и ему в руку кто-то подал шприц для забора биообразцов. Он так волновался, что даже не заметил, кто это был.
Драгоценная кровь была получена, и толпа устремилась в лабораторию, чтобы узнать, что Горбовский увидит в микроскоп. Право быть первым в этом деле оставалось за ним как за изобретателем вакцины. Лев долго настраивал дуги микроскопа и наконец приник к окулярам. Теперь осталось настроить резкость. Он ощущал, как вспотели его ладони, покрытые плотно облегающей тканью биокостюма.
Изображение в последний раз расплылось и стало очень четким. Лев знал, что не должен молчать сейчас, когда столько людей замерло в ожидании. Он стал озвучивать то, что видел.
– Вижу эритроциты и лейкоциты. Вижу тромбоциты. Плазма в норме. Вижу вирионы. Вижу антигены М-17. Очень быстро движутся. Много. Один из них приближается к вириону. Сблизился. Выжидает. Словно оценивает свои силы, – тут Лев замолчал, пока лицо его не изменилось. – Прорвал! Он прорвал наружный липидный слой! Черт меня возьми, если я надеялся на такую удачу! Постойте… стойте…
– Горбовский, ЧТО ТАМ?! – воскликнул Гордеев, готовый оттолкнуть коллегу от микроскопа самым наглым образом.
– Он почти прорвал все три слоя перед капсидом. Но с вирионом что-то происходит. Сейчас… я увеличу. Очень неразборчиво. Не хватает увеличения микроскопа, чтобы рассмотреть процесс. Вирион… вирион… Он словно… ах ты сукин сын! – внезапно закричал Лев.
Многие перепугались.
– Он меняется, меняет форму и структуру. Эта сволочь мутирует! Оттолкнул антиген. Все вирионы, которые я вижу, сделали так же. Они убивают клетки нашего антивируса. Они уничтожают их. Вакцина номер один… не сработала.
– Лев, никто и не ожидал, что она сразу же…
– Это ясно! – грубо перебил Горбовский. – Ясно! Но ведь никто и не ожидал, что едва вирионы соприкоснутся с антигенами, они мгновенно мутируют, и сделают это так, чтобы уничтожить собственные антигены, добытые с помощью генной инженерии!
Лев отошел от микроскопа, его место сразу же занял Гордеев.
– М-17 мутировал еще раз и сделает это еще и еще, если что-то будет угрожать его существованию. Это очень, очень плохо. Крамарь! Возьми образцы крови для новой вакцины. Не будем опускать рук. Я хочу убить этого ублюдка, – с ненавистью сказал Лев.
Дальше дни потекли очень нервно. Спицына старалась не трогать Льва лишний раз, прекрасно понимая, в каком состоянии он находится. Один за другим в лаборатории наших героев гибли инфицированные вирусом подопытные. Было разработано уже одиннадцать вакцин, но ни одна из них не помогла. История с моментальной мутацией повторялась снова и снова.
– Он всегда на шаг впереди, – Лев почти рвал на себе волосы, – я не могу ничего сделать, я беспомощен, как щенок! Марина, какое же мерзкое это чувство – беспомощность! Понимаешь меня? Я создаю вакцину, а он будто бы читает мои мысли и уже готов к новой борьбе! Нам никогда не победить соперника, который предугадывает наши действия!
Горбовский был на взводе. Окружающим казалось, что еще немного, и он сойдет с ума. Он говорил коллегам:
– Речь уже идет не о том вирусе, который пришел из Африки, а о новом вирусе – обновленном, улучшенном, усиленном. М-17 мутировал и будет мутировать и далее. Изобрести вакцину не-воз-мож-но.
Горбовский понимал это как никто другой и должен был сообщить начальству, а начальство – госбезопасности. Это был тяжелый, отчаянный шаг. В один момент Лев понял, что спастись от заражения можно, только если сейчас же брать Марину против ее воли и срочно уезжать далеко на север. Но совесть не позволяла ему – а как же все остальные люди? Кто поможет им?
Горбовский стоял на пороге сложнейшего морального выбора: когда не можешь помочь остальным, должен ли ты спасать одного себя или умирать вместе со всеми? Когда он задавался этим мучительным вопросом, ему становилось стыдно за самого себя. Настоящий человек никогда бы не задумался над выбором. И раньше, до встречи с Мариной, прежний Лев не стал бы размышлять и секунды. А теперь Лев любил и был любим. И он не мог так быстро решиться на то, чтобы расстаться со своей жизнью, ведь для этого придется расстаться и с Мариной. Надежды не осталось, но он продолжал работать, надеясь только на чудо, которого, он точно это знал, не произойдет, как не произошло и 17 лет назад.
Глава 28. Жертва
«Люди несоизмеримы, как бесконечности. Нельзя утверждать, будто одна бесконечность лучше, а другая хуже».
А. и Б. Стругацкие "Отягощённые злом, или Сорок лет спустя"
Количество жертв росло с каждым днем. Их число достигло уже нескольких сотен тысяч. Инфицированные теперь появлялась не только в Европе – вирус перекинулся и на западные страны, достиг даже туманного Альбиона, Канады, Южной Америки. Особенно сильно М-17 зверствовал вдоль экватора, в тропическом и субтропическом поясе. Единственным местом на свете, где он еще не заявил свои права, был Северный и Южный полюс. Невидимое смертельное щупальце вируса всё ожесточеннее сжималось на хрупкой шее человечества и вот-вот норовило сломать ее.
Горбовский тянул время. Дело в том, что ему с некоторых пор казалось, будто он на пороге нового открытия. Но он не мог бы сказать точно, так ли это на самом деле, не выдумал ли он это, успокаивая себя? Нужно было подождать еще буквально два дня, но Лев знал, что М-17 уже в городе. Молчаливо он наблюдал за Мариной, помогающей коллегам, и его воображение живо рисовало ему пугающие картины заражения девушки. Трудно описать, что вирусолог при этом чувствовал.
Горбовский решил серьезно поговорить с Мариной и обсудить их дальнейшую судьбу. Отныне он планировал принимать решения только совместно с девушкой. Он дождался, пока они останутся наедине, и подошел к Спицыной.
– Лев? – натянуто улыбнулась она, словно вообще не ожидала его сейчас увидеть.
Это и понятно, ведь они уже давно не оставались вдвоем – постоянная работа порой не позволяла им видеться полдня или даже больше. Говорили они тоже очень редко, да и то лишь о вирусе. Лев смотрел на девушку задумчиво.
– Что-то хочешь сказать мне?
– Выслушай меня, пожалуйста, только не перебивай. Дело обстоит вот как: вирус в городе. Но я чувствую, что вот-вот изобрету антивирус. Тихо. Не кричи. Я никому еще не говорил. Я кое-что нащупал в его геноме. Это может сработать, а может и не сработать. Понимаешь, о чем я? Радоваться не нужно, опасность все равно есть. И эта опасность угрожает нам с тобой, Марина, нашему будущему. Да, я сейчас закрываю глаза на всех остальных людей, и можешь считать меня эгоистом, однако я хочу подумать о нас с тобой, о том, как мы будем жить вместе, если вообще выживем. Понимаешь меня? Я боюсь, что М-17 зачеркнет наше с тобой будущее. Будущее, которого я хочу больше
