все мы знаем, как кричит Ливи.
Я еле сдерживаю смех, потому что у меня ужасно першит в горле. Мы словно попадаем в странную временную петлю – пара Сашиных ремарок, и вот уже слышатся аплодисменты. Я хочу уйти из этого крыла как можно незаметнее, поэтому сразу же, сжав руки в кулаки, направляюсь в зал для йоги, чтобы забрать рюкзак.
– Ты куда?
– За рюкзаком. Ты пойдешь со мной к директору?
Саша цокает и поворачивается к лестнице.
– Придется. Я же эту кашу заварил. Встретимся там.
Я надеюсь, что ребят не попросят сыграть на бис, и наслаждаюсь последними минутами тишины. Несчастный кофе так и стоит на подносах, словно напоминание о былой дружной жизни. Или ее иллюзии.
Хватаю рюкзак и поражаюсь тому, как мне еще удалось сохранить самообладание. Я не ударила Марту, не расплакалась, не потеряла сознание. У меня в голове даже есть какое-то некое подобие плана действий: поговорить с директором, забрать у Тима телефон, разобраться с родителями, попросить у всех прощения…
В коридоре все так же валяются наспех созданные груды хлама, напоминающие пирамиды: доски, картоны, бумаги, табуретки… Мне нужно поспешить спуститься, пока зрители не вывалились из актового зала, ведь уже слышится гул голосов, все… кончено.
Думаю о том, что стоило бы спуститься по той лестнице, которую почти никто никогда не использует, ведущую к шкафчикам учеников средней школы, но вижу впереди на приличном расстоянии от меня маленькую фигурку с длинными светлыми волосами в бирюзовом платье, болеро в тон, белых колготках и туфельках. Она машет мне двумя руками и начинает бежать вприпрыжку. Я не понимаю, что происходит, мои глаза, словно поврежденная фотопленка, показывают то малышку Каю, то маленькую Лили – они обе бегут мне навстречу, мигая сверхбыстро меняющимися кадрами. Я заставляю себя сдвинуться с места – нужно поздороваться и показать, что у меня дела.
Кая бежит так быстро, что задевает рукой дурацкую тяжеленную деревянную лестницу с Мироновой дачи.
Всего секунда – и Лили будет погребена под этой лестницей, всего секунда – и Лили…
– ЛИЛИ! – пытаюсь крикнуть я.
Нас разделяет всего пара метров, и я, выронив рюкзак из левой руки, слыша, как разбивается о плитку фотоаппарат, со скоростью выпущенной стрелы подбегаю к девочке и накрываю ее собой. Чувствую, как что-то ударяется о мою голову, а в спину вонзаются пропитанные ядом дротики. Совсем рядом скулит и часто дышит ребенок, а голоса из незнакомых мне галактик заполняют все мое естество.
Вот и настало время нашей встречи, Лили. Ты дождалась.
* * *
Мне хочется думать, что во всем виноват високосный год. Или геомагнитная обстановка. Или влияние хода планет на знаки зодиака. Но даже оставаясь глупым подростком, я понимаю, что есть кое-что, в чем я могу себе признаться. И я надеюсь, что это признание делает меня меньшим исчадием ада.
Во всем виновата я сама. Ни Марта или Давид, ни родители или одноклассники, ни Лили или галлюцинации. Только я сама.
Я просыпаюсь в пятнадцать часов восьмого марта в реанимации областной больницы в Калининграде. Конечно же, я только потом узнаю, что нас с Каей увидела мама какого-то десятиклассника, а потом на ее крики прибежали и родители. Мальчики пытались поднять лестницу, но пришлось ждать МЧС, ведь мою спину в четырех местах проткнули проклятые гвозди. Анджела попыталась убить Мирона, Кая в истерике не могла успокоиться почти полчаса, директор много кричал. Скорая приехала быстро, а так как я потеряла какое-то количество крови, меня пришлось везти в город. Спасибо третьей отрицательной. Все это время я была в отключке, ведь кроме того, что из меня торчали гвозди, которые пришлось вытаскивать оперативно, я еще и заработала сотрясение мозга.
