Комически изобразив „безчеловечье“ среды, Гоголь тем самым „очеловечил“ ее жертву (традиционного героя — чиновника), разрешив таким образом ту задачу, которая стояла тогда не перед ним одним, а перед всей русской литературой.
Идея социальной среды приобретала как раз в те годы особое значение в мировоззрении Белинского. Ее же выдвигала одновременно „Шинель“ как новый объект художественно-сатирического изображения современного города. Отсюда вся исключительность роли этой повести, наравне с литературными манифестами Белинского, в образовании и развитии „натуральной школы“ 40-х годов.
Критические отзывы современников Гоголя о „Шинели“ немногочисленны. Белинскому не удалось сколько-нибудь подробно высказаться о „Шинели“. Впрочем, он первый отметил в ней, еще до выхода ее в свет, „одно из глубочайших созданий Гоголя“ (в статье 1842 г. „Библиографическое известие“; см. Соч. Белинского, VII, стр. 325, 606). В другой его статье (в рецензии на „Сочинения Николая Гоголя“ в „Отечественных Записках“ 1843 г.) сказано, что „Шинель“ есть новое произведение, отличающееся глубиною идеи и чувства, зрелостью художественного резца“ (т. VIII, стр. 90). Говорится о „Сочинениях Николая Гоголя“ и в обзоре литературы за 1843 год, но опять лишь вскользь: более подробный разбор их Белинский и здесь откладывает до „особой статьи“, которая не была, однако, написана. И дальнейшие его отзывы о „Шинели“ совершенно поэтому случайны. (См. соч. Белинского, т. IX, стр. 238–239 и др.)
Отзыв Шевырева (в рецензии на „Петербургский сборник“ Некрасова) любопытен только указанием на возможность зависимости „Шинели“ от „Демона“ Павлова: „Павлов, в порыве раздраженной сатиры… изобразил в своем „Демоне“ всё нравственное униженье, до которого могла дойти эта жертва общественных условий… Может быть „Демон“ вызвал Гоголеву „Шинель“. — См. „Москвитянин“ 1846, кн. I.
К 1847 г. относится первый из отзывов о „Шинели“ Аполлона Григорьева: „В образе Акакия Акакиевича поэт начертал последнюю грань обмеленья божьего создания до той степени, что вещь, и вещь самая ничтожная, становится для человека источником беспредельной радости и уничтожающего горя…, волос становится дыбом от злобно-холодного юмора, с которым следится это обмеление“. — См. Собрание сочинений Аполлона Григорьева под ред. В. Ф. Саводника, вып. 8-й, М., 1916 стр. 9. — Позже Ап. Григорьев не раз сближал именно с „Шинелью“ односторонность „школы сентиментального натурализма“, — так он называл Достоевского и его последочателей. — См. указанное изд., стр. 26–27; см. также Полное собрание сочинений Ап. Григорьева, I, Пгр., 1918, стр. 151–152; Ап. Григорьев „Воспоминания“, изд. Academia, 1930, стр. 318; „Н. В. Гоголь. Материалы и исследования“, под ред. В. В. Гиппиуса, 1936, стр. 252–253.
Чернышевский посвятил „Шинели“ особый экскурс в статье „Не начало ли перемены?“ (1861 г.), посвященной „Рассказам Н. В. Успенского“ и трактующей о реалистическом изображении „народа“, „без всяких прикрас“.
„Упоминает ли Гоголь о каких-нибудь недостатках Акакия Акакиевича?“ спрашивает Чернышевский: „Нет, Акакий Акакиевич бесусловно прав и хорош; вся беда его приписывается бесчувствию, пошлости, грубости людей, от которых зависит его судьба. Как пошлы, отвратительны сослуживцы Акакия Акакиевича, глумящиеся над его беспомощностью! Как преступно невнимательны его начальники, не вникающие в его бедственное положение, не заботящиеся пособить ему! Акакий Акакиевич страдает и погибает от человеческого жестокосердия. Так подлецом почел бы себя Гоголь, если бы рассказал нам о нем другим тоном“. „Но Акакий Акакиевич имел множество недостатков… Он был круглый невежда и совершенный идиот, ни к чему неспособный. Это видно из рассказа о нем, хотя рассказ написан не с той целью. Зачем же Гоголь прямо не налегает на эту часть правды об Акакие Акакиевиче?.. Мы знаем, отчего. Говорить всю правду об Акакие Акакиевиче бесполезно и бессовестно, если не может эта правда принести пользы ему, заслуживающему сострадания по своей убогости. Можно говорить об нем только то, что нужно для возбуждения симпатии к нему. Будем же молчать о его недостатках… Таково было отношение прежних наших писателей к народу. Он являлся перед нами в виде Акакия Акакиевича, о котором можно только сожалеть, который может получать себе пользу только от нашего сострадания… Читайте повести из народного быта г. Григоровича и г. Тургенева со всеми их подражателями — всё это насквозь пропитано запахом „шинели Акакия Акакиевича“. — См. Соч. Чернышевского, VIII, Пгр., 1918.
