседству или в поместье – это невероятная роскошь. Первое время он часто к ним наведывался, а потом перед родами Эбби и вовсе перебрался на время. Роды были сложными, миниатюрная девушка с трудом произвела на свет крупного здорового малыша. Да, Джастин тогда оказался прав, у них действительно родился сын, наполнив их жизнь невероятным счастьем и радостью. Этот не по годам умный мальчик незаметно подчинил себе всю их жизнь. Так или иначе всё теперь вращалось вокруг него. Девида все обожали, а он уже умело этим пользовался. Смышленый и своенравный не по годам он уже умел настоять на своём. Единственным, кого он беспрекословно слушался был Двейн. Он, как и все обожал сынишку, но тот, как две капли воды похожий на него, испытывал перед отцом какое-то благоговейное уважение и трепет. Этот кроха так старался заслужить уважение и одобрение отца, и когда с лихвой получал их, то просто млел, пыхтя и краснея до самых ушей.
По правде сказать, был ещё один человек, которого он… с которым он не мог свободно спорить в свои четыре с половиной года и которого любил и уважал.
Вей устало улыбнулся. «Кто бы мог подумать, что именно этот человек будет играть в жизни их сына, да и во всей их жизни, такую важную роль». Но он уже давно перестал чему-то удивляться, а особенно поворотам и зигзагам собственной судьбы.
Доктор Харрис остался тогда присмотреть за слабой после тяжёлых родов Эбби. А когда она пошла на поправку и необходимости в его постоянном пребывании уже не было, Двейн без всяких долгих объяснений попросил его остаться с ними навсегда. Остаться ни как доктора или друга, а как члена семьи. Джастин был искренне тронут и не раздумывая сразу согласился. А потом, спустя время, также неожиданно и заметно волнуясь, Двейн попросил у доктора права называть его по имени и на «ты». А ещё в этот вечер он открыто признался, что уже давно относится к нему, как к отцу.
Глядя на капли дождя на стекле, Двейн снова еле заметно улыбнулся. Как Джастин тогда растерялся и растрогался, а на его глазах Двейн впервые увидел слёзы. Всегда такой выдержанный и спокойный в тот вечер он запаниковал. Вей признался ему, что никогда не знал своего отца и всю жизнь его ненавидел. И хотя сейчас они все жили в его поместье, именно такого отца, как мистер Харрис, он всегда хотел иметь. И что он сочтёт за честь, если такой человек как он, будет считать его своим сыном. Доктор был раздавлен этим признанием, но справившись с волнением, он тепло обнял парня и похлопав его по плечу, срывающимся голосом ответил, что тоже давно считает его своим сыном. С того вечера их отношения стали проще и ближе, как будто с них слетела вся лишняя шелуха условностей и предрассудков. Кроме того, Двейна тяготела роль хозяина поместья. Долгое время будучи по жизни одиночкой, он никак не мог заставить себя решать судьбы других людей, да и просто указывать каждый день, что им делать. Джастин же в силу возраста и характера легко со всем этим справлялся. Постепенно доктор взял почти все обязанности по управлению поместьем в свои руки. Двейн был за это ему безмерно благодарен, хотя он по-прежнему сам отлично вёл всю бухгалтерию и управлялся с финансами.
Но сегодня, в эту минуту, всё это было не важно. Сейчас в руках Джастина были жизни его Эбби и их ещё не рождённого ребёнка. Двейн знал, как ему сейчас нелегко. Однажды, выпив лишнего, доктор признался ему, что сложнее всего лечить близких и родных. Как невыносимо трудно в эти минуты быть только доктором и не дать эмоциям захлестнуть тебя. Но единственным человеком на земле, кому бы Двейн мог доверить жизни своих любимых, был их Джастин.
«Но почему так тихо?» – её крики сводили его с ума, но так он знал, что она жива. А эта гнетущая тишина лишала рассудка, разрывая своими безжалостными клещами его сердце на части. Двейну вдруг стало нечем дышать, он рванул ворот рубашки и со стоном опёрся рукой о стекло, а потом прижался к нему лбом и закрыл глаза.
