на пол не только одеяло, но и подушку. Несмотря на то что буря стихла, все еще идет дождь, а небо больше похоже на асфальт, чем сам асфальт. У меня еще никогда не было ночевок с подругой, пусть и в таких сложных обстоятельствах, но готовить вместе завтрак (яичницу по особому Анджелиному рецепту) и собираться в школу более чем приятно, it’s refreshing, calming, soothing [72].
Макс просто умоляет Сашу пустить его на одиночное пассажирское сиденье, потому что родители не разрешают ему там сидеть. А Сашу долго уговаривать не надо. Анджела показывает мне по дороге кучу фотографий, сделанных за вчерашнюю ночь, о которых я даже уже забыла.
На крыльце нас ждет Леся, она подбегает и почти что запрыгивает сразу на нас обеих.
– Чертова Афина! – ругает Леся свою кошку, и нам всем почему-то от этого становится смешно.
В несовпадающие перемены я пытаюсь выловить Тима, узнать, как продвигаются дела с рисунками для футболок. Узнав, что он будет принимать участие в чем-то значимом, да еще и, без преувеличения, попробует себя в роли настоящего дизайнера, он стал оставаться в школе допоздна каждый день, чтобы активно поработать.
– Самое сложное – это феникс. Типа, ребенок в пять лет еще нарисует динозавра, слона и пчелу. Но феникса!..
Апогеем этого дня становится пребывание Макса на репетиции. Он смеется абсолютно от любой фразы мальчиков, особенно если они начинают ругаться.
– Хватит материться! Тут же дети!
– А как не материться? Это же невозможно выговорить! «Выращенный в пробирке из пробок и миллионов проб, я не желаю такой жалкой жизни для своих будущих благотворных биоразлагаемых…» Кто вообще сказал, что это можно назвать текстом?!
– Это постмодернизм.
– Это постдебилизм!
Мы с Анджелой решаем, что декорации будут выглядеть так, будто их тоже нарисовал ребенок. Деревья, кусты, противоборствующие солнце и луна – для создания этого потребуется огромное множество плотного картона для макетов и стендов, акварель с толстыми кистями, руководство Тима, наши «кривоватые ручонки» (как выразилась Аглая) и примерно десять свободных вечеров.
Как бы мы все ни хаяли эти сценки в начале, каждый в нашем классе настолько проникается возможностью официально не готовиться к экзаменам, что посвящает своей части в этом трудоемком процессе все свободное время. Тем более что так я могу быть с Артуром и подругами не только на уроках.
– Все-таки приятно видеть результат собственной работы!
– А знаешь, что будет приятно мне, Мирош? Если ты уберешь, наконец, с прохода эту жуткую самодельную лестницу. Вот напорется кто-нибудь на гвоздь, и че ты тогда будешь делать?
– Я вложил в эту поделку свою любовь, а ты! У тебя нет сердца, Анджела, нет!
В субботу после вечернего brainstorming’а [73] я прошу Сашу отвезти меня в школу и завтра. И сразу же об этом жалею.
– Попроси Пашу. Все равно приближается март.
«Еще целая неделя!» – на самой большой громкости озвучивает моя «подруга», и я решаю, что лучше взять такси.
Родители по-настоящему счастливы видеть меня увлеченной творчеством. Да и я сама, если честно, не помню, когда в последний раз была настолько активна и воодушевлена. Наверное… до смерти Лили.
В детстве я никогда не общалась в больших компаниях. Я любила наблюдать за всеми со стороны, а особенно за сестрой. Ее сумасшедшая бурная энергетика заряжала всех вокруг, с ней здоровались соседи, к ней радостно подбегали собаки, ее угощали конфетами. Нас никогда не путали, и это не потому, что нас можно было различить по глазам. Я всегда была лишь жалким подобием себя: вялой, безэмоциональной, витающей в собственных унылых фантазиях. Все эти десять лет, что Лилиан провела на нашей несправедливой планете, она жила за нас обеих.
Возможно, пришел мой черед ей отплатить.
Скрывавшаяся во мне годами энергия стала бить ключом, я была действительно нужна и выполняла каждое поручение очень охотно. Надо сделать копии? Принести кофе? Оценить интонацию? А самое приятное, когда к тебе обращаются по имени.
– Ви, лучше так поставить свет или левее?
