посидеть не даст.
Я вспомнил, что у нас есть секретное средство для занятия внимания детей..
– Я думаю, что какое-то время у нас будет, – и высыпал на ковёр в нашей спальне перед Пашкой из огромной икеевской коробки кучу моделей автомобилей. Пашка оцепенел.
Стол был накрыт в соседней комнате, часа полтора мы сидели, выпивали, разговаривали, когда появился Павел. Он, держа в руках и прижимая к груди несколько моделей, произнёс:
– Компания.
Пашка был на кортах поочерёдно то с мамкой, то с отцом. По утрам он заходил к нам гости, Милка угощала его кашей, которую варила на двоих – Тошке и Пашке, вдруг зайдёт.
Как-то раз, когда мы сидели за столом во дворе той самой кафешки, Пашка ходил вокруг нас и похлёстывал по очереди по нашим спинам тоненьким прутиком. Не видя соответствующей реакции, подобрал веник, которым подметали хилый газончик с вытоптанной травкой, где размещались стол и лавки. Покрутив в руках, взял его за прутья, чтобы огреть кого-то именно комлем. Ольга, заметив это, отвлеклась от разговора, отобрала у Пашки веник, выкинула его и присела к столу. Пашка даже не заревел, продолжил поиски, через несколько минут появился с толстенной палкой и стал оглядывать нас, кого бы огреть. Увидев его приготовления, я собрался окликнуть Игоря, чтобы он обратил внимание на Павла, но опоздал. Пашка решил, что папкина спина выдержит такое испытание, и с разворота, разогнав палку до хорошей скорости, перепоясал Игоря поперёк спины. Где-то на уровне почек. Игорь, вскрикнув, вскочил и бросился к Пашке, но мать есть мать. Ольга, схватив Пашку, закрыла от разгневанного отца и рявкнула на Игоря:
– Не трожь ребёнка, ему скучно. Займи его, вот он и баловаться не будет.
Состояние побережья, всех строений, равно как и уровень сервиса, комфорта были просто одичалыми – всё было убито напрочь, за редкими исключениями. Власть украинскую это явно не занимало, а чего заморачиваться – какой-никакой народ едет, и слава богу. Место, где мы находились, был то ли северный берег Крыма, то ли какой-то рядом с ним, но не ЮБК точно.
Но грунтовые корты были вполне приличные, а больше нам ничего и не нужно.
Не скажу, что нас это радовало, но меня, признаться, меня это и не шибко напрягало. Где-то через пару недель мы перебрались в более приличный номер, нашли более-менее сносные харчевни на побережье, быт наладился, внук тренировался, всё остальное было неважно.
С каким-то местным мужиком я договорился, чтобы он носил нам местное вино. Он начал таскать домашнее винишко, вполне питейное. Через какое-то время качество его резко ухудшилось. Было ясно, что он решил просто больше зарабатывать – нашёл винцо подешевле, авось проскочит. Я вернул ему двухлитровую бутыль.
– Слушай, давай или носи то же вино, что носил до этого, или я кого-то ещё найду.
Мужик закосил под простачка:
– Да я в винах ничего не понимаю, всё у того же брал. Скажу ему, чтобы не баловал, а чего с этим делать?
– Менять, а если откажется, вылей ему на голову и давай искать других поставщиков. Кстати, я в дорогу возьму литров десять, но только с пробой.
Мужик оживился, на следующий день приволок ту же бутыль с нормальным вином.
– Поменял, а когда десять литров тащить?
– Да хоть завтра.
– А как же со стеклом? Бутылки-то с собой ведь увезёшь?
– Да не парься ты, заплачу я за стекло.
Вино мы поставили в холодильник, выстудили его, наморозили холодильных элементов и в день отъезда рассовали всё это по чемоданам и в наш переносной холодильничек – чтобы не нагрелось в дороге до поезда. В вагоне Тоха умчался от нас, сидели вдвоём в купе (мы покупали купе на троих в оба конца). Зашла мама одного из наших теннисят.
– Оля сказала, что у вас холодильник переносной есть со льдом, можно я для своего малыша питание у вас оставлю? Пакетик малюсенький, много не займёт.
– Да, конечно, какие вопросы. А может, глоточек винца?
– Да какое сейчас вино? По такой жаре ещё вино тёплое пить – это вообще беда.
Я достал из холодильничка, стоящего под столом, запотевшую бутыль, налил ей половину пластикового стаканчика вина и протянул. Она поморщилась, но, наверно, ей показалось неудобным отказаться, и она немного отхлебнула. Подняла на нас глаза, и с удивлением произнесла:
– Холодное!
Просидела она часа полтора, потом вспомнила, что у ней полуторогодовалый малышок, и умчалась. Через несколько минут стали появляться родители наших спортсменов. Появляясь в дверном проёме, каждый произносил:
– Говорят, здесь вином холодным угощают.
Набилось нас ещё больше, чем по дороге в Крым, потом ребята стали искать своих родителей, нашли их в нашем купе и присоединились к нам. Внизу мест не было, вся ребятня загрузилась на верхние полки, и наше общение в дальнейшем продолжалось через лес голых пяток, болтающихся перед нашими глазами. Потом все они захотели есть, родители поочерёдно приносили им еду, отдавали наверх, они там её дружно делили, весело грызли, засыпая нас крошками, куриными костями и ещё чёрт знает чем. Когда надо было извлечь из наших чемоданов очередную ёмкость с вином, с одной из нижних полок выгребалась толпа родителей, полка поднималась, я забирался в чемодан, извлекал нужное, а потом все пытались разобраться, как они могли там разместиться и как это повторить.
Это была моя самая весёлая поездка по железной дороге.
На последней неделе нашего теннисного тура Тоха стал сачковать во время пробежек, ссылаясь на сердечные боли. Мы запаниковали, обычно бег для него был самым лёгким времяпровождением. Тоха бегал быстрее всех в группе, да, может быть, и в клубе. По приезде в Москву мы направились к кардиологу в детскую платную у нас на Цандера. Врачиха, обследовав его, не нашла отклонений, но мне её выводы показались неубедительными, и я решил обследовать его в институте Склифосовского. Мне там недавно поставили стент в сердце, появились кое-какие связи, и я решил обследовать его более серьёзно. Врач, уточнив возраст – Тохе было уже двенадцать, – сказал:
– Рановато его к нам, но приводи, разберёмся.
После детального обследования он спросил:
– А чем он занимается у тебя?
– Большой теннис.
– А он предполагает монотонные длительные нагрузки?
– Ещё какие. Весь современный теннис – это игра на задней линии. До десяти километров может пробежать. В хорошем темпе.
– Понятно. Ну, что сердце у него болело – соврал, устал, видно, к концу сборов. Сердце у него в прекрасном состоянии, вообще он в хорошей форме. Но у него пролапс. Небольшой, но имеется.
