— Надо приучать его, чтобы он думал о том, что узнает, а не звонил с чужого слова.
— Все это придет: давно ли он начал что-нибудь делатьe Вы чересчур взыскательны. Наконец, если и действительно у него бывают ребяческие выходки и вы находите нужным дать ему понять, что он не так говорит или поступает, как бы следовало, разве нельзя этого сделать поделикатнееe Ведь вы иногда просто говорите ему грубости.
— Мне кажется, деликатность в этих случаях не так действительна, жесткое словцо скорее проймет.
— Оскорбленное самолюбие может привести человека к тому, на что он иначе никогда не решился бы: разве не бывали примерыe..
— Так вы решительно хотите перевоспитать этого молодчикаe
— Я вам уже сказала, что я никого не берусь перевоспитывать, а если вижу, что человек хочет идти по лучшей дороге, чем шел прежде, так уж, конечно, не стану его сворачивать на старую, это, может быть, очень человечно и благородно, но только не в моем вкусе.
— Если вам угодно, чтобы я не возражал господину Пашинцеву, если я этим успею снова заслужить в ваших глазах репутацию человека с хорошим сердцем, даю вам слово, что, хоть бы он сказал, что завтра мы проснемся все на луне, я с ним и тогда соглашусь. Не хочу уступить ему в покорности, хоть и не отличаюсь, как вы знаете, этой воспрославленною добродетелью.
— Я вас не понимаю.
— Понимаете, да не хотите сознаться; разве он не оказался самым покорным юношейe Вспомните, как он поднял было нос перед Мекешиным; а вы сделали ему внушение, и он на другой же день наичувствительнейшим образом пожал его мозолистую, плебейскую руку. Разве этого малоe Господин Пашинцев выдержал, вероятно, немалую борьбу с своими аристократическими инстинктами, прежде чем решился на подобную жертву.
— Мне кажется, что он не сошелся в первый же раз с Мекешиным, потому что не знал, что он за человек. Вы сами же говорили, что не терпите людей, вешающихся на шею каждому встречному. Значит, это говорит в пользу Пашинцева. А потом, увидев, что Мскешин умен и с благородным сердцем, он подал ему руку. Тут не нужно было ничьих внушений.
— Может быть, и так. Радуюсь, что господин Пашинцев делает все из таких прекрасных побуждений.
— В которые вы Не привыкли верить…
— Если бы я не верил в них, то вы бы заставили меня поверить…
— Но ваш комплимент не заставит меня переменить мое о вас мнение. Я окончательно убеждена, что ум ваш развился в ущерб сердцу.
— Ведь это тоже комплимент, Лизавета Павловна.
— Я бы не была им довольна.
— Вот идет мсье Пашинцев, у которого развитие совершалось, вероятно, наоборот; прощайте, Лизавета Павловна. Внушите ему уж кстати, чтобы он пореже употреблял слова прогресс, цивилизация; они как-то теряют свой смысл в устах его.
— Если б я могла внушить вам, что в ваших устах любовь к человечеству тоже не совсем сохраняет свой настоящий смысл!
"Она к нему не равнодушна, это верно, — подумал, уходя, Заворский, — иначе бы не вступалась за него так горячо".
Служебная деятельность Владимира Николаевича началась довольно удачно. Ему дали обещанное место чиновника по особым поручениям. Правитель дел отзывался о его способностях с похвалой. Его превосходительству нравилось более всего в Пашинцеве то, что ou un jeune homme comme il faut {Светский молодой человек (фр.).}, не похожий на других чиновников его канцелярии, между которыми находились даже молодцы, сморкавшиеся без платка; а уж лайковых перчаток не носил решительно ни один. Его превосходительство очень соболезновал, что окружен такими gens mal eleves {Плохо воспитанными людьми (фр.).}, и приглашал к себе служить молодых людей из Петербурга, но никто не шел, потому что Ухабинская губерния лежала черт знает где, — на краю света; да и служба у его превосходительства никому не льстила. Даже и губернаторши хорошенькой не было, через которую бы можно себе карьеру сделать. Самого его превосходительства может забрать в руки какой-нибудь дока, вылезший из приказных, и изволь ему кланяться. Так рассуждали столичные молодые люди, получавшие лестное предложение его превосходительства служить в Ухабинске, и он остался со своими чиновниками, не носившими перчаток и носовых платков. Впрочем, правитель дел носил и то и другое, и если его превосходительство не считал его вполне комильфо, то и не считал его вполне мовежанром.
Отношенияя правителя и разговоры у Глыбиных воспалили в Пашинцеве ярость к преследованию лихоимства. Правитель обещал ему поручить первое следствие, которое представится; но, однако же, предупредил его, что даст ему в руководители "мужа, искушенного горнилом опыта", чтобы Владимир Николаевич не сделал промаха.
Его превосходительство, отдавая должную справедливость изящной наружности своего нового чиновника и его комильфотству и ловкости, не преминул выразить свое удивление, что такой милый молодой человек вовсе не посещает общества.
