время подготовки к занятиям. Но ее теоретических знаний не хватало, чтобы разобраться с вирусологической амуницией нового образца. «КСБЗ-7» – костюм специальный биологической защиты – естественно, был самой последней разработкой, новым достижением в своей области. Именно поэтому экземпляров было ограниченное количество.
Спицыной помогали – все, кто чем мог. Кто-то подсказывал, как лучше двигаться в «КСБЗ-7», кто-то затягивал не до конца затянутые пряжки, застегивал молнии, кто-то проверял герметичность костюма, одновременно чей-то голос методично объяснял, как работает шлемофон и счетчики, определяющие содержание в воздухе веществ, опасных для жизни. Девушку одевали, как беспомощного ребенка. Горбовский лично проверил все клапаны, ремни, пряжки, внутреннюю и наружную связь, целостность плотной силикетовой ткани костюма и многое другое. Каждый, кто имел в этом опыт, уже лично проверил свое облачение. Все терпеливо, с пониманием ждали, пока Лев проведет проверку для безопасности Марины. Конечно же, никаких повреждений костюма и нарушений его работы быть не могло – образцы «КСБЗ-7» доставили, можно сказать, «с конвейера», безукоризненно новенькие, чистые, слепящие своим зеленым цветом.
Марине пришлось выслушать десятки советов и инструкций, но она отнеслась к этому с должным уважением. Впервые в жизни она участвовала в подобном мероприятии, и кто знал, не в последний ли раз? Но страх смерти не беспокоил девушку. Она находилась будто в каком-то оцепенении, воспринимая все как нечто, происходящее не с ней, нечто, на что она смотрит со стороны. Однако вскоре это чувство рассеялось, и Спицына начала ощущать смутное, и оттого отвратительное, липкое волнение, избавиться от которого, казалось, было невозможно.
– Переживаешь? – негромко спросил Лев, пока крепил ей на пояс широкий ремень, увешанный множеством вместительных отделений.
Марина глубоко вздохнула, глядя ему в глаза, но не нашлась, как ответить, чтобы не солгать. Горбовскому, однако, хватило и взгляда, чтобы все понять.
– Не нужно волнений. Я же здесь, – будничным голосом заявил Лев и едва заметно провел рукой по животу девушки, якобы приглаживая складки костюма.
После этой фразы, а в особенности после этого жеста, волнение Марины надломилось и разрушилось. От внезапного осознания того, что Горбовский действительно рядом, а значит, бояться нечего, по телу ее разлилось ледяное спокойствие и уверенность. Мозг заработал без прежнего оцепенения, мысли прояснились.
Как можно бояться того, что происходит сейчас? Что за глупости? Ведь она мечтала быть вирусологом, работать бок о бок с этими людьми – и вот, мечта стала явью. Происходящее сейчас не практика и даже не учения – это серьезное дело, от которого зависит множество жизней, включая ее собственную. Осознавая это, Марина воодушевилась еще больше. Она – часть механизма, запущенного ради спасения миллионов. Разве не именно этого девушка втайне желала? Разве не опасностью своей будущей профессии то и дело грезила Спицына? Риск, на который она сейчас шла вместе с коллегами стоит всей ее предшествующей жизни, и мысль об этом окрыляла. И разве не для того рожден и живет человек, кроме как чтобы спасать других, ставя под угрозу себя самого? Не в этом ли единственное оправдание собственной жизни, доказательство того, что она прожита не зря?..
Столь высокопарными рассуждениями было насквозь пропитано все мировоззрение Спицыной, но ничего из этого она бы никогда не произнесла вслух. И именно благодаря своему бесстрашию перед нависшей угрозой, благодаря своей жертвенности девушка ощущала как никогда сильное единение с людьми, которые ее окружали. Она была одной из них, на одном уровне с теми, кого можно было бы назвать супергероями, если бы их дело не казалось внешне столь рутинным и скучным. Да, теперь Марина была по-честному, безо всяких оговорок наравне с профессиональными учеными, на которых внезапно обрушилась огромная ответственность, несоизмеримая ни с чем более, ведь ценнее жизни во всем мире нет ничего. И никто из них не смел пожаловаться, что груз, взваленный на их плечи без предупреждения, слишком тяжел. Каждый имел достаточно силы духа, чтобы его удержать. Спицына восхищалась этим и изо всех сил старалась соответствовать коллегам, не дать слабину.
Многим людям счастье способны подарить деньги, еда, одежда, успех, слава, известность, унижение других людей… Но ученым, с которыми Марине выпало стоять плечом к плечу в этот тяжелый период, все это было чуждо. И Спицына полностью разделяла их убеждения. Самое великое счастье в жизни – любовь к своей профессии, готовность помогать людям в ущерб себе и проститься с жизнью, если это поможет общему делу. И Марина ощущала себя поистине счастливой.
Кислотно-зеленый цвет «КСБЗ-7», как ни странно, не резал глаза, наоборот, был приятен, хоть и слишком ярок. В операции участвовали все вирусологи (кроме Юрка Андреевича), Крамарь, Логовенко и один вооруженный военный. В общей сложности НИИ покинуло семеро человек, остальные продолжили находиться в здании, поддерживая с членами операции постоянную связь. От парадного команда ученых, следуя за Горбовским, двинулась в обход НИИ, к тыльной стороне, где находились необходимые шлюзы, уходящие глубоко под землю в Пятую Лабораторию.
Окончательно успокоившись, Спицына обратила особое внимание на погоду. Устройство шлема обеспечивало почти круговой обзор, непрозрачным был лишь участок затылка и темени, остальное занимала сферическая выпуклая поверхность из материала, чем-то напоминающего стекло, однако более гибкого и прочного. Во время инструктажа Гордеев упоминал его название, но девушка не запомнила. Марина смотрела на мир через специальный прозрачный материал герметичных шлемов, и мир казался ей необычным и странным.
Солнце давно взошло, кое-где на ослепительно-синем небе были небрежно разбросаны рваные кусочки полупрозрачных облачков, настолько тонких, что они меняли форму и рассеивались за несколько минут. Даже сквозь силикетовую ткань костюма Марина ощущала, что на улице дует достаточно сильный, порывистый ветер. Об этом же говорили и кроны деревьев, шелестящие россыпью темно-изумрудной листвы. Ветви тополей покачивались. Все было таким будничным и обыкновенным, что именно этот факт и поражал больше всего. Что-то было не так. И очень скорое Марина поняла, что именно.
Люди. А точнее, их полное отсутствие. Ежедневный гомон и шум человеческой толпы, спешащей по своим делам, столь приевшийся уху, столь привычный – вместо него была странная тишина. Не было слышно и звуков автомобильного движения. Дороги и улицы пустовали. Осознание того, что эвакуация ближайших районов, по всей видимости, окончена, заставило Марину сжаться. Ощущения были крайне необычными. Ассоциативная память услужливо подгоняла яркие образы пустынных постапокалиптических городов, о которых Спицына когда-либо читала или смотрела фильмы.
Слышимость в костюме была отличная. Марина различала даже далекое пение птиц, шелест листвы, мерный звук шагов своих коллег, шелест силикетовой ткани. Звуки, проникающие снаружи, не искажались, в отличие от звуков дыхания и голоса, поступавших во внешнюю среду через устройство в гермошлеме.
– Денек сегодня будет солнечный, – произнес кто-то поблизости.
Голос был сиплым
