вкус американской мечты.
В погоне за деньгами Татьянин ритм жизни перестал совпадать с Даринкиным расписанием дня. Татьяна все чаще оставалась ночевать у отца, потому что ей было неудобно приходить сильно поздно в Даринкин дом, где она жила и питалась за счет чужой семьи. Дарина же, заскучавшая от своего упорядоченного и безопасного плана на лето и без милой подруги дома, начала возвращаться к старой компании знакомых и восстанавливать когда-то угасшие романтические отношения с одним из ребят, чтобы приятно для души и тела скоротать время до заветного путешествия. Иногда Татьяна все же захаживала к Даринке на ночлег. Но та могла в любой момент сорваться по зову романтики и оставить ее одну. В такие моменты Даринкина мама, которая безумно любила свою дочь, но была, как это часто бывает в извечном вопросе отцов и детей, «с другой грядки» по своему мировоззрению и никак не могла установить с дочерью теплые и доверительные отношения, оставалась с Татьяной наедине и изливала ей душу за чашкой вечернего чая.
После нескольких таких вечеров к Татьяне начало закрадываться ощущение, что всю свою материнскую любовь к Дарине ее мама начала проецировать на Татьяну, потому что нашла в ее лице, наконец-то, ту самую чуткую, слушающую и понимающую душу, которую всегда хотела видеть у своей дочери, путая ее с вежливостью и уважительным отношением Татьяны к приютившей ее женщине. Чрезмерная опека, советы, о которых никто не просил, слишком личные рассказы, о которых не очень-то хочется знать постороннему человеку – все это стало Татьяну немного настораживать, и она стала избегать общества Даринкиной мамы, когда оставалась одна, ссылаясь на кучу домашних заданий.
В Татьяне снова начали бороться двоякие чувства: с одной стороны она была бескрайне благодарна Даринке и ее семье за поддержку и протянутую руку помощи в такие тяжёлые для нее времена, с другой стороны, она не хотела становиться заложницей своей благодарности и подстраиваться под жизнь и эмоциональное состояние чужой матери. Но желание скопить деньги, не растрачиваясь на такое дороге жилье в городе О, было в большем приоритете, чем самостоятельное проживание, как возможность побега от этой моральной дилеммы. Неизбежность отодвигать все дальше к линии горизонта свою голубую мечту из-за переезда панически напрягала Татьяну, и она, с эмоциональным грузом на душе, продолжала кочевать от отца к Дарине, таская с собой даже в университет свою неподъемную сумку, в которой было все необходимое от учебников и тетрадей, до сменной одежды и предметов личной гигиены с запасом на два дня.
***
Моя новая соседка и источник накопления финансов оказалась очень открытой и дружелюбной девочкой, которая прониклась теплом к Татьяне и ее истории и никогда не была против, если моя, уже полуготическая подруга, оставалась ночевать со мной на раскладном диване. Она с радостью готова была поделиться последним куском хлеба с Татьяной, если бы на то была необходимость. И Татьяна в свою очередь, так же стала чувствовать себя увереннее, приходя к нам в гости. Теперь у Татьяны появилось еще одно место, куда она могла сбежать от своих эмоциональных конфликтов. По крайней мере мы старались всеми способами до нее донести, что она ни в коем случае нас не смущает и не стесняет на наших 25 квадратных метрах жилья, и может в любое время дня и ночи к нам пожаловать и забыться, принимая горячую ванну, отоспаться после работы и подготовиться к занятиям в университете, которые мы посещали в одно и то же время. В таком ритме прошло несколько месяцев, холодные месяцы миновали, Татьянина кочевая котомка стала легче, т.к. теплые свитера и колготки на смену сменились легкими платьицами. Я ненавязчиво присоседила Татьяну к своему гардеробу, поэтому, оставаясь у меня ночевать, она всегда могла выбрать любую обувь и одежду из моего шкафа.
В один теплый июньский день 2008 года мы проводили Даринку в США, точно зная, что ровно через год мы будем в том же поезде до Москвы, откуда стартанет трансатлантический рейс до Нью-Йорка уже для нас. Снарядив Дарину нужным контактами, предупредив заранее своих знакомых в Нью-Йорке, что близкий мне человек прилетает в поисках новой жизни за океаном, мы были спокойны за подругу. Ее ждали веселые, заботливые и ответственные ребята, с которыми я год назад прошла огонь, воду и медные трубы, но у которых хватило наглости и смелости остаться там. Они знали, как никто другой, как важно иметь поддержку в первые несколько недель пребывания на чужбине, чтобы не сойти с ума от переизбытка информации и навалившихся проблем. Поэтому они были рады помочь, в знак нашей теплой дружбы на расстоянии, встретив Даринку в аэропорту и обеспечив проживанием, пока она не акклиматизируется ввиду двенадцатичасовой разницы во времени и не войдет в курс дел американской реальности. Так нас стало на одного бойца меньше в городе О, но на одного бойца больше в городе НЙ.
Летом 2008 года Татьяна, накопившая уже больше половины нужных средств для своей мечты, объявила отцу о намеченном плане покинуть через год город О. Она радостно рассказала о том, что Даринка, которую отец по рассказам дочери уже давно знал, поехала покорять США, и будет трепетно ждать приезда Татьяны следующим летом. Подавать заявку на участие в программе нужно было до зимы, чтобы успеть со всей бумажной волокитой и оформлением виз. Татьяна обратилась к отцу с просьбой занять ей недостающую сумму. Отец, который собственными средствами не располагал, а жил за счет своей сестры и пособия по инвалидности, обещал посоветоваться на этот счет с сестрой и как-нибудь поддержать Татьяну. Татьяна прекрасно знала, кто в семье министр финансов, но напрямую к тетке, отношения с которой изначально складывались по принципу американских горок, с таким щепетильным вопросом решила не обращаться. Рассказав отцу о недостающей сумме, она надеялась на его поддержку словом, но особо радужно на удачный исход переговоров не рассчитывала. «Попытка – не пытка», – подумала она и простилась с отцом, направляясь к Даринкиной матери.
После отъезда Даринки Татьяна стала чувствовать себя у нее дома еще более неуютно. Теперь, когда ее пребывание в чужом доме не могло быть оправдано ни поддержкой по учебе, ни пижамными вечеринками, ее стала грызть совесть. Проблема была та же: она не могла принять помощь без бартера. Не могла расслабиться за чужой счет, не могла почувствовать себя уютно «на халяву». Перспектива кантоваться под мостом казалась ей намного более комфортной в психологическом плане, чем