Я не сразу фокусирую зрение и осознаю, что нахожусь в прямом смысле в немного подвешенном состоянии, так, что моя спина не соприкасается с кроватью. К левой руке подключена капельница, меня жутко тошнит. Слышатся противные пикающие звуки, а моя койка отгорожена от остальных странной шторкой с геометрическим рисунком.
В горле жутко пересохло. Когда за шторкой начинается какое-то движение, я резко вздрагиваю. Рядом с койкой появляется полненькая медсестра с красивыми широкими бровями, одетая в зеленый костюм.
– Вивиан, ты меня слышишь?
Я киваю.
– Ты можешь говорить? Знаешь, где находишься?
– Да. И нет.
– Отлично. Ты в областной больнице. Мне позвать твоих родителей?
Вновь киваю, приготовившись к ужасной взбучке. Если честно, я готовилась к ней вот уже полгода. Через минуту из-за шторки материализуются мои родители в белых одноразовых накидках, надетых поверх вечерних костюмов. Они были здесь все это время.
– Доча! – выкрикивает отец так, что любой пациент без сознания тут же бы проснулся.
– Vi, you are awake! How do you feel? (Ви, ты очнулась! Как ты себя чувствуешь?)
Осматриваю ужасно уставших родителей, постаревших за эти сутки лет на пять, и честно отвечаю ужасно сиплым голосом:
– Like shit. (Дерьмово.)
Несмотря на мой ответ, родители начинают улыбаться, переглядываются, а папа говорит:
– Дорогая, ей уже лучше.
– Thank God! And how many frogs do you have there, honey? What are you, a hawk? (Слава Богу! И как много лягушек у тебя там, дорогая? Ты что, ястреб? [85]) – Мама искренне улыбается и начинает гладить меня по голове.
– Нас звал доктор, я пойду поговорю, – отец с пониманием смотрит мне в глаза и оставляет нас с мамой одних.
– We… we will talk about everything later. Okay? Now you need to get better. You have a mere concussion and some pretty deep wounds on your back from those nails…Oh, that silly boy! Your friend Angela made sure he’d learn his lesson! And Arthur’s family… (Мы… обо всем поговорим позже. Ладно? Теперь все, что тебе нужно, это поправиться, у тебя небольшое сотрясение мозга и довольно глубокие раны на спине от этих гвоздей… Ах, этот глупый мальчик! Твоя подруга Анджела позаботилась о том, чтобы он усвоил урок! А семья Артура…)
– What… what about them? (Что… что с ними?)
– Oh, that is not how I imagined our first meeting, but they were praising you. What you endured would be fatal for poor little Kaya. They promised to cover all the medical bills, but we have insurance anyway. Now – rest, please. No more talking. For now. (Ой, не так я себе представляла нашу первую встречу, но они тебя хвалили. То, что ты смогла вытерпеть, было бы смертельным для бедной маленькой Каи. Они сказали, что оплатят все медицинские счета, но у нас все равно есть страховка. А теперь – отдохни, пожалуйста. Больше никаких разговоров. На сегодня.)
Мама смотрит на меня так, как не смотрела никогда, словно я оказалась не той, кем она меня считала все это время. Но в хорошем смысле.
Под размеренные мамины ласки я вновь проваливаюсь в сон. Я не думаю совершенно ни о чем, мой разум чист, я дрифтую в потоке собственного пустого сознания.
В скудно меблированной одноместной палате, куда меня перевели, ужасно душно из-за разошедшегося не на шутку солнца. Не знаю, как долго я проспала, но через какое-то время в палату входит Саша, у него в руках подставка для кофе и бумажный пакет с булочками.
– О! Доброго утречка! Видок у тебя, конечно… – приветствует меня друг и спешит открыть окно.
– Кто бы говорил.
– А вот это мне нравится. Огрызаешься. Как в старые добрые. Не смотри так на кофе. Тебе сейчас принесут пюре или кашу. Это максимум.
– Где…
– Пашка с Ливи поехали за твоими вещами, а то тебе как минимум две недели тут лежать, а…
– ДВЕ НЕДЕЛИ?! – взвизгиваю я так, что странная конструкция, удерживающая спину, начинает пружинить.
– А ты что думала? Никогда в больницах не лежала? И правда. Ладно, хочешь новостей?
Я, конечно же,