Коляска. I. Источники текста а) Печатные
С — „Современник“ 1836, том первый, стр. 170–190. Гоголь.
П — Сочинения Николая Гоголя. Том третий. СПб., 1842.
Тр — Сочинения Гоголя. Том третий. М., 1855.
ЦД — Цензурное дело о „Коляске“ с перечнем измененных цензурою мест. Архив Пушкинского Дома (Института литературы) Академии Наук СССР.
б) Рукописные
РМ6 — Записная книга Гоголя. Публичная библиотека СССР им. В. И. Ленина в Москве, листы 7, 8 и часть 9-го. Черновая редакция повести.
В настоящем издании печатается по „Современнику“ с поправками по РМ6, П, Тр и ЦД.
II.
„Коляска“ впервые была напечатана в первой книге пушкинского „Современника“, вышедшей в апреле 1836 г. (цензурное разрешение от 31 марта). Рукопись, с которой печаталась повесть в „Современнике“, до нас не дошла. Сохранилась лишь первоначальная черновая редакция (РМ6).[48]
В третьем томе Сочинений Гоголя изд. 1842 г. „Коляска“ перепечатана с небольшими стилистическими изменениями; текст „Современника“ почти в точности повторен и в издании Сочинений Гоголя 1855 г.
Время написания „Коляски“ определяется положением ее первоначальной редакции в РМ6, куда Гоголь начал вносить свои записи с 1835 г. Непосредственно за „Коляской“ следует текст наброска исторической драмы „Альфред“, а несколько дальше (на листе 16) — рецензия на пьесу Загоскина „Недовольные“, вышедшую в начале 1836 г. Поскольку, таким образом, основной материал тетради относится к концу 1835 и началу 1836 гг., следует и первоначальную редакцию „Коляски“ отнести не ранее чем к середине 1835 г. В начале октября 1835 г. повесть была Гоголем закончена и передана Пушкину — для проектировавшегося, но не осуществленного альманаха. Так, уже в письме от первой половины октября Пушкин сообщал П. А. Плетневу из Михайловского: „Спасибо, великое спасибо Гоголю за его Коляску, в ней альманах далеко может уехать, но мое мнение: даром Коляски не брать, а установить ей цену: Гоголю нужны деньги“.[49]
Самое обращение Пушкина по поводу „Коляски“ к Плетневу вызывает предположение, что рукопись ее была переслана в Михайловское Плетневым и прочтена Пушкиным непосредственно перед написанием письма. Гоголь 1 сентября 1835 г., т. е. за несколько дней до отъезда Пушкина в Михайловское, вернулся в Петербург из своей поездки на юг. Вероятнее всего, что вписанная раньше, в черновой редакции, в тетрадь РМ6, повесть была закончена и переписана для печати в течение сентября 1835 г., после возвращения Гоголя в Петербург, и в начале октября передана, для помещения в альманахе, Пушкину. Так как предполагавшийся альманах не состоялся, то „Коляску“ Пушкин и напечатал в „Современнике“.
В виду значительного различия между первоначальной редакцией „Коляски“ и текстом, напечатанным в „Современнике“, текст РМ6 помещается в настоящем издании в разделе „Другие редакции“. (См. стр. 462). Ссылки на эту редакцию в Вариантах даются лишь в тех случаях, когда они необходимы для обоснования принятого в основном тексте чтения.
Первоначальная редакция „Коляски“ занимает в РМ6 четыре страницы: листы 7 и 8 и верхнюю половину лицевой страницы 9-го листа. Текст „Коляски“ не озаглавлен, написан убористым почерком с рядом помарок и поправок, в несколько приемов (вероятнее всего, в 3–4). После 9-го листа — следы вырезанных страниц; нижняя лицевая сторона 9-го листа и оборот его остались незаполненными. На обороте 6-го листа записаны две строчки, относящиеся к тексту 7-го листа: „да какой-нибудь помещик в нанковом сюртуке тащился вместе <с> своими мешками в какой-<то> полубрычке и полуповозке на гнедой кобыле с бегущим лошаком“. Эта фраза должна, судя по соответствующему месту первопечатного текста, предварять следующее место черновой редакции: „Самая рыночная площадь имеет немного печальный вид“ (см. стр. 462); однако, включение ее в текст не представляется возможным, в виду явной бессвязности, которая получилась бы в этом случае.
Несмотря на то, что черновая редакция „Коляски“ дважды публиковалась — Н. Тихонравовым в „Сборнике общества любителей российской словесности на 1891 год“, М., 1891, и В. Шенроком (Соч., 10 изд., VI), текст обеих публикаций страдает неточностями; кроме того в них не учтены зачеркнутые Гоголем варианты.
