- Сестра ваша по всей линии такой шухер навела. Вот, телефонограмма, дословно: умоляю вернуться.
- Это понимать так, что вы меня задерживаете? - испугалась, обрадовалась ли Ирина.
- Вы совершеннолетняя, товарищ водитель, - пожал плечами мент. - Хотя сестра, тоже!
- Тогда я поехала?..
то, как отмечала день рождения на лесной опушке, вечером, в свете рников, и легкий ветерок колыхал, не задувая, два с небольшим десятка ьких свечек, утыкавших каравай; и на то, как вышла размяться у ска "Азия-Европа", рядом с которым высыпавшая из автобуса стайка тов фотографировалась на память и затянула сняться с ними, и Ирина в елканья затвора перекрестила, перечеркнула, похерила указательными стное свое личико; и на то, как две семерки взяли ее в тиски: слева и а, и эскортировали, гудя, а из окон высовывались с соответствующими ками молодые жеребцы; и на то, наконец, как открылось вдруг: именно ! - огромное, синее в этот по случаю солнечный день, вогнутое как чаша
и дорога пошла по-над ним, крутясь и виляя; по сторонам выстроились но-голые, облезлые стволы эвкалиптов; слева, во двориках, в окружении неющей золотом листвы, росло что-то вечнотемнозеленое, пальмы даже; а а, совсем по кромке прибоя, полз бесконечный поезд, долго оставаясь по ению к ней, к Ирине, почти недвижным, покуда не отполз потихоньку , - длину одной этой мелодии.
Но она закончилась. Кассета выскочила из магнитофонного зева. Ирина подвернула к заправке с надписью Абензин, полезла за кошельком и, как ни считала, как ни собирала по сусекам оставшиеся желтенькие да зелененькие, получалось литров на двадцать пять семьдесят шестого и - все!
09.11.90
Ирина медленно ехала по набережной, поглядывая по сторонам, но никто из тусующихся ей не казался, пока не привлекли внимания два жгучих брюнета, прямо на улице, возле врытого в песок пустынного пляжа шахматного столика, играющие огромными, по полметра, фигурами: один - страстно, другой - раздумчиво. То есть, внимание привлек именно раздумчивый. Она остановилась, понаблюдала и пропела милым чалдонским говорком:
- Ребята, где тут у вас можно машину продать?
Тот, который играл раздумчиво, тоже оценил Ирину вмиг и уже было двинулся к ней, как тот, который играл страстно, страстно же приятеля опередил.
- Какие проблемы?! - сказал с легким южным акцентом и уселся в машину столь решительно, что приятелю поневоле пришлось вернуться к доске. Поехали, что ли?
Ирине явно жалко стало, что помочь вызвался не тот, а этот, но ничего не оставалось делать, - разве, врубая передачу, бросить прощальный взгляд на одинокую фигуру у столика. И поймать ответный.
- С какого года? - спросил тот, который играл страстно.
- Я? - несколько удивилась Ирина вопросу, возвращаясь сознанием с пляжа в салон.
- Что вы, мадмуазель! У вас не может быть возраста. Вы - чистая женственность. Вечная весна. Боттичелли. Я имею в виду аппарат.
- Машина?
- Машина-машина.
- Папа ее покупал! мы правильно едем?
Тот, который играл страстно, утвердительно хмыкнул.
- Папа ее купил, кажется! ну да: в семьдесят восьмом. У нас раньше старая "Волга" была.
- В семьдесят восьмом, говорите? И задок побит!
- Это я на прошлой неделе! - попыталась оправдаться Ирина, но парень прервал:
- Каждый изъян имеет свою цену. Потому боюсь: больше двенадцати вам, мадмуазель, за нее не дадут.
- Двенадцать?! - обрадовалась Ирина.
От парня не укрылась ее реакция.
- Но запрашивать надо четырнадцать. Сюда, сюда, налево!..
Несмотря на значительное расстройство чувств, Ирина успела проголодаться за безумный этот день и, обставленная сумками и чемоданами, с денежной пачкою на столике, ела не без аппетита в уличной кабине ресторанчика "Золотое руно".
Веселая компания 3 + 3, решившая, вероятно, продолжить ужин на пленэре, вытаскивала из дверей накрытый стол, чему пытались противодействовать две официантки. Ирину привлек шум, и она мгновенно узнала среди парней того, который утром на пляже играл в шахматы раздумчиво.
Компания, усмирив официанток взяткою, утвердилась-таки во дворе и продолжила пировать, а Ирине уже кусок не лез в горло. Она не выдержала, решилась: встала из-за столика, подошла, остановилась vis-а-vis к давешнему шахматисту. Тот поднял голову, улыбнулся в приятном узнавании:
- Продали машину? Да вы садитесь, садитесь, - уступил место. - Володя! стул быстро!..
Ирина ударила шахматиста по щеке.
- Извините, - сказал тот, - но мне кажется: вы меня с кем-то спутали. Вот, - и достал из специального кожаного чехольчика визитную карточку с золотым обрезом. - Тамаз Авхледиани. Архитектор из Тбилиси.
