- Что это?
- Пейте, не бойтесь, - ободрила мать Гелла. - Такое подадут вам только здесь.
Гретхен без возражений выпила незнакомый напиток. Он был приятен на вкус, чуть покалывал язык и небо.
- Вкусно, - похвалила она, решив, что это питье было достопримечательностью храма, и приготавливалось по какому-нибудь старинному рецепту, секрет которого хранили здешние служительницы.
- Теперь спать, - ласково приказала мать Гелла. - Вот и сорочка для вас.
Другая девушка внесла ночную рубашку и положила ее на кровать.
- Вам нужна помощь, чтобы раздеться?
- О, нет, благодарю вас, я справлюсь сама.
- В таком случае - доброй ночи, дитя моё.
Мать Гелла подошла и приложила раскрытую ладонь ко лбу Гретхен.
Оставшись одна, Гретхен быстро сняла с себя наряд, в который утром облачила ее Аманда. (Кто бы сказал тогда Гретхен, где она будет его снимать!) Накинув сорочку, Гретхен удивилась странному запаху, облаком охватившему ее. Он ни на что не был похож и как будто слегка пьянил. Но очень скоро улетучился, и Гретхен перестала думать о нем.
Глава сорок пятая
вещий сон в храме Геллы
Гретхен проснулась резко, как будто кто-то громко окликнул ее, широко открыла глаза и быстро села. Рядом никого не было. Она вскочила и, роняя одеяло, подбежала к дверям. Они были по-прежнему заперты изнутри так, как она сама закрыла их перед тем как лечь в постель - Гретхен не любила спать с незапертыми дверями. Прижав руки к груди, она в растерянности стояла посреди кельи. Потом медленно вернулась на кровать и села спиной к стене, зябко кутаясь в одеяло.
Неужели это был только сон?.. Неужели бывают такие сны, предельно наполненные реальностью? Если бы не эта запертая дверь... Но, кажется, она готова скорее поверить, что в этой келье имеется еще другая, скрытая дверь, чем в то, что все произошло только во сне. Или, может быть, ей хочется верить, что не сон?.. Нет, вовсе не хочется. "Это был сон, только сон, - как можно тверже сказала себе Гретхен. - Иначе, дорогая, твоя подозрительность приобретает дурной оттенок. Тебе придется рассказывать докторам о всеобщих заговорах и расставленных для тебя ловушках!"
Но мыслям этой твердости явно не доставало. Они странно путались, еще и теперь Гретхен не могла ощутить четкой границы между сном и явью. В точности такое же было с нею, когда она увидела во сне Немого Пастора... В том ужасном сне обрели конкретность ее смутные, неосознаваемые ощущения, что Тимотей Кренстон и Немой Пастор - один человек: разбойник снял маску и оказался Кренстоном. Тот сон безумно напугал ее, но он был вещим... Что происходит теперь? Как увязать видения сна с реальностью?!
Впрочем, образы из сна не ждали, когда Гретхен найдет им реальные аналогии. Пропуская самый первый вопрос: "Был это сон или все произошло в действительности?", они просто перетекали в реальность и заставляли ее искать ответы на другие вопросы, порожденные ночным видением. И теперь, слепо глядя в темноту, Гретхен тщилась верно вписать все ответы в эту ирреальную головоломку...
Зачем он поступил с нею так...
Если бы речь шла не о Ларте, она бы нашла продолжение слову "так". Но с именем Ларта у нее отчаянно не вязались определения лживости, коварства, подлости...
...Едва проснувшись, и не придя в себя, она была ошеломлена, парализована его жадными поцелуями, словами, руками...
Если ничего этого не было, почему вопреки нравственным терзаниям, память тела предельно однозначна: отзвуки восхитительных ласк и сладостного блаженства все еще переполняют его. И даже теперь, стоит только закрыть глаза, она снова слышит голос...
Полный любви, он шептал ей слова, пленяя надежнее всяких пут, пробуждая упоительную чувственность. Он завораживал так, что и тень сомнения не касалась Гретхен, для нее просто не было ничего, кроме любимого, его нежности, его голоса, и все было так естественно... для сна. Или, приди он к ней в действительности, она бы точно так же обо всем забыла?..
И снова она приходила к вопросу "зачем?" Зачем воровски пробираться потайной дверью, когда она сама открыла бы для него любую дверь? Зачем он привез ее на этот остров? Только для того, чтобы тайно овладеть ею?.. И бессознательно Гретхен складывала оправдания Ларту: Вершитель - что знает она про него?... По каким законам он должен жить? Чего больше в этом высоком звании - почета или тягостных обязательств?
Обхватив плечи руками, Гретхен просидела до рассвета. Она снова и снова проживала это странное свидание... "Любимая моя, - шептал он, - мое вечное желание, мой горький запрет..."
