прядь волос и пошла к дому.
— Постойте! — донесся до нее громкий от голода голос Фролова.
Женщина вздрогнула и обернулась. Заметила Фролова. Поджала губы и опустила руку в карман.
— Вы не пугайтесь! — смягчил он свой голодный голос. — Я сосед ваш с другой улицы… Да… — широкая улыбка озарила лицо Сергея, — вы меня знаете. Мы с вами познакомились на карнавале, помните? Меня зовут Сергей Фролов!
Вера присмотрелась. Подошла к решетчатому забору, оплетенному ветвями дикой ежевики.
— Здравствуйте, — рассмеялась она. — А вас что сюда занесло?
Фролов тоже рассмеялся:
— Захотелось уединиться, чтобы поработать.
— Ну так вы получили то, что хотели. По-моему, большего уединения в наше время и не сыскать.
— Согласен, — продолжал смеяться Фролов. — Но дело в том, что свою московскую квартиру я покинул несколько второпях, побросал в сумку, что было в холодильнике. На два дня хватило. Сегодня с утра, признаюсь, ничего, кроме кипятка с тремя ложками сахара… не ел.
— Бедный! — приложила руки к щекам Вера. — Бедный! Ну тогда проходите. — Она открыла калитку.
— А вы не боитесь одна? — задал вопрос не очень к месту Фролов.
— Нет, не боюсь.
Он понял, почему, заметив его, Вера опустила руку в карман.
«Писательница детективных романов. Море крови пролила на бумаге. Морально вполне готова и сама убить. Выстрелила бы, почувствовав опасность, не задумываясь».
Они вошли в просторный холл.
— Давайте без церемоний, сразу на кухню! — предложила Вера.
— С удовольствием! — подхватил Фролов и, скинув на ходу куртку, устремился в сторону кухни, едва не обгоняя хозяйку.
— Что вы будете? — положив руку на дверцу холодильника, начала было Вера.
— Все! — емко и скромно ответил Сергей. — И можно не утруждаться разогреванием.
— Понятно, — качнула головой Астрова и расхохоталась.
Сначала было съедено несколько бутербродов с колбасой и ветчиной. За это время Вера разогрела в микроволновой печи рыбное филе. Поставила приборы, положила салфетки. Налила белое вино в бокалы и пригласила Фролова.
— После того как вы закусили, давайте пообедаем.
— С восторгом принимаю ваше предложение, ибо никогда не был так голоден.
Вера поглядывала на своего гостя, и какой-то смутный образ возникал в ее памяти.
— Странно, но мне отчего-то кажется, что мы с вами встречались еще до карнавала. У вас такого ощущения нет?
Фролов пристально посмотрел на нее.
— Может быть. Но если это были вы, то были не такая, как сейчас.
— Знаете, торговый центр, такой средненький, на станции «Медведково», бывали там?
— Вряд ли. Хотя… Но, если это были вы, вы были другая, — повторил Фролов. — Усталая, бледная, некрасивая… то есть… Простите! — спохватился он. — Нет, наверняка это были не вы.
— Ладно! — махнула рукой Вера. — Выпьем за продолжение нашего карнавального знакомства. А то было или не было — неважно.
— Да, занесло нас, — придвинул он свой бокал. — А дача у вас славная!
— Вы ее как следует и не видели. Пойдемте пить кофе в гостиную.
Они прошли по коридору, увешанному милыми сувенирами, привезенными из заграничных поездок, и вошли в большую, обставленную солидной мягкой мебелью гостиную с камином, в котором пылал огонь.
— Великолепно! — подтвердил Сергей. — У меня тоже двухэтажный, но очень старый дом. Лет сто ему и все без ремонта. Простите за любопытство, почему вы приобрели дачу здесь, а не в каком-нибудь элитном поселке?
— Да потому что я ее не приобретала. Эта дача моя, моей сестры и мамы. Я просто сделала ее комфортабельной, и потом я с детства люблю эти места.
— Невероятно! — отошел на шаг Фролов. — Невероятно! Оказывается, мы соседи уже столько лет!
Вера безразлично пожала плечами:
— А что бы изменилось, если бы мы были знакомы много лет? Надоели бы друг другу! — Она поставила на низкий столик чашки, вазу с конфетами, бутылку коньяку и кофейник.
— Чудо! Час назад я собирался тихо умереть с голоду, а теперь пью кофе с французским коньяком.
— Превратности судьбы!
— Да!.. — протянул Фролов, наслаждаясь теплом, кофе с коньяком и присутствием интересной женщины. Он откинулся на мягкую спинку кресла и почувствовал, что сзади что-то лежит. Просунул руку и вытянул книгу — детектив Скоковой. — Тоже мне, писательница, — усмехнулся свысока. — Вообще, не люблю женщин в литературе. Раскрасили ее губной помадой, спрыснули духами, напичкали кулинарными рецептами и советами на все житейские случаи, а недостатки ума припудрили так называемой тонкой насмешкой. Глупость, нарочитая балаганность, убогость — это сегодня женская насмешка в литературе. Не помню, кто сказал, но мужчина: «Тонкая насмешка — это шип, в котором осталось что-то от аромата цветка» [7]. Как, а? — повернулся чуть ли не всем корпусом к Астровой Сергей, гордясь чужим афоризмом, будто своим. — Ведь ирония — это самое сложное в литературе. Считаные писатели-мужчины виртуозно владели этим коварным стилистическим оборотом.
Астрова спокойно, с затаенной усмешкой в глазах, слушала Фролова.
— Но читают, значит, нравится. Журналисты пишут хвалебные статьи, на телевидении поют дифирамбы, — как бы между прочим заметила она.
— Боятся громогласно признать, сами-то отлично понимают, что все это нагромождение нелепостей, то же самое, что платье короля из знаменитой сказки.
— Написанной мужчиной, — уточнила Вера с едва уловимой усмешкой.
Фролов схватился одной рукой за лоб, другую приложил к сердцу и выдохнул с невероятной досадой:
— Фух! Простите! Я напрочь забыл, кто вы!.. — В его глазах было искреннее сожаление и мольба о прощении. — Вы остались в моей памяти невероятно красивой… в том платье цвета бирюзы. И сейчас вы такая «неписательская» женщина, — произнес он, любуясь Верой в тонком свитере василькового цвета с высоким воротником.
— Простите! — вновь после паузы произнес Сергей. — Я, и это правда, читал несколько ваших книг и находил в них интересные мысли…
— Судя по тому, как вы раскритиковали женскую литературу, вы с ней неплохо знакомы.
— Да не знаком я с ней! Просто ее так много повсюду. Подойдешь к сотруднице, у нее на столе книга, заглянешь, пробежишь глазами странички две, ужаснешься набору слов, выстроенных в предложения, и составишь мнение… нелестное. Когда интервью в газете прочтешь от скуки, сидя в вагоне, когда по телевизору парочку фраз услышишь…
Вера насмешливо глянула на своего гостя и потянулась за сигаретой. Он вскочил, подал пачку и щелкнул зажигалкой.
— Ах, какой вы галантный! — не удержалась, чтобы не поддеть. Сергей нахмурился и промолчал. — Не волнуйтесь, я не обиделась, — продолжила Вера, — потому что очень ценю мнение одного человека, который сказал: «По-бабьи бездарно, банально и никчемно».
— Точно подметил! Женщины сделали литературу никчемной. Пишут чушь, вас я не имею в виду, — с вдохновением подхватил Фролов. — Ну просто чушь. А кто это сказал?
— Александр Блок.
— О!.. Мнение, к которому нелишне прислушаться.
— Ну а вы тоже
