Раиса Крапп - Прикосновение звёзд

Раиса Крапп

Прикосновение звёзд

любовный роман

Книга первая

Глава первая

о том, как горько несчастливое замужество,

о маленьких радостях и о цене, которую за них приходится платить

Новое утро возвестило наступление еще одного дня в бесконечной череде однообразных будней. Веселое солнце било в щель неплотно задернутой тяжелой шторы. Яркий луч упал на юную баронессу Ланниган, и она заслонилась рукой она не любила яркого солнца, от него болела голова.

Пора было спускаться к завтраку, хотя одна мысль о еде вызвала у нее тошноту. Или то была мысль о бароне? Но упаси Боже выйти к столу позже него! Лучше уж не давать ему повода придраться и с самого утра устроить ей скандал - может быть, ему будет лень выискивать другую причину. А если совсем повезет - завтрак пройдет в молчании.

Барон вошел в столовую на двадцать минут позже обычного. Все это время Гретхен в привычным состоянии терпеливой отрешенности сидела за своим краем стола перед пустыми приборами.

- Доброе утро, сударь, - Гретхен встала, приветствуя его.

Барон буркнул что-то нечленораздельное, хотя, возможно, он только прочистил горло. Слуги - едва заслышали шаги хозяина - засуетились, изо всех сил стараясь произвести впечатление озабоченной деловитости. Барон Ланниган залпом осушил бокал вина, крякнул и со звоном поставил его на стол. Слуга немедленно наполнил бокал снова.

Почти половина завтрака прошла в молчании. Потом Ланниган проговорил, одновременно обсасывая куриную косточку:

- Баронесса, вы, конечно, помните, что этот надутый индюк граф Ларпосе дает сегодня бал?

- Да, сударь. Вы вслух читали письмо с приглашением.

- В таком случае, извольте быть готовы к шести часам.

- Вы собираетесь поехать?..

- Разумеется!

- Я хотела бы остаться дома, - робко попросила Гретхен. - Позвольте мне...

- Нет! - раздраженно прозвучало на другом конце стола. - Сегодня вы будете от души веселиться. И без того в обществе складывается мнение, что я слишком оберегаю вас от него. Мне эти разговоры ни к чему. Сегодня все должны увидеть, что вы - счастливая и беззаботная любимицы фортуны. Вы поняли, чего я жду от вас?

- Да, сударь, - едва слышно обронила Гретхен.

- Что вы там мямлите? - снова раздражась, громко проговорил барон Ланниган.

- Да, сударь, - поспешно повторила Гретхен. - Но у графа Ларпосе маскарад... У меня нет подходящего платья.

- О, Создатель, неужели у тебя не нашлось для меня ничего лучше, чем эта безмозглая курица! Разумеется, я позаботился о вашем платье! Его доставили еще вчера. Я пришлю вам его в комнату, когда придет время. И рекомендую оставить дома вашу обычную кислую мину.

На глаза Гретхен навернулись слезы, и чтобы супруг не заметил их влажного блеска, она поспешно опустила глаза. К счастью, у барона не было сегодня настроения изводить супругу, и все оставшееся до конца завтрака время он игнорировал ее присутствие.

Что барон действительно хорошо умел делать, так это пускать пыль в глаза. Баронесса Ланниган была очаровательна в наряде индийской принцессы! Дорогие шелковые ткани окутывали ее тонкий стан. В многочисленных украшениях искрились драгоценные камни. Золотые браслеты, усыпанные самоцветами, звенели на запястьях и щиколотках. В прическе светились нити жемчуга. Ясно было, что для барона Ланнигана нет большего удовольствия, чем выполнять любое желание юной супруги, даже не высказанное. И лишь одна Гретхен знала истинную цену и предупредительности барона, и его радушной улыбке, которой он одаривал окружающих. Сама она едва ли могла бы сказать, что за камни блистают в ее диадеме, настолько убил в ней супруг возможность и умение радоваться, наслаждаться удовольствиями жизни.

С губ ее не сходила улыбка. Но ведь никто не знал, что улыбка эта возникла, как по мановению волшебной палочки, когда, подавая руку выходящей из экипажа супруге, Ланниган прошипел: "Улыбайтесь, черт вас побери!" А обычная болезненная бледность, которая могла напомнить, что счастье молодой женщины отнюдь

не безоблачно, сегодня скрывалась под причудливой маской.

Улыбка сияла, а Гретхен благодарила Бога, что глаза ее укрыты в тени маски.