- "Почему запрет, любимый?" - на короткий миг огорчалась она, но уже в следующее мгновение задыхалась от переполнявшей ее нежности, забывала себя в его объятиях, растворялась, утрачивала себя, и обретала несравнимо больше, сливаясь с любимым в одно... Утомленная сладостной негой, она чувствовала, что погружается в дрему - и последним чувством было блаженство от мысли: "Какое счастье засыпать и всем своим существом чувствовать: вот он любимый мой!" Прижиматься к прекрасному, желанному телу и как сладко играть в недоверие: "Я проснусь, и он будет по-прежнему рядом... Неужели?"
А потом пришло пробуждение... и рядом никого не было...
Глава сорок шестая
утренняя беседа с настоятельницей
В двери постучали, и Гретхен открыла глаза. Она все так же сидела, прижимаясь спиной к стене. В оконце утренне голубело небо, и в комнате сумрак ночи сменился неярким сероватым светом. Но, кажется, прошло не более получаса... Снова раздался негромкий стук. Ах! Ведь этот стук и разбудил ее! Гретхен быстро встала и заторопилась открыть задвижку, но легкое головокружение заставило ее ухватиться за спинку кровати и подождать, когда оно пройдет.
Она и сама не знала, кого ожидала увидеть за дверью, но при виде матери Геллы, у нее вырвался вздох облегчения.
- Доброе утро, милое дитя, - мать Гелла переступила порог. - Сладко ли спалось вам? Но что с вами, моя дорогая? Вы как будто расстроены, бледны?
- Нет, я ничем не расстроена... Я встала слишком быстро, и закружилась голова. Но это пустяки. Уже и прошло все.
- Я спрашиваю о том, что не прошло, - с улыбкой проговорила мать Гелла, но глаза ее смотрели слишком пронзительно. Она положила свою ладонь на лоб Гретхен и чуть подержала так - Гретхен прислушалась к себе, потому что ощущения смутили ее: неужели одно прикосновение теплой ладони прогнало ночную смутность разума? И от сонливости следа не осталось. Сознание сделалось на удивление ясным, как будто прохладный сквознячок унес прочь клочья серого тумана-дурмана.
- Гретхен! - напомнила о себе мать Гелла.
- Скажите... можно ли проникнуть сюда не через эту дверь, а иным способом?
- Человеку - нет. Птице достаточно и оконца. А дух и сквозь каменные стены пройдет.
- Дух? - вздрогнула Гретхен. - Нет...
- Хотите сказать, это был не дух?
- Нет, - покачала головой Гретхен и вскинулась: - Откуда вы знаете?
- Потому что я сама навела на вас этот сон, милая.
- Сон?.. Зачем?!
- Я объясню. Если вы назовете имя того, кто пришел в ваш сон.
- Нет!
- Ведь это был только сон.
- Я не могу...
- Потому что это был самый дорогой вам человек?
Гретхен едва заметно кивнула. Мать Гелла положила руку ей на голову, тихонько провела по волосам.
- Я вижу его имя в вашем лице, в ваших глазах. Хотите, - назову?
Гретхен замотала головой и медленно подняла лицо, заливаясь румянцем.
- Теперь я и сама вижу, почему кому-то пришло в голову назвать вас Жемчужиной Целомудрия, - рассмеялась мать Гелла.
- Вы смеетесь над моей испорченностью, - краснея до слез, проговорила Гретхен.
- О, боги! - весело проговорила жрица. - Кажется, нужно сказать на Круге Семи, что жизнь в нашем обществе ни в чем не изменила вас!
Гретхен виновато опустила голову, хотя упоминание о Круге неприятно кольнуло сердце.
Мать Гелла взяла ее лицо в ладони и снова подняла к себе.
- Ах, Гретхен! Очаровательное, бесхитростное, чистое дитё! Я рада, что узнала вас ближе. Вы достойна счастья, Гретхен. Сегодня вы встанете лицом к лицу со своей судьбой, и я уверена - будете счастливы.
Подойдя к двери, жрица толкнула ее, и в комнату внесли платье.
- Наденьте его, Гретхен. Сегодня утром Вершители ждут вас.
Глава сорок седьмая
начало долгого разговора: Гретхен отвечает на вопросы
Смятение Гретхен достигло предела, опора уходила из-под ног - она опять осталась одна и не понимала, что происходит. Ее неприятно удивило, как быстро мать Гелла утратила к ней всякий интерес - другая служительница проводила ее от храма до берега, где Гретхен уже ждало судно, но на его палубу Гретхен ступила в одиночестве. А когда через час оно подошло к пристани, Гретхен встречал незнакомый юноша, и теперь этот незнакомец сопровождал ее на встречу с Вершителями.
Все эти обстоятельства выбивали Гретхен из колеи, и было еще одно, и, может быть, самое важное для нее - сейчас она лицом к лицу встретится с Вершителем Лартом (Гретхен еще не знала его в этом качестве), и он станет решать ее судьбу... Только одно это лишало Гретхен так необходимой ей сейчас выдержки и путало мысли. Она горько предчувствовала, с какой неотвратимостью представится ей случай ощутить пропасть между ним и ею. И одновременно лихорадочно и бесплодно терзала себя вопросами: "Зачем они опять призывают меня, повелители миллионов судеб? Что собираются сообщить? Как они могут знать мою судьбу?"