- Спутала?! - изумилась Ирина. - Может, это не вы играли там в шахматы?! Может, это не ваш приятель помог мне продать машину? Боттичелли!
- Да я его! я его, правда, первый раз в жизни видел.
- Ага, так я и поверила. Дурочка из провинции. Просте четырнадцать, обиженно передразнила давешнего страстного. - Официально оценим, остальное сразу же на руки! А потом, говорит, в милицию иди! Ты же оценку подписала!
- Мамой клянусь, я его не знаю, - апеллировал Тамаз к приятелям и приятельницам, но Ирина, плача, возвращалась уже к своему столу.
Тамаз неловко рассмеялся и стал разливать вино, рассказывая что-то по возможности весело. Ирина ковыряла вилкою в тарелке, приправляя котлету слезами. Однако, веселье получалось посредственное, Тамаз встал, приблизился к Ирине:
- Сколько он вам недоплатил?
- Разве в этом дело?! - ответила та. - Я б и за восемь! Я б и за шесть! Папа умирал - оставил. Только зачем обманывать?!
- Сколько?! - переспросил Тамаз тверже.
- Вот, - подвинула Ирина денежные пачки на край стола. - Можете забрать и их!
Тамаз на глазок оценил сумму.
- А обещал? Четырнадцать?
Ирина нехотя кивнула.
- Где вы остановились?
Ирина продемонстрировала сумки-чемоданы:
- Говорили: как оформим - довезут до гостиницы, помогут. А сами сели и укатили!
- Пойдемте. Я вас устрою.
- А как же ваши?.. - кивнула Ирина на тамазов стол.
- Думаю: переживут. Не сразу, но! - и Тамаз взял с земли иринино барахло.
- А, - махнула Ирина рукою. - Все равно, - и поднялась, повесила на плечо оставшуюся сумку.
Когда они шли к выходу, Тамаз на минутку подвернул к своей компании.
- А деньги, - сказал приятелям, - я с этого абхаза взыщу. Исключительно в интересах Справедливости.
10.11.90
Оттого, что большую тбилисскую квартиру мы ли впервые увидим, Ирина ли потом, позже вспомнит-вообразит в бликах прихотливого ночного освещения и в стремительном движении, сопровождающем проход Натэлы Серапионовны через две комнаты в третью, к особо пронзительно - из-за неурочности - трезвонящему телефону, дорогая обстановка, тусклое золото корешков книг, почерневшее серебро оружия на коврах, картины по стенам, - все это покажется еще сказочнее и роскошнее, чем есть на самом деле.
- Тамаз? Это ты, Тамаз? Что случилось, мальчик?! - биологическая материнская тревога зазвучит в этих по-грузински сказанных фразах. - В Москве отец, в Москве. Вызвали. Зачем тебе отец? Что? Сколько? Десять тысяч? Где я тебе возьму к утру десять тысяч?! Попал в переделку? Абхазы, да?!
- Только не вздумай как в прошлый раз приезжать, слышишь? - прокричит Тамаз в телефонную трубку уличного междугородного автомата неподалеку от ночного шумящего моря. - Я на себя руки наложу, если не перестанешь бегать за мной как за маленьким!
Сладкая медленная мелодия будет сопровождать наших героев весь следующий день: и у карстового Синего озера, в чью бездну бросит Ирина камешек под нетерпеливым присмотром вертящего ключ таксиста; и на Рице, по ледяной воде которой поплывут они с Тамазом на лодке; и в вагончике-малютке подземки, влекущей в глубь Новоафонских пещер; и в самих пещерах, где, по настоянию Тамаза приотставшие от экскурсии, останутся они возле разноцветно освещенных сталактитов, а, когда группа отойдет достаточно далеко и подсветка погаснет, Тамаз в наступившей почти тьме попытается поцеловать Ирину, но та не дастся; и в пацхе, у стены-плетня, за столом, врытым в землю, где Тамаз не позволит Ирине выпустить рог с изабеллой, пока тот не опорожнеет, сам отрежет кусок от длинной ленты козлятины, коптящейся над очагом, покажет, как зачерпывать соус ткемали кусочком лаваша: красная капелька на ирининой руке; и когда!
- Никогда! - засмеется Ирина, раскинув руки: не пуская в номер, и на тамазово:
- Ну, чаю просто попьем! - останется непреклонна, и архитектор снова сдастся: - Ладно, - скажет, - в таком случае едем к моим друзьям; вечер продолжается.
- Мы там будем одни? - спросит Ирина. - Поздно уже!
- Что ты, дорогая! В этом доме всегда столько народу! Только мне надо по пути заскочить на почту!
ь там, у тамазовых друзей, уступит национальному грузинскому мотиву, оторый архитектор, в окружении веселой, отхлопывающей такт компании ино внимание привлечет живое лицо немолодой женщины, особенно азартно й в ладоши;
