его выкидоны греет сердце, провожу костяшками пальцев по губам. Я сделала правильный выбор, потому что он мой. Не хочу больше быть ничьей марионеткой, и не важно, какие у кукловода намерения. Хочу сама принимать решения, сама ошибаться и все исправлять. Не нужны мне планы, жизнь никогда не будет идеальной, а вот счастливой мы делаем ее сами. И сейчас я чувствую именно это – счастье, несмотря на то, сколько темной мглы еще впереди.
Звонок с последнего урока разгоняет кровь по венам. Сердце взволновано, но душа спокойна. Спускаюсь на первый этаж, Елисей стоит напротив раздевалки отдельно от толпы. Не может быть! Он не смотрит в телефон! Подхожу ближе, изо всех сил сдерживая улыбку, но эта миссия так и остается невыполненной, потому что в глазах Елисея сияет чистое звездное небо, от которого голова идет кругом.
– Иди за мной, – говорит он, кивая в сторону дальнего крыла, где располагаются кабинеты начальной школы.
Пересекаем шумный холл, проходим по пустому коридору и останавливаемся у кабинета музыки. Елисей достает из кармана ключ и открывает дверь:
– Входи.
– Откуда у тебя ключ?
– Преимущество быть генералом. Здесь после обеда нет занятий.
– Но…
– Лана, давай живее. Поговорим внутри.
Послушно переступаю порог. Ряды парт из темного дерева выстроены амфитеатром, напротив висит зеленая меловая доска, которую никак не заменят на маркерную, а перед ней массивный стол словно из прошлого века, с резными ручками на ящиках и стопкой цветных папок, где хранятся слова и ноты музыкальных произведений.
Скрип закрывающегося замка тонет в тишине, и я резко оборачиваюсь.
– Эй! Что ты?..
– Мы в домике. – Елисей убирает ключ в карман темных брюк.
Он прищуривается, пробегает по мне взглядом снизу вверх и склоняет голову, загадочно улыбаясь, будто придумал что-то веселое только для него одного.
– Чего ты так смотришь? – спрашиваю я, опасливо отступая.
– Потому что ты мне разрешила.
– О чем это ты?
– Уже забыла? Ты сказала, теперь мне можно все.
– И что ты понял под «все»?
– У этого слова довольно однозначное понятие. Все значит все.
Шире распахиваю глаза и делаю еще один шаг назад.
– Ты меня поцеловала, – довольным тоном говорит Елисей, медленно приближаясь.
– И что? Ты сам не раз так делал.
– В щеку.
– Ну и?
Наше передвижение приводит меня к столу. Упираюсь в него поясницей и поднимаю руку, выставляя ее перед собой:
– Стой на месте.
Елисей притормаживает и опускает подбородок, включая глаза-бластеры, которые с легкостью пробивают насквозь, но совсем не ранят.
– Этого мало, Лана.
– Всему свое время, – пищу я.
– А чего ты так испугалась? – насмешливо спрашивает он. – Подумала, что я привел тебя сюда и закрыл, чтобы урвать наконец-то первый поцелуй?
– Нет! – Мой голос звучит все выше.
– Зря.
Мое и без того тяжелое дыхание рвется на короткие вдохи и выдохи.
– Перестань. Это не смешно.
– Я не шучу. Давай разыграем сценку из романа. Помню, в блокноте был похожий кусочек. Я холодный плохиш, а ты милая смущенная отличница.
– Что еще за ролевые игры?!
– А что? Мы одни в кабинете, нравимся друг другу. Или я не похож на героя романа?
Сатана, ты там не хочешь пригласить меня на чай? Я уже чувствую, как адский огонь поднимается от ступней и облизывает кожу обжигающими языками пламени. Рассматриваю Елисея: рукава белой рубашки закатаны до локтей, за расстегнутым воротником блестит серебряная цепочка, на его губах зловещая и завораживающая полуулыбка, темные густые волосы небрежно уложены.
– Похож, но…
Запинаюсь на середине фразы, потому что Елисей подходит совсем близко. Упираюсь ладонью ему в живот, но не чувствую сил, чтобы оттолкнуть. Он кладет руки на столешницу, нависая надо мной. Сатанинушка, родненький, сейчас самое время меня призвать! Я прыгну в самый горячий котел или могу пересчитать все кости в твоих складах, только забери меня отсюда!
– Давай, Лана. Ты должна это сделать, – говорит Елисей, понижая голос.
– Что сделать? – задыхаясь от паники, спрашиваю я.
Елисей играет бровями и опускает взгляд:
– Закусить нижнюю губу.
– Ни за что!
– Раньше ты хорошо справлялась с этой ролью. Не выделывайся, я хочу это увидеть.
– Тебе надо – ты и закусывай.
Елисей наклоняется ближе, и я запрокидываю голову. Еще немного и распластаюсь на столе, как маринованная селедка.
– Я был рад, когда ты меня поцеловала. Не ожидал от тебя такого еще ближайшие лет сто.
– Ну вот и радовался бы молча.
– Разве это не идеальное место для первого поцелуя?
Блестящие пылинки покачиваются в рассеянных солнечных лучах ласкового солнца. Темные прямые ресницы Елисея прикрывают озорные глаза, которые безотрывно смотрят на мои губы. Тяжело сглатываю и закусываю нижнюю губу, не отдавая себе отчета в действиях. Сжимаю руку в кулак, цепляясь за рубашку Елисея. Он обхватывает ладонью мой затылок, придерживая голову. Удары сердца разносятся гулом по телу, и я уже не знаю, падаю я или лечу.
– А в этом и правда что-то есть, – тихо произносит Елисей.
Да! Прямая дорога к инфаркту!
Теплое дыхание с ароматом лимонных конфет уносит далеко-далеко. Частичный паралич не только тела, но и мозга связывает, точно смирительной рубашкой, когда Елисей целует меня в уголок губ, мягко прихватывая кожу. Напрягаю шею, подаваясь вперед, но Елисей вдруг отстраняется. Он хватает меня за плечи и возвращает в вертикальное положение.
– Как ощущения?
– Хочется тебя стукнуть, – без раздумий отвечаю я, опираясь о край стола.
– За то, что сделал, или за то, что не закончил?
Отворачиваюсь, глубоко вдыхая. Хороший вопрос.
– Вот так я себя чувствую, когда ты делаешь что-то, а потом сбегаешь, – поучительным тоном объясняет Елисей. – Не очень, да?
Расстроенно качаю головой, глядя на поцарапанную и выгоревшую доску:
– Я ведь не специально.
– Это не претензия, но я хочу, чтобы ты понимала… для меня все это не игра, Лана. И мне тоже непросто.
– Прости.
– Эй! – строго говорит он и шагает в сторону, чтобы поймать мой взгляд. – Я же сказал, что ни в чем тебя не обвиняю. Ты правильно сказала: всему свое время. Я не собираюсь умирать завтра, поэтому могу еще немного подождать.
– А чего ты такой добренький стал?
– Ты бы себя сейчас видела, обнять и плакать. Выдыхай. Я больше ничего такого не сделаю.
«А жаль», – неожиданно проносится в мыслях.
– Лана, может, присядешь? Ты так в стол вцепилась, будто вот-вот упадешь.
– Все нормально.
– Отнести тебя на руках?
– Ты сказал, что больше ничего не сделаешь!
Елисей поднимает руки, показывая раскрытые ладони, и садится на учительский стул, расслабленно откидываясь на спинку. Представление и правда оказалось поучительным. Столько эмоций, что все и не
