о новой партии КСБЗ-7, о провианте для ученых, которым придется отныне жить здесь, о списке ученых на сокращение штата, о состоянии инфицированных, о будущем совещании, которое созвал Горбовский, и о том, что он хочет на нем сообщить. Оба знали, что разговор затянулся, а Льва уже ждут люди. Напоследок Кравец сказал:
– Я слышал о тебе многое до личного знакомства. Читал о твоих достижениях в вирусологии. О многих годах упорного труда и о том, чем это упорство вознаграждалось. Вакцины, которые ты открыл за все это время, были очень важны. Думаю, с таким сотрудником, как ты, наши шансы победить выше, чем жалкие десять процентов. Проще говоря, я хочу сказать, ты и твоя команда – наша единственная надежда.
Горбовский подумал о том, что лучше переоценить врага, чем недооценить его, но вслух ничего не сказал, немного удивленный такими воодушевляющими словами от человека, которому утром врезал по лицу. Лев только кивнул и вышел из кабинета. Жизнь – такая удивительная вещь!
Когда Лев Семенович ушел к Кравецу, Марина и Гордеев пошли в соседние секции, оповещать коллег, как и было оговорено. К ним, не раздумывая, присоединился Гаев. Марина вспомнила, как в самом начале, когда только попала в НИИ, ей сразу бросилось в глаза сходство этих двух мужчин, которые всегда были не разлей вода. Взглянув на их внешность, манеры, привычки и поведение, она тогда сразу подумала, что Александр Данилович и Вячеслав Кириллович – это орел и решка одной монетки. Все время они спорили друг с другом, но в этих спорах явственно проявлялось раздвоение личности одного и того же человека. Они не могли друг без друга, и это было такой естественной вещью, что Гаев сейчас присоединился к ним. Иначе и быть не могло.
Мельком Спицына поглядывала на вирусологов, пока они ходили по этажам НИИ. Один был чуть выше, другой – чуть ниже. Один – яркий блондин, другой – пепельно-русый. У одного – привлекательные и благородные черты лица, у другого – обыкновенные, непримечательные. У одного во взгляде плясали огоньки, другой смотрел почти спокойно. Да, Гаев всегда был словно тенью, отброшенной ярким силуэтом Гордеева. Во многом он был его противоположностью, что и было причиной их взаимодополняемости. Происходящие события лишь обострили различия этих двух характеров. Порой бесовское неспокойствие, гиперактивность Гордеева и умеренный нрав, хладнокровие и рассудительность Гаева. Полные пафоса и нервозности речи Гордеева и молчаливость Гаева, который впитывал информацию, как губка, много слушая и мало говоря. «Стрессовые ситуации обнажают сущность человека, – думала Марина. – Интересно, как со стороны выгляжу я сама?»
– Что ты на нас все поглядываешь, Марина Леонидовна? – лукаво спросил Гордеев, не выдержав очередного быстрого взгляда девушки в свою сторону.
– Хочет запомнить нас молодыми на тот случай, если заразимся, – спокойно сказал Гаев.
– Глупости, – поморщилась Марина. – Отчего мне вдруг нельзя на вас посмотреть?
– Любуйся ради бога, – усмехнулся Александр Данилович. – Когда еще за нами, Слава, будут молодые симпатичные девчата наблюдать?
– Это точно.
– Женатые мужчины! – укоризненно сказала Спицына, но не сдержала улыбки. Вирусологи тоже улыбались, глядя на нее. – Стыдно.
У девушки даже поднялось настроение. Пусть Гаев и был всего лишь тенью яркой фигуры Гордеева, но он был ничуть не хуже него. И Марина никогда бы не смогла ответить на вопрос, кто из этих двоих ей более симпатичен, потому что обоих она полюбила по-своему. Внезапно она растрогалась и не смогла сдержать эмоций.
– Я счастлива, что мне довелось работать бок о бок с такими прекрасными людьми, как вы, – сказала она дрожащим голосом, и глаза ее неожиданно наполнились влагой. Но девушка сумела скрыть слезы от коллег, подавив внезапный скачок настроения широкой улыбкой.
– Мы тоже рады знакомству с тобой… – начал Гордеев.
– …но не говори это так, будто мы все умрем сегодня вечером, – закончил Гаев, предугадав, как всегда, ход мысли своего товарища.
Они оповестили всех, и народ начал стекаться на первый этаж. Но прошло уже около сорока минут, а Горбовского не было. Сотрудники терпеливо ждали, зная, что если Лев задержался, значит, там что-то серьезное. Вскоре он действительно явился, уже более спокойный, чем был, когда уходил к Кравецу. Марина прочла в его глазах, что все пока что идет не так плохо, там была уверенность и небольшая, но все же надежда на то, что получится выйти сухими из воды, если все сделать правильно. Лев первым делом подошел к Марине, прижал к себе на мгновение, будто не видел уже очень давно, сказал пару слов на ухо, от которых девушка смутилась, и лишь после пошел выступать перед толпой.
Совещание длилось чуть менее двух часов, и ничего нового на нем сказано не было. Тех, кто не верил в данные о вирусе, приглашали после совещания пройти в секцию вирусологии и лично взглянуть в микроскоп. Не верящих на слово оказалось много. Новость о сокращении штата вызвала лишь недоумение и пару неодобрительных возгласов. В глубине души все знали, что Горбовскому виднее, как поступать. С его мнением не привыкли спорить.
– Мы должны помнить, – с нажимом оканчивал Лев свою речь, – что вирус не стоит на месте и не ждет нас. Он не думает, что надо повременить, пока мы тут тянем резину. Он уже на территории юга России, товарищи, и с каждым днем он все ближе к нам. Каждый должен морально приготовиться ко множеству жертв. Нам предстоят очень тяжелые времена. Но мы не должны винить себя в чем-то. Наоборот. Мы – те, кто может остановить смерть. Только ради этого мы и должны сейчас работать. Быстро и слаженно. Никакой паники. Начинаем сегодня же.
Ближе к вечеру Марина и Лев еще раз навестили зараженных и вернулись в свою секцию. Горбовский увел девушку на склад, чтобы поговорить с глазу на глаз. В лаборатории оставались Пшежень, Гордеев и Логовенко. Гаев пропадал где-то в соседней секции. Зная, что Лев хочет обсудить с ней что-то серьезное, Спицына все равно не смогла удержаться, и как только они очутились наедине, обняла Горбовского за шею обеими руками и поцеловала. Лев хотел начать говорить, но не мог оторваться от занятия, о котором мечтал весь этот чертовски длинный и сумасшедший день, начавшийся словно неделю назад. Он обожал Марину такой – когда она без слов кидалась на него, как голодная, и лишь улыбалась, если он пытался ее остановить. Сейчас Горбовскому очень захотелось оказаться с ней дома, в большой постели, и чтобы всего этого кошмара не происходило. Тогда бы он ее ни за что не стал останавливать, даже наоборот.
– Что это с тобой? – выдохнул Лев после очередного страстного поцелуя, но Марина лишь улыбалась