Маскарад вошел в фазу озорного веселья. Оживленный шум, присущий лишь беззаботной, праздничной, маскарадной сутолоке, повис над пестрой толпой. Зажигательные мелодии так и звали пуститься в пляс. Представители благородных сословий с удовольствием отплясывали танцы, более подобающие крестьянским праздникам - в другое время дамы и господа брезгливо и недоуменно скривились бы, пригласи их кто сплясать котунью. Но сегодня можно было то, что завтра будет уже нельзя. Сегодня можно было хохотать от души, забыв, что надлежит сдерживать буйное проявление чувств. Взрывы смеха слышался в обеденной зале, где длинные столы были уставлены напитками и закусками. Там шло шутливое состязание острословов. Граф Ларпосе едва ли мог рассчитывать остаться неузнанным под своей маской - этого завзятого шутника его меткие экспромты выдали бы в любом костюме.

Гретхен пользовалась успехом, и в кавалерах для танцев недостатка не испытывала. Все как один пытались угадать ее имя, но Гретхен, одаривая партнера улыбками, не испытывала большого удовольствия от их галантных ухаживаний. Она не могла забыть, что скоро все закончится, что этот праздник, веселье, радость не принадлежат ей. Она здесь, потому что так надо Ланнигану, и не более.

А она обожала танцевать и веселиться. Правда, кажется, что это было вечность назад. Тогда Гретхен могла танцевать всю ночь напролет и не чувствовать усталости. Бальные туфельки приходили в негодность и к следующему балу нужны были новые... Да полно, Гретхен, было ли это? Может быть ты вспоминаешь прекрасный сон? Барон совсем редко вывозил ее в свет. Несколько раз в доверительной беседе с кем-либо из соседей он с глубокой, сдержанной печалью поведал о своем горе - его юная, любимая супруга неизлечима больна. Таким образом, общество знало, что именно болезнь, а не барон, разумеется, была причиной уединенного образа жизни баронессы Ланниган.

Пестрые наряды весело мелькали между деревьями сада. Вечерело, и в саду зажглись яркие газовые фонари. Но когда совсем стемнело, фонари вдруг погасли, а гости устремились из залов наружу - распорядитель объявил, что с минуты на минуту они получат возможность насладиться неповторимой красотой фейерверков.

Оживление, вызванное известием, стихло, не стало смеха и шумных голосов - все притихли в ожидании зрелища. И все же - показалось - огни вспыхнули неожиданно. Ослепительные молнии взвились с земли в небо и рассыпались фантастической красоты соцветиями. Красные, белые, зеленые, голубые букеты расцвели на черном бархате ночного небосвода. Звезды померкли, затмившись скоротечной красотой. Молчание ожидания вмиг сменилось восхищенными вскриками, возгласами восторга. А огни фейерверка взрывались в вышине, чтоб осыпаться огненным дождем, меркли, но навстречу им устремлялись новые огненные росчерки, чтобы расцветить небо еще более изумительным рисунком. На фейерверк нельзя было насмотреться, пресытиться им. И когда с треском разорвался последний заряд, выпустив сотни маленьких ослепительных шаров, люди в саду и перед домом еще смотрели в небо с ожиданием. Но снова зажглись фонари, означая конец дивного зрелища. Гости оживились, стали делиться впечатлениями друг с другом, снова зазвенел смех, из дома донеслись звуки музыки - маскарад продолжался, гостей ждали новые удовольствия и сюрпризы.

Первым сюрпризом - сразу после фейерверка - стало появление некоего загадочного персонажа. На лице его не было маски, тем не менее, не представлялось возможным угадать, кто облекся в загадочный костюм. Его фигура оставляла впечатление мощи, хотя была совершенно скрыта платьем из темно-синего шелка. Любопытствующим для обозрения оставались кисти рук, да на лице - узкая полоска глаз. Кого он представлял? Араба? Эфиопа? Его странный облик привлекал внимание в маскарадной пестроте. Да он, пожалуй, и сам хотел заинтриговать общество. Глаз не мог скользнуть мимо него. Мало того, что его темное платье резко контрастировало веселой цветистости праздника, сам он со скрещенными на груди руками медленно шел сквозь толпу, возвышаясь над нею. Веселье обтекало его, не затрагивая.

Он остановился поодаль от Гретхен и повернулся лицом к залу. Она обратила на него внимание, едва он оказался в поле ее зрения. Гретхен с интересом рассматривала таинственного незнакомца, уверенная, что маска надежно скрывает ее любопытство. И она тоже тщетно спрашивала себя, кто мог прятаться под столь загадочным костюмом. Когда она пришла к выводу, что это не может быть никто из знакомых, глаза незнакомца вдруг остановились на ней, и Гретхен поспешно отвела взгляд, будто он мог проникнуть под ее маску.