кричит, значит что-то пошло наперекосяк. У этой бедной овечки из промежности свешивались два маленьких копытца. Она лежала на боку и тяжело дышала, выкатив на меня один плоский черный глаз, а потом просто сдалась.
Ну вот что, никто не должен был умереть во время моего дежурства, хотя бы потому, что я знал: управлявшие лагерем нацисты заставят меня хоронить треклятую скотинку. Поэтому я распихал других овец, встал на колени, схватился за узловатые скользкие копытца и потянул за них, а роженица заорала, как закричит любая мать, у которой отнимают ребенка.
Ягненок появился наружу со сложенными наподобие швейцарского армейского ножа ножками. На голове у него был серебристый мешок, который на ощупь напоминал внутреннюю сторону щеки, если провести по ней языком. И он не дышал.
Ни за какие коврижки я не собирался брать в рот его морду и делать ему искусственное дыхание, но я разорвал ногтями кожистый мешок. И оказалось, только это и было нужно. Через минуту ягненок разогнул свои ноги-прищепки и стал тихо верещать, призывая мать.
В то лето на ферме родилось, наверное, штук двадцать ягнят. Но каждый раз, проходя мимо загона с молодняком, я легко мог найти в толпе своего. Он был похож на всех остальных, за исключением того, что двигался более пружинисто, и у него всегда маслянисто блестела под солнцем шерстка. А если удавалось застать его в момент относительного покоя и заглянуть ему в глаза, зрачки у него становились молочно-белыми — верный знак того, что он достаточно долго бродил на той стороне и помнил, чего лишился.
Я рассказываю вам это потому, что, когда Кейт наконец пошевелилась на больничной койке и открыла глаза, я понял: одной ногой она уже тоже перешла на другую сторону.
— О боже, — слабым голосом произносит Кейт, увидев меня. — В конце концов я оказалась в аду.
Я нагибаюсь вперед, сидя на стуле, и складываю руки:
— Ну, сестренка, теперь ты знаешь, меня не так легко убить. — Привстав, я целую ее в лоб и на секунду задерживаю на нем губы. Как это матери умеют таким способом определять температуру? Я почувствовал только близкую утрату. — Как дела?
Кейт улыбается мне, но это как рисунок в мультике, когда видишь вещи, висящие в Лувре. Не могу разобраться без оригинала, но что-то тут не так..
— Шоколадно, — говорит она. — Чему я обязана чести видеть тебя?
«Тому, что тебе недолго здесь осталось», — думаю я, но не говорю ей этого.
— Оказался поблизости. К тому же в этой смене работает такая бедовая медсестрица.
Кейт звонко смеется:
— Боже, Джесс! Я буду скучать по тебе.
Она произносит это с такой легкостью, что, кажется, мы оба удивляемся. Я сажусь на край кровати и глажу пальцем маленькие выпуклые квадратики на одеяле.
— Знаешь, — начинаю я зажигательную речь, но она кладет ладонь на мою руку.
— Не надо. — Потом глаза ее оживают, всего на миг. — Может быть, меня ждет реинкарнация.
— Как Марию-Антуанетту? [36]
— Нет, это случится в будущем. Думаешь, это безумие?
— Нет, — честно отвечаю я. — Думаю, мы все просто бегаем кругами.
— Тогда каким вернешься ты?
— Дохлятиной. — Она морщится, что-то пикает, и я впадаю с панику. — Привести кого-нибудь?
— Нет, тебя хватит, — отвечает Кейт, и я уверен, она имеет в виду что-то другое, но у меня от этого такое ощущение, будто я проглотил молнию.
Вдруг я вспоминаю одну старую игру, в которую играл лет в восемь или девять, тогда мне стали разрешать кататься на велосипеде до темноты. Я держал маленькие пари сам с собой, наблюдая, как солнце опускается ниже и ниже: если задержу дыхание на двадцать секунд, то ночь не настанет; если я не буду моргать; если простою неподвижно так долго, что мне на щеку сядет муха. Сейчас я вдруг замечаю, что занят тем же: торгуюсь, чтобы удержать Кейт, хотя, ясное дело, из этого ничего не выйдет.
— Ты боишься умереть? — вдруг выпаливаю я.
Кейт поворачивается ко мне, по ее лицу расползается улыбка.
— Я скажу тебе. — Она закрывает глаза и с трудом произносит: — Мне только нужно немного отдохнуть, — и снова погружается в сон.
Так нечестно, и Кейт это знает. Не нужно жить долго, чтобы понять: мы редко получаем то, чего заслуживаем. Я встаю с этой молнией в горле, которая выжгла на нем клеймо, отчего ее невозможно проглотить, и все идет вспять, как вспучившаяся у плотины река. Я быстро выхожу из палаты Кейт и иду по коридору куда подальше, где не потревожу ее, а потом замахиваюсь и пробиваю кулаком дыру в белой стене из гипрока, но этого все равно мало.
Вот рецепт взрывчатки. Вам потребуется: миска из огнеупорного стекла; хлорид калия (продается в магазинах здорового питания как заменитель соли). Гидрометр. Отбеливатель. Возьмите отбеливатель и вылейте его в миску, поставьте на плиту. Тем временем отмерьте нужное количество хлорида калия и добавьте к отбеливателю. Проверьте гидрометром и кипятите, пока показания не достигнут отметки 1,3. Охладите до комнатной температуры, отфильтруйте образовавшиеся кристаллы. Они-то вам и пригодятся.
Трудно быть в роли ожидающего. Я вот о чем: герою, который отправляется на бой, говорят прощальные слова, но, когда ты попадаешь сразу в самое пекло, тот, кто остается ждать тебя, хранит в себе целую невысказанную историю.
Я сижу на стуле в самом отвратительном судебном зале на всем Восточном побережье и дожидаюсь своей очереди, как вдруг мой пейджер подает сигнал. Я смотрю на номер, вздыхаю и пытаюсь решить, что делать. Как свидетеля меня вызовут позже, но отделу я нужен прямо сейчас.
Пришлось пообщаться с несколькими представителями власти, но я получаю разрешение у судьи покинуть заседание. Выхожу через парадную дверь, и меня тут же атакуют вопросами, камерами и прожекторами. Едва сдерживаюсь, чтобы не надавать по шеям этим падальщикам, которые хотят растащить во все стороны выбеленные кости скелета моей семьи.
Не найдя Анну утром в день слушаний, я отправился домой. Посмотрел во всех ее любимых убежищах — на кухне, в спальне, в гамаке на заднем дворе, дочки нигде не было. В последнюю очередь я решил заглянуть в логово Джесса над гаражом и поднялся туда по лестнице.
Сына тоже не оказалось дома, хотя теперь это совсем неудивительно. Было время, когда Джесс регулярно меня чем-нибудь разочаровывал. Наконец я сказал себе, что больше ничего не буду от него ждать, и в результате мне стало легче принимать происходящее. Я постучал в дверь и позвал Анну, Джесса. Никто не ответил. Хотя
