не очень убедительно. Но и слова сочинял не я.
— Быстрее там, эй! — Со стороны внутреннего двора выбегает Айташ. Он цепляет за прутья решетки массивный крюк с привязанным к нему тонким корабельным тросом. Мужчины берутся за дело. Пока решетка кривится и вылетает из стены, Титай успевает с удивлением узнать своих спасителей. Здесь не только Алексей, но еще его Восьмой Меч и сам хан Герай. И оживший брат, которого он уже не надеялся увидеть. Такое вряд ли смог бы вообразить. Все это похоже на мираж. Подумал бы так, если бы не хотелось шипеть от летящей в глаза пыли.
Справившись с удивлением, особого приглашения не дожидается. Как только на месте решетки в стене камеры оказывается дыра, Титай выбирается через узкий лаз, пачкаясь в белой пыли. Они бегут по улицам в полной тишине, пока Айташ не приводит всех в безопасное место. Титай понимает, куда они бегут, уже на половине пути: это самое западное из укрытий Убийц.
Так их называли — Убийцы Королей. В небольшом помещении под самой крышей заброшенного гостевого двора собрались все: бесхитростный Альтан, жестокий, но мудрый Ель, Каган Тай, вечно прячущий лицо под тенью плаща, даже Тольга и Эмин, в последнюю их встречу готовившиеся отбыть на задание в Венгрию. Вернулись, значит. Живыми. Все, кроме Боры.
На мгновение усомнившись, Титай сжимает кулаки и шагает через порог, собираясь с силами, чтобы рассказать друзьям правду. Каждый здесь дорожил другим. Каждый был готов умереть за брата по оружию. Его усталость не значит ничего. Но рука Курта удерживает за плечо.
— Они знают. Уже знают, не волнуйся. Идемте. Остальное подождет, мне надо кое-что рассказать. — Курт кивком указывает в сторону двери, почти незаметной за оборванным тряпьем, свисающим с худого потолка. Титай жмет ребятам руки и обнимает коротко тех, кто оказывается ближе. Волновались, скучали. Каждое сердце бьется в ответ так же жарко. Титай жмурится. Дом — не место, а люди. Но у них будет еще время, непременно. Если Курт говорит, что лучше поторопиться, то так оно и есть.
В узкой комнатушке помещаются только две лавки вдоль стен. Курт ждет, пока устроятся хан и князь, чуть склоняя голову в знак уважения. У них общее дело сейчас, но приличия и воспитание — дело чести. Тем более что на одного из них особенно хочется произвести хорошее впечатление. Валент остается в общем зале, найдя Алево среди банды. Собрав нужных слушателей, Курт садится сам.
— Я должен был сделать это давно. Но не знал как, когда и зачем. Да и… Не был уверен до конца. Кир, я… Мне было стыдно. И сейчас стыдно так, что не описать словами. Не из-за того, о чем мы говорили в Доросе. Вернее, не только из-за этого. Долгое время я знал о тебе кое-что. Но думал, что это может оказаться искаженным детским воспоминанием, сном, чем угодно. Пока в Солхате мы не узнали о том, что тот, кого выдавали за твоего отца, на самом деле им не был. Тогда все встало на свои места. И вы, — парень обводит взглядом собравшихся, — вам тоже неплохо об этом знать, наверное. — Он взъерошивает короткие волосы пятерней, вздыхает неровно и начинает рассказ: — Кир, ты помнишь, в нашем дворе везде были нарисованы звезды? Вот эти, которые каждый из твоих людей теперь носит с собой. — Курт вытягивает из-под жилетки цепочку. В воздухе вертится, поблескивая, золотая восьмиконечная звезда.
В гордой Парсе, почти на границе с Османской империей, стоял древний город Эрбиль. Сам Кир Великий когда-то сделал его столицей Ассирии, начиная свои завоевания из неприступной цитадели, окруженной легендами. Здесь камни стонали от беспощадной жары, люди возносили хвалу грозной Иштар, а само название города означало «четыре бога». Хотя кто знает, сколько богов успело здесь поселиться и побывать.
И вот однажды руки Империи дотянулись до города. Цитадель на высокой насыпи стояла в осаде, с царственным состраданием — и безразличием — взирая на ужас, творящийся во дворах. Война разлила по улицам огонь и кровь. Грохотали, обрушиваясь с высоты, камни городских стен. Люди кричали — кто от ярости, защищая дом, кто в предсмертной агонии.
В одном из дворов вот уже несколько лет жила госпожа Джани со своими сыновьями и слугами. Цитадель казалась ей слишком мрачной, душной, да и не подходила она для усадьбы. Так что мужа она убедила построить дом в нижнем городе. Как оказалось, зря. Отряд из лучших воинов быстро нашел усадьбу жены такого человека. Вел их Орхан, получивший после этого дня прозвище Каракюрт…
— Орхан получил прозвище Каракюрт за убийство моей матери, — бесцветно говорит Титай.
Курту страшно видеть сейчас его лицо и взгляд, холодный и пустой.
— Да. За это.
— И кем же был мой отец?
Теперь воспоминания, которых осталось ничтожно мало с того ужасного дня, обретают смысл. Вот зачем Орхану была нужна клятва верности от ребенка. Вот зачем его вынудили отказаться от семьи.
— Им был Шир Джевэйд, правитель Эрбиля.
После дороги на корабле в волосах остаются крупинки соли. Хан достает одну из них и перетирает между пальцами, вслушиваясь в слова Айташа. Еще несколько дней назад Мелек сидел на белоснежном троне, а они кланялись ему после бешеной скачки. Теперь же они разделяют отдых в узкой комнате, и нет никакого желания ставить их на колени: каждый здесь оказался достойным человеком. К тому же в жизни Герая уже случались истории, отдаленно похожие на эту.
Когда погиб его отец, несколько лет юному Мелеку приходилось прятаться по лесам со своим слугой. Тогда необходимость вести скрытный образ жизни казалась горем, наказанием, бременем тоски. Сейчас же он снова оказался среди беглых. Но скрывались они абсолютно иначе: молодые и злые, веселые и полные сил, несломленные и не затаившие на весь мир смертельной обиды, Убийцы Королей вызывали в нем искренний восторг.
Ему пришлось тайно уехать из Таврии, прятаться на корабле, пробираться ночью в темницу и вытаскивать преступника, ставшего любимцем народа. О, нет, он ни о чем не жалел! Эта история, похожая на старую сказку, непременно станет достоянием двора.
Алексей рассмотрел каждого в той комнате. Молодые, горячие, вооруженные до зубов разбойники, как из сказок. Вот они сидят — настоящие, смотрят, слушают. Но потом Курт уводит их в другое помещение, начинает свой рассказ, и в голове князя последние осколки занимают место в сложной мозаике истории Титая. Ее раздробило, разбросало по свету, и кусочки находились по всей карте: от Таврии до душного Эдирне.
Слушая рассказ Курта, князь неотрывно