— Напрасно, напрасно, mon cher, — проговорил благодушный старец Владимиру Николаевичу, — общество формирует молодого человека: никогда не надо избегать общества; чем более вы будете посещать общество, тем менее полезут вам в голову эти вредные, заразительные идеи, ces idees pernicieuses {Эти опасные идеи (фр.).}, которые нынче любит молодежь, croyez moi, mon cher {Верьте мне, мой дорогой (фр.).}, я знаю жизнь, говорю вам как отец сыну.
К этому его превосходительство присовокупил, что Владимиру Николаевичу необходимо познакомиться с ухабинскими дамами, il y en a ce qui sont charmantes {Среди них есть очаровательные (фр.).}, и тут же заметил, что женщины — это, можно сказать, цвет и краса создания и что кто не любит la causerie {Непринужденной беседы (фр.).}, тот не может назваться порядочным человеком, un homme comme il faut.
Когда Владимир Николаевич сообщил Глыбиным, что губернатор непременно желает отрекомендовать его дамам, Павел Сергеевич усмехнулся и сказал:
— Ну что ж, познакомьтесь… узнайте поближе провинциальное общество, это не мешает…
— Очень любопытно знать, какое впечатление оно сделает на мсье Пгшиицева, — вмешался Заворский. — Мне кажется, оно должно ему понравиться…
— Почему вы думаете этоe- спросил Пашинцев.
— Потому, во-первых, что здесь много хорошеньких женщин… а какой же молодой человек не любит хорошеньких женщинe А потом оно вам напомнит вашу петербургскую жизнь, — продолжал Заворский.
— Может быть, я вовсе не желаю, чтобы мне о ней что-нибудь напоминало, а что касается до хорошеньких женщин, то мне случалось их видеть довольно, и одна красота еще не может произвести на меня сильное впечатление.
— Видели довольноe.. Да, я думаю, прекрасное никогда не надоест видеть, сколько ни смотри; если вы вчера видели картину Иванова, так из этого не следует, что вам не захотелось завтра видеть Брюловаe И зачем же одна красота только… здешние дамы имеют много и других достоинств… на театре отлично играют, романы французские читают… вы так горячо стоите за прогресс цивилизации, это должно вас радовать…
— Если вы думаете, что я только в этом и вижу цивилизацию, так очень ошибаетесь…
— Чего же вам еще надоe.. Филантропии, что лиe.. И за этим дело не станет… Они у нас и ближних любят… кроме мужей, разумеется… с первого раза всучат вам дюжину билетов на какую-нибудь благотворительную лотерею. Уж не знаю, что бы и сталось с здешними бедными, если бы не наши добрые, милые дамы!
— Да перестаньте, Заворский, — перебила Лиза, — предоставьте Владимиру Николаичу самому увидеть все… гораздо лучше, если он взглянет на общество без всякого предубеждения.
— Вы правы, Лизавета Павловна, — и я молчу. Меня тоже интересует суждение господина Пашинцева о здешней публике.
— Когда же вы намерены, Владимир Николаич, выступить на светское поприщеe- спросила Лиза.
— Да вот, говорят, в среду будет бал в собрании; так я и отправлюсь. Там увижу всех разом.
— И потом сделаете визиты тем, которые вам понравятся.
— Едва ли я буду делать визиты. Новые знакомства отняли бы у меня слишком много времени, а я уж и так довольно потратил его, бог знает на что.
— Что жe- сказал Заворский. — Если вы немножко отстали в знаниях, зато, вероятно, приобрели много опыта… жизнь ведь тоже учит не меньше книг.
— Есть книги хорошие, из которых научаешься уму-разуму, и есть дурные, из которых ничего не выжмешь; так точно и жизнь: бывает она бесполезная, пустая, бывает и плодотворная.
— Ну, — произнес Заворский вполголоса, чтобы Лиза не могла его слышать, — плодотворная жизнь еще у вас впереди, молодой и холостой человек.
Пашинцев вспыхнул при этом плоском каламбуре; но приход какого-то нового лица прервал разговор их.
Лиза, при вести о намерении Пашинцева познакомиться с ухабинским обществом, сначала было призадумалась. Она боялась за Владимира Николаевича, чтоб он опять не увлекся и не бросил своих занятий и службы, но потом сказала себе: "Пускай, это послужит ему испытанием; если он не поддастся, значит, желание переработать себя в нем глубоко и сильно, значит, у него есть воля. Если же напротив, то, конечно, Заворский скажет тогда, что из Пашинцева никогда ничего не выйдет". Но ей не хотелось этого допускать, притом она надеялась несколько на свое влияние. А лучше, если бы он не пускался, заключила Лиза! И в самом деле, уж если человек не надеется на свою силу, то не лучше ли ему стараться избегать тех положений, которые ставят его в необходимость боротьсяe Сколько есть людей, честно, без укоров совести проживших жизнь, может быть, единственно потому, что им не встречалось больших искушенийe Конечно, эти натуры не внушают к себе такой симпатии и уважения, как противоположные им, отстоявшие свою независимость посреди самых неблагоприятных обстоятельств, — но что же делатьe Всякому своя доля, и весь мир не может состоять из героев.
