— А я оказался неосторожным, принявши вас. Сам был догадливее меня.
Смит между тем открыл едва заметные двери и прошел в следующую небольшую комнату, которая была спальней. Из спальни он вышел в коридор и по крутой лестнице спустился в полутемный подвал, заставленный бочками.
За бочками он остановился и отпер двери небольшой, но довольно светлой комнаты, с одним окном, заделанным крепкой решеткой и выходящим в сад.
— Вот ваш Дэк! — проговорил он, входя в комнату.
При виде Билля Макдональд замер от удивления.
— Идем отсюда. Смит был так добр, что выпускает вас без всякого вознаграждения, требуемого агентами. Он даже ничего не хочет брать за стол и квартиру! — проговорил Билль, не спуская глаз со Смита. — Поздороваемся на улице, Макдональд, а теперь выходите скорей! Смит будет так любезен, что покажет нам дорогу. Не правда ли, Смит?
— Теперь все будет правдой, какую бы глупость вы ни сказали, Билль… А вы вот Дэку повторите при мне то, что обещали и за себя и за него.
Билль повторил. Макдональд дал слово молчать.
— А хорошо ли я кормил, пусть подтвердит Дэк! — сказал Смит.
— Отлично.
— И хорошее ли я давал вино вам, Дэк?
— Недурное.
— И были ли у вас всегда сигары по десяти центов штука?
— Были.
— Имейте это в виду, Билль!
— Имею, Смит, и приношу вам чувствительную благодарность.
Через пять минут Смит привел Билля и Макдональда в свой кабинет и провел их до дверей.
Негр пришел в изумление, когда увидел, что вместо одного посетителя из конторы Смита и К° вышло двое.
— Прощайте, джентльмены!
— Прощайте, Смит.
— Всего вам хорошего!
— И вам так же! — отвечал, улыбаясь, Макдональд.
— Не забудьте условия, Билль, и моего револьвера!
— Не забудьте и вы, Смит. А револьвер я вам пришлю сегодня же.
Оба гостя вышли за двери.
Между тем негр, широко раскрывши свои большие черные глаза, испуганно проговорил, обращаясь к Смиту:
— Другой, масса. Откуда он пришел?
— Дурак! ты сам его впустил.
— Я впустил молодого? Когда это могло быть?
— Перед тем, что впустил старого.
— Клянусь богом, я не впускал молодого! — горячо воскликнул негр.
— Не клянись. Ты впустил. Слышишь? — прикрикнул Смит.
— Слышу.
— Так впустил?
— Не…
— Что?..
— Впустил, впустил, масса! — испуганно пролепетал негр.
Не менее был изумлен и чахлый молодой человек, когда у подъезда столкнулся с двумя джентльменами, выходившими из конторы. Он отлично знал, что если хозяин отправлял его пить пиво, то до его возвращения никакой другой посетитель не пускался в контору.
Он, однако, старался скрыть свое изумление и почтительно раскланялся с клиентами Смита и К°. Войдя в контору, он был еще более озадачен при виде патрона: до того было искажено его лицо злобой и так блестели глаза, глядевшие в окно, мимо которого проходили в эту минуту только что вышедшие посетители.
«Верно, дельце не выгорело!» — подумал чахлый молодой человек, влезая на свой высокий табурет.
— Дильк! — обратился к нему хозяин.
— Что, сэр?
— Можете сейчас же уходить и не являться неделю в контору.
— Слушаю, сэр.
— Я уезжаю на неделю из Фриски. Вывесите на дверях аншлаг, что контора на неделю будет заперта.
— Вывешу, сэр.
— И сами уезжайте из Фриски на неделю.
— Куда, сэр?
— Куда хотите. Но чтоб вас в городе не было. Понимаете, Дильк?
— Понимаю, сэр.
— И вот вам на путешествие деньги…
Смит отсчитал двадцать пять долларов и положил на конторку Дилька.
— Благодарю вас, сэр.
Через четверть часа молодой человек ушел.
Тогда Смит позвал негра и объявил ему, чтобы он никого не пускал в контору.
— Ни души, понимаете?
— Понимаю, сэр!
В ту же ночь подвал Смита и К° был очищен, и бочки с фруктами куда-то увезены.
А утром рано Смит рассчитал негра и, когда тот ушел, запер контору на ключ и отправился объявить хозяину дома, что по случаю отъезда он закрывает контору.
— Куда едете, мистер Смит? — полюбопытствовал хозяин.
— На Восток! — неопределенно отвечал Смит.
И, кивнув хозяину головой, вышел на улицу и направился к пристани. Там он сел на пароход, отправляющийся в Гонолулу, на Сандвичевы острова, и записался в книгу пассажиров под именем Джорджа Брухлина.
Багаж его был доставлен на пароход еще накануне.
