угла, он поймал такси и назвал адрес.
– У кого-то из твоих знакомых есть такая бабушка? – с сомнением в голосе спросила она.
– Ни у кого, но должны же они существовать.
– Ага, инопланетяне тоже существуют.
Они пришли в свою квартиру и собрали вещи. Около двух часов ночи Рей и Маримар оказались в его старом пикапе, том, который остался от отца и который Рей обычно парковал на небольшой стоянке возле Ист-Ривер. Безвкусный череп висел на зеркале заднего вида рядом с деревянными четками, которые принадлежали его бабушке по отцовской линии.
– Слушай, не может быть, что старая ведьма умирает, – сказал Рей.
Маримар содрала заусенец до крови у ногтя большого пальца. Орхидея хлопнула бы ее по руке, если бы увидела. Двигатель завелся, и они влились в уличное движение.
– Скоро узнаем.
* * *
Татинелли старалась успокоиться и не уронить вазочку с мороженым, которая стояла у нее на животе.
Мороженое было четырех видов: фисташковое, вишневое с шоколадом, ревеневое с ванилью и сорбет из маракуйи. И единственным, что она могла переварить на восьмом месяце беременности. Олимпия в штате Орегон не отличалась теплой погодой, но в тот весенний день неизвестно откуда на город накатила волна жары, поймав в ловушку будущую мать и усердно работающий кондиционер.
Она откинула голову на подлокотник дивана и вздохнула.
Ребенок не толкался уже пару дней, и она перепробовала все, чтобы расшевелить его, потому что это затишье заставляло ее нервничать. Ее врач, молодой человек, который сам никогда не вынашивал ребенка, сказал Татинелли, что все, что она чувствует и не чувствует, – совершенно нормально. Но это был их с Майком первый ребенок (первый из многих, как она надеялась), и любые покалывание, боль или необычное состояние заставляли ее волноваться.
Татинелли Салливан, урожденная Монтойя, росла единственным ребенком, и, хотя у нее было много двоюродных братьев и сестер, в какой-то момент все уехали из дома, в котором выросли, и больше не возвращались.
Ей было трудно объяснить Майку, что это был за дом. Во что верили ее отец и бабушка. Это были бы истории об истинных желаниях и женщинах, гадавших по звездам, о скользких морских девах и зачарованных реках. О призраках, которые могут проникнуть в дом, если не насыпать достаточно соли. О феях, живущих в облике насекомых на холмах их родового поместья в Четырех Реках. О волшебных вещах. Невозможных.
Майк родился и вырос в Портленде. Он был высоким и жилистым до такой степени, что казалось, будто его растянули. Он играл в бейсбол и баскетбол в средней школе и каждое утро проезжал тридцать миль на велосипеде по лесным тропам. Лучшим в Майке было то, что он не менялся. Разбуди ее среди ночи, она без запинки перечислила бы все его ежедневные занятия.
Это было глупо, но на выпускном вечере в школе в Четырех Реках Татинелли загадала желание. Она не хотела многого. Она не была похожа на Маримар, требующую объяснений от мира, или на Рея, горевшего огнем и цветом, или на младших кузенов, которые хотели славы и денег. Она не была похожа и на своего отца, мечтавшего быть мэром города, больше не существовавшего.
Татинелли хотела хорошую жизнь, хорошего мужа и ребенка. Вот и все. Этого достаточно.
В момент, когда это желание сорвалось с ее губ, она впервые в жизни почувствовала волшебство, о котором говорила бабушка. Татинелли стала повсюду видеть знаки. Указывающие на Техас, кто бы мог подумать! В ту ночь она оставила письмо семье, уложила свои пожитки в чемодан, который ее мать покупала для путешествий по миру, и поднялась по крутой дороге, ведущей к шоссе. И за рулем первой машины, которую она увидела, внедорожника, сидела женщина, направлявшаяся в Техас.
Аннет, водитель, дала ей комнату на ночь и предложила работу. Внеся небольшую плату, девушка должна была привлекать людей к продажам интернет-услуг компании-провайдера под названием DigiNet. Татинелли, которая никогда ничем особо не интересовалась, справлялась прекрасно и через некоторое время образовала обширную сеть коллег в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет. Она даже отбила первоначальный взнос и сумела снять собственную квартиру-студию. Затем в один прекрасный день Аннет и DigiNet исчезли. Ни еженедельных встреч на кухне Аннет, ни машины у ее дома, ни подключения к Интернету. Татинелли пришлось идти пешком до торгового центра, чтобы вернуть подключение, и там, на стойке с аксессуарами для телефонов, она заметила табличку «Нужна помощь». Ей сразу же предложили работу.
Несколько недель спустя она познакомилась с Майклом Салливаном, который приехал из Портленда в командировку. Ему не нужны были три чехла для телефона и автомобильное зарядное устройство, но он все равно купил их. Он был очарован ее улыбкой, которая показалась ему слаще всего, что он когда-либо пробовал. У нее были большие раскосые глаза. Ее светло-каштановые волосы длинными витыми прядями спадали на стройную фигуру. Она производила впечатление лани, пытающейся перейти через автомагистраль I-10, и ему ужасно захотелось защитить ее, перевести на другую сторону.
Майк совершил самый импульсивный поступок в своей жизни – пригласил ее на свидание. Они пересекли парковку и зашли в итальянский ресторан, где подавали бесконечные тарелки с пастой. К пятому часу потребления фетучини «Альфредо» Майк извинился и пошел в ломбард через улицу, где опустошил свой сберегательный счет ради кольца с изумрудом. После чего вернулся в «Меццалуну».
Татинелли, конечно, сказала «да». Ее семья не понимала, почему они не могли подождать несколько лет, но большинство родных приехали на скромную свадьбу в лесу Орегона, где Татинелли Монтойя стала первой из своей семьи, взявшей новую фамилию. Татинелли Салливан.
Салливаны не верили ни в привидения, ни в семейные проклятия. Они использовали соль только в еде. Они никогда не получали штрафов за превышение скорости и всегда читали «положения и условия». Они никогда не дрались, не кричали и не носили цветов ярче пастельных. Они любили своего сына и любили Татинелли, даже если те были слишком юны для брака – это просто означало, что у них будет больше времени, чтобы быть вместе.
Ее бабушки не было на свадьбе, но Татинелли с детства знала, что Орхидея не покидает Четырех Рек. Возможно, потому что не может.
Теперь, беременная и страдающая от неожиданной жары, Татинелли не понимала, почему думает о бабушке, которую не видела два года с тех пор, как уехала из Четырех Рек. Дело не в том, что они не ладили. Но Татинелли всегда чувствовала себя в семье обособленной, отстраненной. Как если бы она любила что-то издалека и не нуждалась в том, чтобы стать его частью. Она хранила Четыре Реки в своем сердце, как и всех Монтойя.
У Татинелли Салливан был хороший
