ее задохнуться. Бостон оплакивала все, что утратила. Невинного ребенка, который был для нее всем. Последствия случившегося и потерю Зика. Впервые она ощутила боль одиночества. Того, что у нее никого не осталось.
Бостон закрыла лицо руками и продолжала рыдать. Время шло, но она этого не чувствовала, не чувствовала ничего, кроме темной воронки, которая ширилась вместо сердца. Затем что-то теплое коснулось ее руки.
Она открыла глаза и увидела Зика. Он лежал рядом с ней на полу, прижимая ее к себе. Его тело успокаивало, защищало. Зик притянул жену в свои объятия и вцепился в нее, будто никогда не собирался отпускать. Бостон положила голову ему на плечо, и ее слезы омыли их обоих.
Дина смотрела на одежду, разложенную на кровати. По большей части то, что она надевала в лавку ремесел, подойдет и для новой работы в гостинице. Когда дело доходило до выбора нарядов, она предпочитала консерватизм, и это было хорошо. Им с Колином нужно накопить на лыжный отпуск. Дина не хотела тратить драгоценные доллары на что-то глупое вроде своего рабочего гардероба. Особенно теперь, когда он отправил ей по электронной почте информацию о паре домиков в горах, доступных для аренды.
Ей понравилось трехэтажное шале с главной спальней на третьем этаже. Там был не только камин, но и двойной душ и ванна, куда запросто поместятся двое. Единственным комментарием Колина было: «Думаешь, девочки достаточно взрослые, чтобы кататься на лыжах без нас?»
Одной мысли о долгих снежных ночах в этой спальне с мужем оказалось достаточно, чтобы заставить ее трепетать в предвкушении.
– Мам?
Дина обернулась и увидела Мэдисон, стоящую в дверях спальни.
– Что случилось? – спросила она.
– Можно поговорить с тобой секундочку?
– Конечно.
Дина отодвинула одежду и села на кровать, похлопала по месту рядом с собой. Она ожидала, что старшая закатит глаза и останется стоять, но Мэдисон действительно села и наклонилась к ней.
Дина смотрела на лицо своей дочери, на слияние ее и Колина черт. Большие голубые глаза, сияющая кожа.
– Ты такая красивая, – сказала она с улыбкой. – Прости. Вряд ли ты пришла, чтобы поговорить об этом.
Мэдисон покачала головой, прикусила нижнюю губу и вдруг заплакала. Дина пыталась понять, что сделала не так. Ничего не приходило на ум, поэтому она подождала. Но Мэдисон продолжала плакать, и Дина наклонилась, слегка обняла дочь.
– Что случилось, милая? – спросила она. – Ты плохо себя чувствуешь?
Мэдисон заплакала еще горше. Дина привлекла ее к себе и просто держала. Она чувствовала себя неловко и в то же время надеялась. Дочь обратилась к ней, и она не хотела облажаться. Нерешительность и замешательство принесли неопределенность… Покалывание в руках чуть было не заставило Дину рвануться к раковине, ведь сочетание мыла и воды принесло бы такое облегчение…
Это навсегда со мной, подумала Дина. Уже несколько недель психотерапевт так и говорила ей. Побуждение, потребность. Сейчас справляться стало легче. Можно подавить, на время подчинить воле, но это никогда не исчезнет до конца.
Дина напомнила себе, что нужно дышать. Она начала считать, пытаясь отвлечься от сумасшествия, но прежде, чем досчитала до десяти, Мэдисон выпрямилась.
– Прости, мама, – прошептала дочь. – За все, что было.
– И ты меня прости. Я знаю, что со мной было трудно. Все эти правила… – Дина взяла руки дочери в свои и тихонько сжала ее пальцы. – К тому же я знаю, ты боялась, что мы с твоим отцом собираемся развестись.
Глаза Мэдисон наполнились слезами, она кивнула.