– Да какой свет! Ви, помнишь, ты вчера добавляла в кофе какие-то специи? Я сегодня без этого не выживу! – просит меня Аглая, и я обещаю сделать напиток, как только раскрашу птичку. Это успокаивает.
– Ну, Голд, ну что ты делаешь?! Сделай страдальческое лицо! Скоро упадет метеорит, он убьет все живое, тебя, твою семью! А у тебя лицо вон как у физрука.
– Я не могу сосредоточиться, когда каждый занимается своим делом, шуршит бумагой, а девчонки вообще лежат на полу, холодно же.
– Ви, встань с пола, ты не даешь Голду сосредоточиться, – вполне серьезно говорит Анджела, и я решаю все-таки сходить на кухню.
Анджела убеждает нас с Алексой в том, что маме уже лучше, а бабушка на время решила переехать к ним.
Неделя настолько ярка на события, что я не успеваю есть, но каждую ночь сплю сном младенца. Просыпаюсь в отличном настроении, несмотря на дожди, и с чувством полного удовлетворения покидаю школу вместе со всеми почти в десять часов вечера. Мы даже вместе делаем уроки и пересматриваем вчерашние трансляции Вадима на YouTube. Невзирая на праздник, в понедельник двери школы открыты для всех тех, кто участвует в постановке: благодаря этому начинаешь чувствовать себя особенной. Участницей бродвейской труппы. Ничего не предвещает беды. Ничего.
Я не ударяюсь, как обычно, о дверные косяки, я не проливаю чай, не поскальзываюсь в ванной, не захожу за контур декораций. Успеваю готовить завтраки или ужины для всей семьи и даже пеку вкуснейшие блины на Масленицу. Помогаю маме с уборкой и вовремя сдаю домашние задания. Среди этого безумия я нахожу время утешить Анджелу, ободрить Лесю, похвалить Тима и даже чмокнуть Артура в щеку в школе так, чтобы никто не заметил.
Я стала лучшей версией самой себя, стала больше похожа на Лилиан Ковальчик, стала стремиться почтить ее память своей жизнью.
Но время отложенного старта бомбы истекло. Мартовские коты приступили к исполнению своей безжалостной миссии по расписанию. Ведь Лили меня предупреждала.
Глава 19
Бойся мартовских котов
Немезида стала подкрадываться ко мне незаметно. Сначала я стала ощущать, как кто-то стоит у меня за спиной, потом оглядываться, будто кто-то пристально за мной наблюдает, а в самом конце меня вновь стали посещать астральные видения из сонных параличей. Но об этом позже.
Все начинается в первый день весны, который в области не меняет совершенно ничего. Погода остается той же, ветер дует с прежней силой, Саша не перестает действовать мне на нервы…
Все, что было создано непосильным трудом, начало рушиться. Или правильнее будет сказать: продолжило?
Я, как и любой другой подросток, которому посчастливилось родиться в двадцать первом веке, не понаслышке знаю о проблемах интернет-буллинга: в моих прежних школах учились беспощадные порождения ада, одним комментарием сумевшие испортить жизни многим знакомым ребятам. Слава богу, я не была в их числе.
В это воскресенье мы не особенно рады подготовке к спектаклю, на всех сказывается накопившаяся усталость.
– Котики, я обещаю: на следующей неделе мы переходим на пятидневку. Ой, точнее, на следующей неделе уже премьера! Осталось чуть-чуть!
– Вы представляете, что мы так пашем для каких-то вшивых трех сценок? Не легче бы было принять участие в постановке и отдавать приказы остальным?
– Ох, Димка! И нужно тебе ныть, когда все почти сделано? Даже Мирончик уже не ноет и убрал свою жуткую поделку из зала. Только не забудь отнести ее на мусорку за Академией. И давайте больше не тащить в школу ничего из своих сараев, окей?
С гордостью смотрю на первую футболку: Мари напечатала на нежно-голубой ткани рисунок Тима.
– Это же коллаборация года! – радуется дизайнер. – Если бы мы делали бирки, то они были бы огроменными.
– Пипец! – слышится сзади возглас удивленной Риты.
– Не пипец, а хорош сидеть в телефоне! Займись делом. В темпе вальса! – Анджела с суровым видом надзирателя подходит к Рите, а та, в свою очередь, не сводит глаз
