Директор (входит). Никому не дозвониться. Никто ничего не знает. Там выгоняют, здесь поздравляют. Буду действовать на свой риск и страх. В конце концов – не такой уж классик. Не хочет – не надо. Юбилянский! То есть тьфу – Могилянский!
Могилянский (входя). Здесь.
Директор. Объявите публике, что юбиляр срочно уехал для изучения жизни в отстающие районы Центральной черноземной области.
Могилянский. Так он же здесь, его могут увидеть.
Директор. Не важно. Его все равно почти никто не знает. Тоже писатель. Безбилетный пассажир. Уберите его портрет, давайте звонки, и пусть играет оркестр.
Могилянский убирает портрет, оркестр ремесленников играет вальс.
Могилянский. С таким юбилеем можно нажить себе порок сердца. Гораздо спокойнее хоронить! Смотрите – вдова. То есть, я хотел сказать, жена. Идет жена юбиляра. Мать юбиляра, дочь юбиляра.
Входят Корнеплодова, бабушка и Вера.
Еще раз здравствуйте, Софья Ивановна. Ну как вам нравятся пальмы?
Корнеплодова. Он тут? (Видит Надю.) А, Надька! Нашла. Где отец? Говори!
Надя. В приемочной комиссии.
Корнеплодова. Кто велел?
Надя. Пойми, мамочка… Хоть раз в жизни…
Корнеплодова. Я спрашиваю: кто велел? Замолчи. Все ясно. Каяться пошел? Я знаю, что ты его уговорила, отвратительная девчонка. Рано ему еще каяться! Когда надо будет, я ему сама скажу. А ну, где этот самый консилиум? Здесь, что ли?
Надя. Мамочка, что ты хочешь сделать?
Корнеплодова. Не задавай идиотских вопросов. (Распахивает дверь.) Евтихий, иди сюда! (Наде.) А с тобой я еще поговорю. (Корнеплодову.) Евтихий, кому я говорю! Сию минуту иди сюда.
Мартышкин (видный в открытую дверь, продолжает свое выступление)…могу продемонстрировать еще один шедевр: «Митрич потянул Васку за упругие груди и хлобыстнул по уху тальянкой». Хаханьки! Одним словом, дырка от бублика!
Корнеплодова. Вы! Прекратите это издевательство над известным писателем и общественным деятелем. Иначе я буду звонить в Совет Министров. Ишь как расходились. Добролюбовы! Евтихий, почему ты здесь, а не на своем юбилее? Это тебе не компания. Твое место в президиуме на трибуне.
Корнеплодов. Юбилея не будет.
Корнеплодова. Кто выдумал эту дичь?
Корнеплодов. Я решил…
Корнеплодова. Никому не интересно, что ты решил. Вот еще новости. (Кричит в дверь.) Вопрос о Евтихии Федоровиче снимается!
Сироткин-Амурский. Однако позвольте…
Корнеплодова. Не позволю. Не нуждаемся.
Сироткин-Амурский. Почему же?
Корнеплодова. Потому, что членский билет – вот! (Вынимает из сумки и показывает билет.) Вам это ясно? Вопрос исчерпан.
Сироткин-Амурский. Это не существенно.
Корнеплодова. Может быть, для вас не существенно, а для нас даже очень существенно. А теперь можете идти и продолжать заседание.
Сироткин-Амурский. И продолжим!
Корнеплодов. Мой членский билет? Где ты его откопала?
Корнеплодова. Совершенно случайно обнаружила в «Диалектике природы» Фридриха Энгельса, которую я тебе купила пять лет назад специально для того, чтобы ты изучал диалектический материализм, а ты вместо того, оказывается, дрых у себя на диване? Но это особ статья. А теперь ступай в артистическую, умойся, причешись и надень галстук.
Корнеплодов. Нет, нет. Я это все отменил.
Корнеплодова. Пока не нашелся билет, а теперь…
Корнеплодов. Не имеет значения. Не хочу, не пойду.
Корнеплодова (грозно). Что? Ну это мы еще посмотрим. Кто здесь ответственный по юбилею?
Директор. Я.
Корнеплодова. Так что же вы стоите и ничего не делаете? Вы видите, что юбиляр нервничает? Проводите юбиляра в артистическую и не выпускайте, пока я не дам указания.
Корнеплодов. Софья!
Директор. Идите, уважаемый, и не раздражайте вашу супругу. Она знает, как лучше.
Корнеплодова. Ступай! (Директору.) Обеспечьте ему черный кофе с сахаром и лимоном. Заприте дверь и захлопните форточку, чтобы его там не продуло. Вы, персонально, отвечаете за его здоровье. (Корнеплодову.) Ну, что же ты не идешь? Ступай!!!