– Не знать – так ужасно! Ненавижу это…
– Это очень нехорошее состояние. – Дина подыскивала правильные слова и хотела, чтобы у нее получилось. – Я люблю тебя, и твой папа тебя любит. Что бы ни случилось, это не изменится. Мы оба преданы нашему браку и нашей семье. Мы усердно трудимся. Я хочу, чтобы у всех нас все стало по-другому. Я знаю, что ты злишься. И надеюсь, что ты попытаешься быть мягче, хотя бы немного.
– Я не злюсь все время, – сказала Мэдисон. – И иногда я не хочу быть такой.
– Иногда ты боишься, но злиться на меня легче, чем признать это.
– Да. – Мэдисон вытерла щеки и неуверенно улыбнулась. – Ты изменилась за последнее время.
– Я пытаюсь смягчить некоторые правила. – Дина наклонилась и поцеловала Мэдисон в макушку. – Твой отец собирается кое о чем объявить, когда вернется завтра домой, но ты, вероятно, почувствуешь себя лучше, если узнаешь об этом раньше. Он меняет работу. Будет руководителем отдела продаж, а не главным продавцом.
Глаза Мэдисон загорелись.
– Папа не будет уезжать?
– Будет, но совсем ненадолго. Пожалуйста, не говори другим девочкам. Он хочет сделать им сюрприз.
– Я ничего не скажу. – Мэдисон фыркнула. – Так вот почему ты берешься за бухгалтерскую работу?
– Да. Хочу зарабатывать больше денег для семьи. У нас ведь пять дочерей, которых предстоит отправить в колледж.
Мэдисон улыбнулась.
– У Люси хорошие шансы на стипендию.
– Я тоже так думаю.
Старшая дочь высвободила руки и поерзала на кровати.
– Мам, я должна тебе кое-что сказать. – Она посмотрела вниз, затем снова на Дину. – У меня начались месячные несколько недель назад.
Дина приготовилась к подобному разговору заранее и сумела не дрогнуть.
– Ты в порядке?
Мэдисон кивнула.
– Мне было страшно, поэтому я поговорила с Энди. Я приходила к ней в кабинет. Она сказала, чего ожидать, и сходила со мной в аптеку, чтобы купить все необходимое. – Мэдисон сглотнула. – Энди хотела, чтобы я сказала тебе, а я отказалась.
Двенадцатилетняя девочка закрыла лицо руками и снова заплакала.
– Прости меня, мамочка. Прости.
Дина привлекла ее к себе и крепко обняла.
– Я понимаю, малышка. У нас были трудные времена. Я так сожалею об этом. Но знаешь что? Ты поступила правильно. Поговорила с ответственным взрослым человеком. Не полезла в интернет и не позволила своим друзьям советовать тебе, что делать. Ты выбрала очень разумный способ получить помощь, и я думаю, что это просто потрясающе.
Мэдисон опустила руки на колени. Ее лицо пылало, глаза покраснели.
– Ты не сердишься?
– Нет. Мне жаль, что я не смогла помочь тебе пройти через это.
Дина была опустошена тем, что потеряла драгоценный момент, когда была нужна дочери, но понимала, как много в этом ее собственной вины.
– У меня были сложные отношения с матерью, – тихо сказала она. – Мама много пила и била меня.
Мэдисон уставилась на нее.
– Бабушка над тобой издевалась?
Издевалась. Вот оно, в одном-единственном слове.
– Да. Однажды она сломала мне руку, и полиция забрала меня. И я приехала сюда жить со своими тетей и дядей. Они сказали, что я могу остаться, если буду хорошей девочкой. Если буду делать то, что они велят, и не стану создавать проблем. Я так боялась, что меня отошлют обратно, что решила стать идеальной. Думала, если буду совершенной, ничто не сможет пойти не так.
– Никто не может быть совершенным, – заметила Мэдисон.
– Знаю, но я пыталась. В конце концов достичь
