имеете в виду?
— Ну, например, дым от костра поднимается вертикально. Это, как правило, летом свидетельство хорошей погоды, а зимой — к ясным морозным ночам. Кроме того, посмотрите, в долину реки опустился туман. И вообще, вы заметили — стало холодней?
— Конечно, я еще совершенно промочила ноги, когда шла от палатки к костру, — сказала Таня.
— Ну вот еще один признак: обильная роса к вечеру, и ветер стих, на небе ни облачка — все это к хорошей устойчивой погоде, однако ночь будет холодная.
Слава задумчиво посмотрел вниз, в долину реки, над которой клубился вечерний туман.
— Шелонь… Название-то какое — старинное, правда, Александр Сергеевич? — сказал он. — Напоминает что-то такое древнерусское…
— Вероятно, вы имеете в виду слово «шелом» — шлем, каска?
— Вот, вот — никак не мог сразу вспомнить, — обрадовался Слава.
— Вообще-то, — продолжал Александр Сергеевич, — ряд исследователей считает, что название это сродни слову «соль». Оно известно из летописей с 1217 года и звучало тогда несколько иначе: «Шолона», а в псковско-новгородских говорах наблюдается замена звуков «ш» и «с». Так что река была «Солона».
— А соль тут при чем?
— А при том, что возле Шелони, при впадении Мшаги, есть два соленых озера. Название города Сольцы на берегу Шелони тоже связано со словом «-соль». В древности здесь была налажена добыча соли, которая шла в Новгород, а может, даже в Псков.
— Ну, это если здесь окажется водный путь на Псков…
— Александр Сергеевич, — вдруг спросила Таня, — а все-таки почему мы выбрали именно этот маршрут? Река как река — таких много. Какой же это древний путь?
— Действительно, Таня, — отозвался Александр Сергеевич, — река как река. Кстати, пока ее древним водным путем никто не называет — нет доказательств.
— Даже никаких примет не видно, — поддержал Таню Слава, — я все время берега рассматривал.
— А какие же вы надеялись увидеть приметы? — поинтересовался Александр Сергеевич. — Указатели «Древний водный путь новгородцев. XIII век». Так, да?
— Ну не знаю, — обиделся Слава.
Александр Сергеевич извлек из планшетки другую, более подробную карту, такую ветхую, что места сгибов были проклеены папиросной бумагой. Вынул из карманчика полевой сумки отточенный карандаш.
— Смотрите, — указал он острием, — вот Шелонь, по которой мы с вами сейчас движемся. Вот здесь в нее впадает Ситня. Видите, вот извивается. А с этой стороны к Ситне почти вплотную подходит речка Курея, которая, в свою очередь, течет в Плюссу…
— Ну и что из этого, — сказал Костя, — мало ли таких речек встречается? Вот я был в деревне под Москвой, так там…
— Представьте, нечасто, — перебил Александр Сергеевич, — особенно если учесть, что Шелонь течет на восток, к Ильменю, а Плюсса в западном направлении, в сторону Чудского озера.
— Понятно, — сказал Костя, — где-то здесь должен быть древний волок.
— Вот видите — решение напрашивается само собой. Теперь смотрим дальше: между бассейном Плюссы и Желчой тоже есть сближение.
— Вот здесь, где Люта?
— А как раз неподалеку от устья Желчи на льду Чудского озера, по предварительным данным экспедиции Академии наук СССР, и произошло Ледовое сражение.
— Александр Сергеевич, смотрите, — закричал Костя, — здесь, на Желче, деревня Волошня! И совсем рядом с Лютой… Может, как раз здесь и был волок?.. Вы что, знали об этом?
— Знал, — улыбнулся Александр Сергеевич, — перед тем как отправиться в экспедицию, мы с ее руководителем детально изучили карту, наводили справки о реках, по которым придется идти… Но очень хорошо, что вы заметили это сами. Кстати, именно географические названия часто помогают определить, что же было в этом месте много веков назад. Существует даже такая наука — топонимика, «изучающая язык Земли». Но использовать ее методы нужно очень осторожно, вникая в каждое название и внимательно рассматривая его с разных точек зрения. Нужно тщательно учитывать языковые, географические данные, так как необоснованные исторически, чисто лингвистические попытки объяснения топонимических данных никто не считает доказательными. А вот возьмите, например, Псков — в древности он назывался Пьсков, Пльсков, Плесков. И многие поддавались соблазну произвести географическое название от «плескати», мол, и река тут рядом, и озеро. А в действительности это абсолютно исключено, потому что в русском словообразовании нет таких форм!
— А откуда же тогда это название?
— Ну это, целая история…
— Расскажите, Александр Сергеевич, — попросила Алена.
— Ну хорошо. Давайте вспомним, где зародился город.
— На углу между рекой Великой и Псковой.
— Правильно. А река Пскова, как следует из ряда источников, своего названия не меняла. Псков — один из древнейших городов не только в этом крае. В первой Псковской летописи говорится: «О Плескове граде от летописания не обретается воспомянуто, от кого создан бысть и которыми людми, токмо уведехом, яко был уже в то время, как наехали князи Рюрик с братьею из Варяг в Словяне княжити…»
— Так что же это получается, — перебила Таня, — Псков возник на месте дославянского поселения?
— Вполне возможно. Этим и объясняется как раз то, что все попытки приблизить название города к славянским языковым материалам были отвергнуты.
— А что, были еще попытки? — спросил Костя.
— Еще сколько! Например, сближали его со словом «песок» и с подобно звучащим именем болгарского города Плиска. Часть таких попыток была описана в Этимологическом словаре русского языка А. Г. Преображенского, выпущенном в начале этого века… Осталось одно — искать разгадку в «чудских» материалах. Чудью первоначально в древнейших русских летописях называли предков эстонского народа. Правда, впоследствии это название чрезвычайно обобщилось, получив широкое хождение на русском Севере для обозначения вообще угро-финских племен.
Так вот. Прежде всего необходимо, конечно, считаться с языком наиболее приближенных к этому месту племен — ведь Псков стоял на западной границе русских земель. В эстонском и финском языках река Пскова называется Пихква, что означает «смола», «липкая масса». А как раз в языке ливов, наиболее близких соседей, оно звучит так: «Пиисква» и тоже значит «смола», так
