и смерть сталкиваются в экстатической агонии.
Рабочая, социальная и личная жизнь Райана теперь концентрировалась в одном месте, всё движение происходило в его галерее, и это сохраняло его энергию на то, чтобы углубляться в свой новый мир, на который ему раскрыла глаза скульптура Джулиана. Порой посередине ночи, ему казалось, что он тут не один, живое присутствие мрамора внушало ему благоговейный трепет, это не пугало его, а скорее очищало пространство от его нервозности, накопленной за день. Но лишь слабые искорки жизни вспыхивали время от времени здесь, без присутствия Джулиана скульптура как будто впадала в спячку и прекращала интересоваться земными делами Райана.
Но рядом с Джулианом всё менялось, она обретала уверенность, силу и жажду власти, её мертвенность уходила на второй план. Всё уродство мира сего не имело значения в его галерее, скульптура Джулиана была идеальным воплощением человека будущего, именно за такими безупречными телами и стоило гоняться всему миру, но без генетической чистки это было труднореализуемо. Но он-то нашёл свою формулу идеального тела, два соединённых Джулиана и раскрывали секрет вечной красоты, вечного эстетического блаженства, только что нужно было сделать, чтобы эта формула работала на постоянной основе? Ведь для того, чтобы он это смог прощупать, обоим Джулианам нужно быть рядом всегда, в этом полумедитативном состоянии, но ему этого было мало, это не решало до конца проблему. Но он отыщет решение, оно уже у него крутилось в голове, осталось только сформулировать мысли и сделать шаг, последний шаг к мечте, к их с Джулианом мечте.
Боже правый, его никто никогда не делал таким лёгким, таким понимающим, таким счастливым (он даже готов был впадать в эти банальности и потреблять слово «счастливый»), каким его делали Джулианы. Когда он встречался с Джулианом не в своей галерее, чувства его были более сдержанными, и он поражался даже иногда, что он вообще в нём нашёл, чтобы думать о нём всё своё свободное время? Но в выставочном зале Джулиан из плоти и крови сбрасывал свою заурядную человечность и переходил в эшелон ангелов. Да, ему ещё было далеко до божественного уровня, но людское воплощение было уже им проработано, ему было тесно в образе человека. Но пообщавшись с ним подольше на нейтральной территории, чары рассеивались, и он уже заставлял себя искать в нём того ангела, который выше всего человеческого. Не всегда ему это удавалось, особенно, когда прошло достаточно времени, как тот был заряжен своим мраморным отражением. И это его ужасно расстраивало, и всё шло к тому, что Джулиану придётся перебраться в его галерею, но у него же была такая активная жизнь во всём, у него же нет времени! И хотя Джулиан всегда говорил, что на визиты в галерею он находит время всегда, реальность была таковой, что в последнее время они стали видеться только один раз в неделю, а для подпитки нужно было ежедневно проводить эти негласные ритуалы!
Иногда Райана обуевала такая неизъяснимая волна нежности по отношению к Джулиану, что на миг все поиски в погоне за вечной красотой казались напыщенными и глупыми. Потому что вот он был, здесь и сейчас, это прекрасное создание, принадлежащее ему именно в этот момент, почти идеальное, но всё же человечное, и что из того, это было нормально! Хотелось послать все свои мечты и амбиции и просто наслаждаться тем, что это создание делало его жизнь такой осмысленной, такой яркой, такой разнообразной! Желание видеть его, слышать его голос, ощущать прикосновения были мучительно острыми, и Райан готов был проклясть себя, но покориться судьбе, теперь и он познал в этом мире настоящую любовь, и лучше поздно, чем никогда. Эти моменты ни с чем несравнимой радости, неконтролируемых позитивных эмоций и откровенной глубины отбрасывали в сторону все его принципы, все его нужды, все его проповедуемые идеалы, и весь мир концентрировался только в одном Джулиане, даже без своей мраморной тени. Искушение остаться в этой плоской реальности воистину было сильным, но даже эти вспышки нежности и понимания, в конце концов, испарялись и открывали его взору не самую привлекательную картину.
Это больше проявлялось в мелочах, но они накапливались и выбивали его из колеи, открывая дорогу таким недостойным чувствам, как раздражительность или брезгливость. Да, он не устраивал истерику, когда видел впитавшуюся в кожу грязь под ногтями Джулиана, когда они однажды ужинали в ресторане (Джулиан приехал с деревенской вечеринки, которая воистину оказалась деревенской). Но это болезненно отдавалось в его мозгу, это мигом разрушало эту идеальность, которой могло и вовсе не существовать (кроме как в его воображении). Или когда на театральной премьере Джулиан был плохо побрит, Райан просто захотел пересесть. А гнойный прыщ на его подбородке в гостях у Ланже, а шатающийся зуб во время интервью его фэшн бренда, а вздутый живот после сытной трапезы, что пуговицы брюк лопались, а новые морщины на лице? Ужас. У него сложился свой собственный образ, как должен выглядеть Джулиан, и если его внешность не соответствовала этому образу, что-то у него переклинивало, вся романтизация и идеализация казались иллюзорными, открывая взору банальные изъяны, присущие всем человеческим телам, даже кукольным азиатам, которые, казалось, законсервированы во времени. И в такие моменты Райан отталкивал Джулиана, и ему хотелось поскорее вновь увидеть его рядом с мраморной скульптурой, которая вбирала в себя все изъяны жизни, питаясь этой энергией.
В один день, когда незадолго до показов он забежал в офис, они остались вдвоём после собрания в зале для совещаний, и Райан, который до этого успел побывать у одного коллекционера и прикупить несколько полотен в стиле абстрактного экспрессионизма из 1960х годов, был особенно восприимчивым на детали после такого одухотворённого культурного опыта. Матерь божья, мать честная, у Райана аж скулы свело, Джулиан выглядел старым! Он поверить не мог, что перед ним этот безупречный образец человеческого тела, усталость легла на Джулиане не только синяками на пол-лица, впавшими щеками, шелушившейся кожей и болезненным блеском глаз, но и свежими морщинами, воистину они окончательно разрушали гармоничный образ Джулиана, кто вообще был этот человек?
– Сколько тебе лет? – спросил вдруг Райан, совершенно не вслушиваясь, что Джулиан ему объясняет, чем в этот раз супер VIP места отличаются от стандартных VIP на показе.
Джулиана смутил этот вопрос, он даже переспросил сначала, явно решив, что не так расслышал, и когда Райан более чётко и с нажимом повторил его, он ответил мрачно. – Мне тридцать три. Переломный год…
– Тогда почему мы
