она писала четверостишия к своим рисункам и вскоре набрала небольшую армию почитателей.
Из них всех ее особенно привлек один парень, показавшийся самым искренним.
Филипп Гончаров. С соколом вместо фото. Она точно знала, что это сокол – ведь спустя полгода общения, поддавшись зову вдохновения, рисовала парню новую аватарку, с некоей маниакальностью прорабатывая пестрые перья и умные глаза птицы, парящей в воздушных вихрях.
– Филипп, если не секрет, почему вы ассоциируете себя с соколом? Случайно не с Финистом 5? Может где-то и Аленушка есть, с которой вы никак не можете воссоединиться? – Ульяна осмелилась написать ему в личке, прикрепив готовую аватарку.
– Возможно, и есть, – в непривычно сухой манере ответил он и, поблагодарив за рисунок, сразу загрузил его в свой профиль.
Их общение продолжалось в поле для комментариев еще год. Несмотря на уйму смайликов-сердечек, легкого флирта и двусмысленных шуточек, эти отношения не развивались.
Поэтому Ульяна никак не ожидала звонка Филиппа. Тем более по видеосвязи.
В горле будто застрял теннисный мяч. Зачем он звонит? Наверняка случайно нажал. Пожалуйста, пусть он сбросит.
Сбросил.
И тут же перезвонил снова.
Быстро размотав гульку и выбрав место неподалеку от торшера с теплым светом, чтобы не выглядеть слишком бледной, девушка собралась с духом и хрипло ответила:
– Филипп… Привет.
– Ну наконец-то! Нехорошо игнорить своего самого преданного фаната, – с притворной обидой укорил он, придвигаясь к экрану: – Уль, да ты что, кудрявая?
– Так… немного, – страшно смутившись, девушка отвела взгляд и перекинула русые волосы на одну сторону. Одно дело, играть возлюбленных в чате, другое – видом и голосом.
– Куда пропала моя Ульянушка? Давно ничего не постит, я весь исстрадался в ожидании.
– Вдохновения не было… – протянула она, с удовлетворением отметив созвучие «Ульянушки» с «Аленушкой».
– А как же твои дети?
– Да нормально, – улыбнулась Уля. – Старший рядом сидит, в носу ковыряется. Показать?
– Ну вот, совсем другое дело, узнаю теперь свою шутницу, – подмигнул Филипп.
«Свою», – она отметила и это незначительное слово.
Конечно же, у молодой художницы ещё не было своих детей. Друг имел в виду отказников из детского дома, где в рамках благотворительной программы Ульяна рисовала нескольким из них портреты. Но не просто портреты, а детские мечты. Кто-то видел себя принцессой, кто-то кентавром или рыцарем, мальчишки постарше представляли себя спасателями в красной бейсболке или накачанными красавцами на собственной яхте. Каждый желающий составлял свое описание и присылал Ульяне.
И лишь по этому описанию она могла настолько правильно прочувствовать этих детей, что к ней стали приходить все новые и новые сиротские мечты, которые она «исполняла» с полной отдачей. Отправляя рисунки почтой, неизменно вкладывала в посылку небольшие подарки.
Филипп был в курсе, потому что именно он и надоумил ее поучаствовать.
С тех пор они с Филом созванивались еще много раз, разговаривая часами напролет.
Первым всегда звонил он.
А однажды Ульяна позвонила сама, за советом или поддержкой, она не знала.
– Финист, прием… – прошептала она.
– Прием, моя дорогая. Что случилось?
Она рассказала, что тот детский дом при поддержке администрации устраивает мероприятие. Ульяну очень ждут, как почетного гостя. Они просят ее расписать стену в холле, а, главное, лично пообщаться с детьми. Будет пресса, музыка, люди…
– Это же отлично, – перебил Филипп. – Ты понимаешь, это самая лучшая награда за твое творчество! Не гонорар, не подарки! Поздравляю! Я бы даже приехал!
– Нет! Я ни за что не пойду! – воскликнула Ульяна, еще не успев осознать его последнюю фразу. – Стой, что? Ты правда приедешь?
– Отвечу, если объяснишь, почему задумала пропустить такое событие?
– Я… не выходила из дома уже два года… И… Ну… Я никак не могу этого сделать… Тем более, прийти туда, где шум и столпотворение.
– Понятно, – он внимательно ее выслушал, после чего явно попытался сопоставить три образа: который он создал сам, который создала она, и тот, который реальный. – А как так получилось-то?
И Ульяна поведала о том, как в пять лет она потерялась на огромной площади. Оставшись один на один с открытым миром, мигом вспомнила все страшилки, что ей без конца вдалбливали родители: с незнакомцами не говорить – они опасны, а милиционер однажды заберет ее за то, что не слушалась и плохо ела. Ничего нельзя трогать, кругом зараза и болезни, от которых можно умереть.
В тот день она спряталась и буквально онемела, только бы ничего не совершить из запретного списка.
Спустя много лет в школе на последнем звонке у нее случился первый серьезный приступ паники. Стояла жара, колонки хрипло надрывались музыкой, потные школьники толкались… Ее душила блузка, душили даже бантики – она словно чувствовала натяжение косичек каждым волоском. Цветы слишком пронзительно пахли, а ленточка через грудь казалась удавкой.
Таких приступов было еще три в течение первого курса в колледже. Родители, заметив, что их дочь становится все более замкнутой, уговорили ее посетить специалиста, который в итоге повесил на нее бирку «агорафоб» и предложил системное лечение. Девушка отказалась и перешла на заочную форму обучения.
Разумеется, позже Ульяна пыталась вытравить из себя этот недостаток, обратившись-таки за помощью психиатра, благо тот жил в том же подъезде, что и она.
Вопреки своему уставу, Иван Аристархович принимал ее у себя дома, учитывая диагноз. Он очень старался решить проблему клиентки, используя разные методы терапии. Спустя несколько сеансов они оба порадовались первым результатам. Но Ульяне было слишком тяжело каждый раз заново переживать прошлое. Поблагодарив психиатра, она соврала, что справилась со своими страхами. Иван Аристархович не поверил, но заставлять не стал.
Филипп молчал. Девушка начала страшно жалеть, что поддалась порыву и выставила на обозрение свой дефект. Надо было оставить все как есть, а теперь… Как он захочет общаться с такой ущербной, как она?
– Ульянушка… – парень тер подбородок, подбирая слова. – Я ценю твое доверие. И восхищен твоей смелостью. Да-да, не отрицай. Ты смелая. Именно поэтому я убежден, что ты должна туда пойти. Знаю, будет нелегко, но ты справишься. Точно. Это нужно не только ради тебя самой. А ради них, этих детей, которые тебя ждут, которых ты смогла вдохновить. Потому что, милая моя… Если уж ты не сможешь выйти наружу и жить, то как смогут они?
Он обещал помочь ей, поддержать, но тогда Ульяна приняла его слова в штыки, хоть и не подала виду.
С какой стати она должна бросать свою безопасную территорию ради каких-то там чужих детей, о которых даже их собственные родители не удосужились позаботиться?
Позже она пришла в себя и поняла, что ошибалась, точно капризный подросток, обидевшись на то, что Филипп заставил ее посмотреть на себя под другим углом. С помощью всего нескольких фраз.
Забавно, что и соседка снизу, любящая устраивать концерты в душе, именно сейчас запела о том, что пришло время парить в небе с орлами и ловить свободу
