опускал руки, и его раздавливало еще больше. Хотя в эту схему не укладываются два случая, рассказанные знакомым врачом, онкологом-хирургом Владимиром. «Из моих пациентов помню достаточно известного педагога, профессора А. Некоторое время назад ему диагностировали рак желудка, кардиального отдела, с метастазами. Потом уточнили: рак дистальной трети пищевода. Метастазы как были, так и остались. Он ездил в Германию, ездил в Израиль, где ему тоже сказали, что тут нечего делать, у вас полно метастазов, и все, ждите, постучатся к вам в дверь. В московской больнице вскоре его прооперировали, убрали пищевод, желудок, убрали все, что только можно было убрать, и провели очень хорошую химиотерапию. Спустя пять лет после операции он до сих пор живет и здравствует, работает. Вроде бы очень запущенный рак, метастазы, опухоль, которая не всегда хорошо поддается химиотерапии, но он эмоционально положительный человек.
А другой случай – наоборот, хотя там тоже пациент очень эмоционально позитивно настроенный. Его прооперировали, там рак сигмовидной кишки был всего второй стадии. И несмотря на это, пошло прогрессирование. Несмотря на лечение в Финляндии, в Германии и так далее, к сожалению, он погиб. Хотя там был не очень-то и запущенный случай».
Впрочем, эту зависимость – положительного результата лечения от эмоционального отношения пациента, конечно же, никто никогда досконально не исследовал, да и как это вообще возможно, когда в каждом случае сходятся сотни нюансов. Так что подобный тезис я лично склонен считать, скорее, элементом психотерапии, которая, однозначно, необходима всем пациентам с онкологией. Может быть, лишь более тонкой и выверенной, настроенной на конкретного человека.
Приступая к главе об онкологии, первой мыслью, возникшей в голове, было рассказать о том, как тяжело приходится людям, на чью судьбу выпала эта суровая доля; как они страдают от невыносимой мучительной боли; как сложно порой бывает достать качественные обезболивающие, попасть в хорошую клинику, к хорошему доктору, который не откажется от запущенного случая, а попытается сделать все возможное и невозможное, чтобы облегчить жизнь пациента.
И какова она, эта жизнь, вернее, то, что от нее остается.
Но все-таки в этой книге я ставлю перед собой иные цели, нежели благотворительность и сбор пожертвований, поэтому мой рассказ будет несколько о другом. Не о боли, прежде всего – о человеке.
Ответ на тот самый гамлетовский вопрос для каждого будет своим, сугубо индивидуальным. Так же, как и сам рак со всеми своими нюансами, реакциями на лечение и прогнозами. Для каждого больного диагноз «рак» будет означать что-то свое, глубоко личное. Для кого-то – настойчивую потребность пересмотреть всю прожитую жизнь и переоценить ее и, может быть, переставить приоритеты; для кого-то – повод исправить ошибки, простить себя и других. Для иных онкология становится мощным стимулом использовать все отпущенное время до последней секунды, чтобы делать то, что считаешь для себя истинно важным, гореть в полный накал, ничего не оставляя на потом, которого попросту может не случиться. Некоторые принимают ниспосланные страдания как школу смирения и форму искупления грехов. Возможность обрести веру, ибо, как говорится, в окопах не бывает атеистов. У каждого свой путь и своя боль. Обо всем этом можно долго теоретизировать и желательно – отстраненно, абстрагируясь. Я же предпочитаю слушать. Иногда получается услышать.
С Марией меня познакомил тот самый хирург Владимир, с которым я консультировался по онкологии в целом и в частности, пытаясь понять, что же это за напасть такая на род людской и есть ли шансы когда-нибудь от нее избавиться. Ведь смогло же человечество справиться с гораздо более агрессивными эпидемиями – чумой, холерой, тифом. Опять же, наука идет вперед, да и люди меняются. Так что надежда есть, будем бороться за это.
Тихая, скромная, миловидная блондинка с широко посаженными голубыми глазами – вот Мария. От нее исходит такое ощущение покоя и домашнего уюта, что кажется, вот-вот она достанет из духовки полный противень пышных пирожков и подаст на стол с ароматным чаем. Ни одна морщинка на ее лице не расскажет о тех испытаниях, которые выпали на ее долю, разве что мягкая тень иногда мелькнет в глазах.
«С Николаем мы встретились, когда каждому из нас было уже под тридцать. Оба уже побывали в браке, у обоих были сыновья. Колин брак распался через полтора года совместной жизни: его первая жена Инга просто забрала сына и уехала к родителям в Вильнюс, не оставив ни адреса, ни телефона. Мой брак продержался дольше – семь лет, но финал был тот же: мы с мужем развелись и расстались навсегда, без права переписки, что называется. А с Колей у нас все сложилось как будто само собой, мы где-то с полгода просто встречались, а потом стали жить вместе. Расписываться не спешили, да и зачем. Николай всегда был веселым и жизнерадостным человеком, неизменно становился душой любой компании. Собирались с друзьями мы часто, по поводу и без. Он легко сошелся и с моим сыном Сашкой, которому на тот момент было 9, они часто вместе что-то мастерили. Для Сашки он стал образцом для подражания, я видела, как он уважает Николая и стремится во всем походить на приемного отца. Так мы прожили вместе почти двадцать лет.
Однако не все в нашей совместной жизни было светлым и радостным. Со временем я все чаще стала замечать ложь. В конце концов поняла, что Николай мне изменяет. Не буду говорить, чего мне стоило это открытие, но скандалов я никогда не закатывала. Этот человек был мне очень дорог, и я не представляла своей жизни без него. О том, чтобы расстаться, я никогда даже не думала и ни разу не заикалась. Хуже всего дело обстояло с сыном. Сашка тоже начал догадываться об изменах Николая и резко охладел к отчиму, их отношения окончательно испортились. Но сын тогда уже не жил с нами – у него была своя семья, дочка. Лишь однажды он позволил себе высказаться: „Ты отдала ему всю свою жизнь, а он так поступает с тобой“. И больше ни слова.
Закончилась эта история весьма прозаично: Николай ушел из семьи. Ушел к своей молодой возлюбленной. Седина в бороду, бес в ребро, и ничего с этим не поделаешь. Я все надеялась, что он перебесится и вернется домой. Но время шло, а ничего не менялось. Он не звонил, никаких контактов, как отрезал. Лишь через три года я узнала, что у Николая рак легких. Позвонила его сестре поздравить с
