Голгофа в Иерусалиме, египетские фараоны, владения царицы Савской, которая, по свидетельству одной пытливой молодицы, таки вправду имела козлиные ноги. А будущее?
Конечно, кому не захочется заглянуть в завтрашний день? Да еще так, чтобы не жертвовать во имя будущего всю свою жизнь, а сел на машину — и уже там! И уже ты посмотрел и знаешь, на ком женишься, если сейчас холостякуешь; и какое повышение по службе получишь, если в тебе сильна карьеристская жилка; и узнаешь, в какую напасть угодил не твой враг, а близкий друг, который порой тебе кажется злее врага. Ох-хо-хо, сколько интересного можно подглядеть в будущем уже сегодня, когда это будущее еще только почкуется и вырастает в бутон!..
Но у старшего куда пошлют один конфуз следовал за другим. Вот, бывало, усядется человек в машину времени, чтобы в будущее лететь, Хома крутанет перламутровый рычаг управления резко вправо, а машина почему-то не заводится — и все. За этот перламутровый рычаг уже брались не только самые сильные мужчины, а и опытные механизаторы, но, как назло, машина стояла на месте, хоть рычаг и двигался. Ну, конечно, кое-кто про себя считал, что Хома хитрит, что грибок-боровичок жалеет будущего для яблоневцев. Мол, в прошлое — всегда пожалуйста, а в будущее — ни за что, потому что будущим хотим вдвоем с Мартохой попользоваться, так чтоб аж из горла торчало…
Эти разговоры про машину времени не могли не дойти до председателя колхоза, и Михайло Григорьевич Дым, выбрав свободную минутку, завернул в гости к старшему куда пошлют. Уже постаревший, с тронутыми сединой висками, с протуберанцами морщин и морщинок под глазами, он внимательно разглядывал машину времени, которая замерла на своей привычной стоянке под ясенем.
— Значит, надумал идти впереди прогресса, Хома? — спросил он, сияя мудрым взглядом.
— Инициатива моя! — похвастал Хома. — Если есть белка, значит, будет и свисток!
— Сложную эволюцию пережил твой гений, Хома. Сам подумай: от ясновидения, магии, иллюзионизма, знахарства и всяких предрассудков вроде макробиотического дзена и сорокадневного голодания ты перешел в ряды борцов за технический прогресс!
— Не без вашей помощи, — напомнил грибок-боровичок, застенчиво переступая с ноги на ногу, — я додумался до такой машины!
— Говорят, ты и парад планет обещаешь организовать?
— Дурное дело не хитрое, — не стал скрывать свои творческие замыслы народный умелец.
— Сам управишься?
— Попробую сам, а в случае чего обращусь к колхозу за помощью.
— Конечно, сообща и батьку легче бить, а парад планет — начинание хоть и интересное, но еще неведомое… Поэтому вот что я тебе скажу, Хома. Хорошо, что ты, народный умелец, не стоишь в стороне от прогресса, дерзаешь. Но не кажется ли тебе, что дерзаешь ты без должной ответственности? Ну подумай. Та тетка Одарка Дармограиха с твоей помощью подалась к ассирийским царям в древнюю Ниневию, шляется по дворцам, зачитывается клинописными табличками в библиотеке Ашшурбанипала. Тот дядька Илько Дзюнька забрался черт знает в какое столетие, очутился в Иерусалиме, потащился на Голгофу, поглазеть на то, как там распинают Иисуса Христа. Еще кто-то добрался до Египта, помогал возводить пирамиду Хеопса, будто там рабов мало, будто там пирамиду не возведут без яблоневского колхозника. Разве всех колхозников наших проконтролируешь, как они во времени путешествуют? Того и гляди, наш ледащий Иван или хитрый Степан прибьются к фанатичным жрецам в Вавилоне, а отчаянные Василь или Микола возглавят бунт рабов в Древнем Египте… Да ведь они, наши хлопцы, всю историю вверх ногами перевернут! А кто будет отвечать? Михайло Григорьевич Дым! Ибо отпустил своих людей болтаться во времени и бить баклуши. Ну подумай!.. Работы в колхозе хватает, земля требует рабочих рук, а эти руки устремились в Содом и Гоморру, а те глаза высматривают, правда ли, что у царицы Савской козлиные ноги! Видишь, чем оборачивается твоя самодеятельность для колхоза, для общего блага. А для моего авторитета?.. Что бы про меня сказали в Сухолужье или в Большом Вербном, если бы узнали, что я оставил горячие дела в колхозе и тоже махнул в гости к пророку Моисею или к пророку Иезекилю? Да надо мною председатели колхозов всей Украины смеялись бы…
— Я ведь хотел как лучше, — прошептал грибок-боровичок, будто громом небесным прибитый. — Да не такая уж эта машина вредная, в колхозе пригодилась бы на какой-нибудь работе.
— На какой работе? Чтоб по чужой истории рыскать?
— Подчитаю кой-какую литературу, отрегулирую управление, глядишь, и в будущее поедут люди, найдутся охотники.
— Ой, Хома, хоть ты и замахнулся аж на парад планет и эту твою инициативу я поддерживаю, но разве на такой машине времени наш колхоз «Барвинок» уедет в будущее? Гай-гай, Хома, наша философия — это не машина времени, а ударный труд. И кому еще помнить об этом, как не старшему куда пошлют? Чем больше и лучше работаем — тем ближе наше будущее, так что не надо наш народ сбивать с толку такими утопиями, как твоя машина времени.
— А разве у меня нет права на ошибку? — пробормотал Хома, которому чрезвычайно польстило то, что председатель колхоза уважительно подчеркнул его высокое звание старшего куда пошлют.
— А не кажется ли тебе, Хома, что вся твоя дорога в будущее вымощена ошибками, будто лепестками роз?
— Я весь в грехах, как в репьях, — согласился грибок-боровичок, лицо его стало постным, словно променял человек быков на волов, лишь бы не гнать их домой. — А что же мне с этой машиной делать?
— Отправь ее в такое далекое прошлое, чтоб она оттуда никогда не вернулась и не срывала трудовую дисциплину в колхозе, потому как за дисциплину теперь сурово спрашивают.
Эх, видели бы вы, как азартно грибок-боровичок крутанул влево перламутровый рычажок! Машина времени, сияя слоновой костью и никелем, горным хрусталем и кварцем, а еще шлифованным белым мрамором, железом, резиной (и все это — из утиля, найденного на свалках), завибрировала, пыхнула теплым дымом — и вмиг ее не стало под ясенем, будто и не было никогда, только листья зашелестели, будто перед грозою, зашуршали в огороде сухие стволы подсолнухов, хрипло вскрикнули молодые петухи у хлева.
— Да пускай все летит к чертям, раз такое дело! — в сердцах сказал грибок-боровичок. — Ибо к старости от моей Мартохи можно всего ожидать. Только я в колхоз на ферму, а она — в машину времени и шасть в