2
— Что все это значит, Билль? Объясните: я ничего не понимаю! — обрадованно спрашивал Макдональд Билля, когда они очутились на улице.
Билль вкратце рассказал, как он от Чайка и Дуна узнал об его исчезновении и решил идти к этому Смиту.
— Ну, и я перехитрил его, как видите, Макдональд… получил вас без всякого выкупа! — прибавил Старый Билль улыбаясь.
— Благодарю вас, Билль! — горячо проговорил Макдональд.
— Не благодарите. Мы только расквитались! — остановил молодого человека Билль.
— А я уж решил было размозжить себе об стену голову, Билль, послезавтра.
— Знаю. Смит говорил, но сам он не верил этому: думал, что вы под его подлой угрозой написать вашей матушке о вашем прошлом напишете ей просьбу о деньгах. Но я, Макдональд, верил, что вы не напишете и размозжите себе голову…
— Спасибо, что поверили, Билль.
— И это старый мерзавец делал вам такие предложения?
— Он. И раз я ему плюнул в лицо.
— И он обтерся?
— Сказал только, что прибавит пятьсот долларов к сумме выкупа.
— Скотина! — энергично промолвил Билль. — Но раз дано слово — надо держать. О вашем заточении у Смита ни слова, Макдональд. Сочините какое-нибудь путешествие… Мать ваша поверит… Она всему поверит, увидавши вас… А как она тревожилась…
— Почему вы знаете?
— Я был у нее и старался успокоить. Она сделала все возможное, чтоб отыскать вас: делала объявления, обращалась к сыскной полиции.
— О Билль! чем отблагодарю я вас?
— Вы уже отблагодарили тем, что стали другим человеком. Чайк был прав, когда так горячо защищал вас.
— А он что, поправился, этот славный Чайк?
— Я сегодня был у него. На днях выходит из госпиталя. Очень он беспокоился, когда узнал, что вас нет в городе. «Дал бы о себе знать», — говорил он, уверенный, что вы его не бросили бы больного.
— Еще бы!.. Я сейчас отправлюсь к матушке, успокою ее, а от нее — к Чайку.
— Придем к нему вместе.
— Отлично. Я в девять часов буду у него.
— И я к этому часу приду.
— До свидания, Билль!
— До свидания, Макдональд… Еще слово: дядя ваш Макдональд и К° жестокий человек… Я у него был.
— И у него были?
— Да. Думал, что он даст о вас сведения.
— И что же он?
— Сказал, что ничего не знает, а между тем…
— Смит ему писал три письма, и никакого ответа… Я знаю дядю…
— И лучше не надейтесь на него, Макдональд, а на одного себя. Не правда ли?
Молодой человек крепко пожал руку Биллю, как бы выражая этим свое согласие с его словами, и, кивнув головой, веселый и радостный, впрыгнул в проходившую мимо конку.
А Старый Билль с утра, в поисках за Макдональдом, ничего не евший, чувствовал страшный голод и вошел в первый попавшийся ресторан пообедать. На радостях, что выручил из беды человека, он даже позволил себе маленькую роскошь — спросил к обеду бутылку вина и после обеда пил кофе с коньяком, покуривая свою коротенькую трубочку и глядя в открытое окно на ярко освещенную улицу того самого Фриски, на месте которого всего пятнадцать лет тому назад он видел пустынные красноватые бугры, над которыми вздымались пики сиерр.
И Билль не без горделивого чувства старого калифорнийца посматривал на высокие пятиэтажные дома с блестящими магазинами в нижних этажах, вспоминая, что этот богатый и блестящий Фриски, жемчужина Тихого океана, создан в каких-нибудь двенадцать лет.
1
Чайкин только что навсегда простился с Кирюшкиным.
Прощание было без слез, без тех чувствительных слов, которыми обыкновенно при разлуке обмениваются люди, и, глядя со стороны, можно было бы подумать, что Кирюшкин и Чайкин прощаются до завтра.
Но, стыдливо боящиеся обнаруживать свои чувства, по обыкновению большей части простолюдинов, они тем не менее оба сильно чувствовали горечь разлуки, хотя в это последнее свидание и говорили о самых обыденных, простых вещах.
Кирюшкин как-то особенно долго рассказывал о том, как чуть было не лопнули тали, когда утром на клипер поднимали здоровенного черного быка, и как за это старший офицер разнес боцмана («Однако не вдарил ни разу, хотя, по всей справедливости, и следовало бы, — потому его дело было осмотреть раньше тали!» — вставил Кирюшкин), рассказывал, что на клипер было принято пять быков для команды и десять свиней, четыре барана и много всякой домашней птицы для капитана и офицеров и что ходить за всей животиной назначены матросы Баскин и Музыкантов.
