Скажи, что у нас всё хорошо!
Я оттесняю её к подъезду, подальше от посторонних глаз. Заключаю в объятья. Вновь целую в губы. Покрываю поцелуями щёки и скулы… Теперь Варя дрожит всем телом.
– Если ты не скажешь своей маме о том, что сделал Аверин, то обречёшь её на жизнь с этим козлом, – начинаю я тихо и размеренно озвучивать то, что накипело. – И он победит. Будет и дальше пользоваться женщинами. Возможно, через пару лет бросит твою мать ради кого-то другого.
– Да… Да, ты прав, – начинает лепетать Варя со слезами в голосе. – Но мы же решили подождать…
Моё сердце словно облили кислотой… Внутри всё плавится от боли.
– Шшш… подожди, – теснее прижимаю её к себе. – А если ты расскажешь, то твоя мама, скорее всего, с ним расстанется, верно?
Она отчаянно кивает, соглашаясь:
– Я отказываюсь верить, что мама простит ему это.
– Тогда мы везде проигрываем, Варь, – говорю поникшим голосом. – Разве что можем сыграть по его правилам.
– Сыграть? Как? – она с надеждой смотрит на меня.
– Мы расстанемся, – мой голос начинает сипеть. – Учителя оставят тебя в покое. Мы сдадим экзамены. Меня перестанут прессовать в школе, переведут в следующий класс. Моя мама родит и забудет про Аверина. Он угомонится, расслабится… И тогда мы сможем начать его шантажировать, например.
– Чем? Тем, что скажем моей маме об его измене? – Варя начинает заводиться.
Она отшатывается от меня. Нервно сжимает лямки рюкзака, висящего на плечах.
– Ладно, или не шантаж, – быстро сдаюсь я. – Мы можем просто рассказать ей правду. И если она захочет уехать, то я поеду с тобой. Брошу школу, устроюсь на работу, сниму квартиру. Мы что-нибудь придумаем…
– Но почему не сейчас? Почему мы не можем придумать что-то прямо сейчас! – почти выкрикивает снежинка.
По её щекам бегут слёзы.
Но мы не можем сейчас! Потому что у меня долг в двести тысяч. И я должен позаботиться о маме. Во всяком случае, пока она не родит. Я не могу сейчас её оставить. А за время летних каникул вполне могу напрячься и заработать эти деньги.
Но я не говорю всего этого вслух. Варе нужен реальный повод для расставания. И я лучше сделаю ей больно сейчас, чем потом, когда всё выйдет из-под нашего контроля.
– Потому что сейчас есть более важные проблемы, – бросаю небрежно. – Мне нужно хотя бы закончить десятый класс, понимаешь?
Она растирает слёзы по щекам, отчаянно мотает головой и отступает на шаг назад.
– Ты меня обманываешь! – выплёвывает гневно. – Ты же постоянно врёшь, да? Работал ночью в баре, а мне сказал, что домой пойдёшь и рано ляжешь спать!
Я не готов к этим обвинениям. Но сейчас они мне даже на руку.
– Что в этом такого? – изображаю изумление. – Ну не сказал, и что? Я же не шлялся где-то.
– А-а… Ну да. Мне же необязательно знать, где ты находишься.
– Я этого не говорил.
Тело подводит, и я делаю шаг вперёд. Порывисто сжимаю Варю в объятьях. Чёрт! Почему так больно-то?
Снежинка вырывается. Смаргивает новый поток слёз и теперь выглядит очень решительно.
– Ты прав, – заявляет она. – Лучше сейчас, чем потом.
Развернувшись, срывается с места и через мгновенье исчезает за углом дома.
Догнать её для меня не проблема. Вот только тупик, в котором мы сейчас находимся, никуда не денется. Липовое «не вместе» не возымело эффекта. Значит, нужно действительно быть не вместе. Это избавит нас от проблем. Но ведь мы будем всё так же влюблены друг в друга! И наши чувства лишь поставлены на паузу, а не зачёркнуты насовсем.
Я, и правда, в это верю…
Глава 36
Варя
У меня больше нет слёз. Вроде текли по щекам, пока я бежала домой, но высохли уже на пороге. Мне не хочется показывать Аверину то, как я раздавлена. Раздавлена из-за него и его нападок на Остапа. Ведь именно из-за них Остап меня бросил!
Остап меня бросил! Неважно, как именно он это преподнёс. Расстаться на время… Играть по правилам моего отчима… Нет, он бросил меня, я вижу это именно так!
И в моей голове пока никак не может уложиться, что мы больше не вместе.
Оказавшись в гостиной, бегу наверх и запираюсь в комнате. Мама начинает барабанить в дверь спустя несколько минут, и мне приходится её впустить.
– Варя, что случилось? – она обеспокоенно вглядывается в моё лицо, пока я отступаю к кровати. – Ты плакала? У тебя красные глаза! Тебя кто-то обидел?
– Нет! – тут же выпаливаю я. Ложусь на кровать, беру себя в руки, накрываюсь одеялом и говорю уже спокойнее: – Нет… У меня живот болит… Эти дни. Сейчас полежу немного…
– Я сейчас принесу обезболивающее, – она суетливо идёт к двери.
Закатываю глаза, пользуясь тем, что она не видит моего лица. Мне придётся выпить таблетки… Но я уверена на сто процентов, что там, где у меня действительно болит, они бесполезны.
Мама возвращается со стаканом в руке и целой пластинкой но-шпы. Садится на кровать, протягивает мне стакан, а когда я тоже сажусь и забираю его, достаёт сразу две таблетки.
– Вот. Выпей. Через двадцать минут всё пройдёт.
Нет, мне это не поможет. Но я делаю то, что она велит. Отдаю ей стакан, который она оставляет на тумбочке. Там же кладёт блистер с таблетками. Уходить не собирается, и я вновь ложусь и укутываюсь, натянув одеяло до самого подбородка.
В комнате безумно жарко, но я просто хочу спрятаться от мамы и от её обеспокоенных взглядов. Я хочу побыть одна…
– Варь, точно всё нормально? – вновь спрашивает она недоверчиво.
– Пока нет, – я морщусь, изображая боль в животе. – Но скоро будет всё нормально, не переживай.
Хотя менструальную боль я намерена разыгрывать и дальше. Во-первых, для того, чтобы избавить себя от её расспросов. А во-вторых, я не хочу больше ходить в эту школу, желательно вплоть до экзаменов. Ну или хотя бы на этой неделе.
Видеть Остапа в классе или в коридоре и знать, что теперь мы не вместе и не можем подойти к друг другу – выше моих сил. Мне нужно переварить всё то, что произошло. И прокрутить в памяти все его слова, которые он сегодня сказал, раз сто. Возможно, я просто что-то не поняла…
Мама сидит в моей комнате до тех пор, пока я не закрываю глаза и не притворяюсь спящей. Но даже оставшись одна, не испытываю спокойствия и начинаю расхаживать кругами по комнате. Время от времени проверяю телефон, особенно вотсап. Но там так же пусто, как и в моём сердце.
Я же всё правильно поняла, верно?
Сама себе всё придумала! Потому что не бывает серьёзных чувств у несерьёзных людей. Мы просто ещё очень молоды, вот и всё!
Я глупая, наивная девчонка, которая решила, что встретила своего «раз и навсегда» в семнадцать лет. Остап, конечно, был со мной мил и нежен,