Корнеплодов (тяжело вздыхая). Ох, господи боже мой!
Надя. Папа, не смей этого делать!
Корнеплодов и директор уходят.
Корнеплодова. Замолчи. Я еще с тобой поговорю. Почему такие маленькие пальмы? А где портрет Евтихия Федоровича?
Могилянский. Юбиляр сами приказали снять.
Корнеплодова. А вы его больше слушайтесь! (Наде.) Это все ты, дрянь, наделала! Ставьте портрет сюда. Не сюда, а туда. Посредине. Вот так. Где места для семьи юбиляра? Вот эти? Это неуважение к юбиляру. Поставьте в президиуме кресла для жены и матери юбиляра.
Могилянский. Вот это настоящая хозяйка. Будет исполнено. (Ставит кресла.)
Корнеплодова. Антонина Прокофьевна, садитесь, не стесняйтесь. Поправьте платок.
Могилянский. Украшение президиума. Сказительница.
Корнеплодова. А ты, Вера, садись в первый ряд. У нее есть муж, научный работник, но он, к сожалению, не может присутствовать, так как захворал.
Могилянский. Я понимаю, сгорел на работе.
Корнеплодова. Надя, садись здесь.
Надя. Мама, я не могу участвовать в этой комедии.
Корнеплодова. Тебя не спрашивают.
Надя. Я уйду.
Корнеплодова. Только после торжественной части. (Могилянскому.) Она готовится к экзаменам и очень измоталась.
Бурьянов (входит). Что? Нашелся билет?
Корнеплодова. Нашелся, Мишенька, нашелся.
Бурьянов. Софья Ивановна! Поздравляю! От всего сердца!
Корнеплодова. Спасибо, родной!
Бурьянов. Вы себе не можете представить, как я волновался, мамочка, что я переживал.
Корнеплодова. Очень представляю.
Бурьянов. Стало быть, теперь все в порядке? И участок в зеленой зоне?
Корнеплодова. И участок в зеленой зоне, и новая дача. Теперь не уйдет. У нас ветеринар временно выбыл из строя, так не съездишь ли, Мишенька, завтра в управление к Сироткину?
Бурьянов. С восторгом! Я этому самому Сироткину-младшему залью сала за шкуру. У меня мертвая хватка.
Корнеплодова. Спасибо, Мишенька. Садись рядом с Надеждой.
Бурьянов. Что же ты молчишь, Надюшка, ничего не говоришь?
Надя. Мама. Я не могу больше… Я… я его сейчас ударю.
Корнеплодова. Кого? Мишеньку? За что?
Надя. Если бы ты только слышала, какие мерзости он только что, вот здесь, сию минуту, говорил про папу, про нас всех!..
Корнеплодова. Что? Небось отмежевывался?
Бурьянов. Отмежевывался, Софья Ивановна.
Корнеплодова. Ну и правильно сделал. Зачем ему голову зря под топор класть? Так умные люди не делают. Цени его, Надя. Он у тебя умный. Он далеко пойдет. Тебе повезло. Это не ветеринар.
Надя. Мама, я не могу… Я задыхаюсь… Я умру, умру сейчас… от стыда и от отчаяния!..
Корнеплодова. Веди себя прилично в общественном месте. Не умрешь. Еще благодарить будешь. А пока – садись, я тебе приказываю!
Бурьянов. Слышишь, Надюшка, что мама говорит? Ну, дай лапку!
Надя. Не смей ко мне прикасаться! Если ты только ко мне прикоснешься…
Бурьянов. То что будет?
Надя. Пошел вон! Дурак! Ничтожество!
Корнеплодова. Надежда!
Надя. Замолчи! Я ухожу от вас навсегда. А тебе – вот! (Бьет Бурьянова по лицу.) Очень хорошо!
Корнеплодова. Однако!
Бурьянов. Обойдется! Если бьет – значит, любит!
Играет музыка.
Могилянский. Я восхищен вашим туалетом. Вы похожи на вдовствующую императрицу. Прикажете начинать?
Корнеплодова. Начинайте.
Входит публика.
Ольга Николаевна (вбегает с цветами). Софья Ивановна, роднуша. Я чуть не опоздала. Что? Нашелся билет?
Корнеплодова. Нашелся, лапушка, нашелся.
Ольга Николаевна. Ну, теперь все ваши враги подавятся.
Корнеплодова. Уже подавились.
Ольга Николаевна (подает цветы). Это вам. Лично вам, как подруге и вдохновительнице нашего дорогого, всеми любимого писателя.
Корнеплодова. Спасибо, солнышко! Садитесь на место ветеринара. Здесь вам будет хорошо, близко. На Евтихия Федоровича надо смотреть вблизи. (В публику.) Граждане, тише. Что же ты не идешь?
