Одиночество в сети. Возвращение к началу - Януш Вишневский

она тут же просыпалась, съеживалась под пуховым одеялом. Потом к ней в комнату входила бабушка Сесилия с кружкой горячего молока с медом, садилась у кровати и ждала, пока девочка выпьет все до дна. У бабушки был свой план: она знала, что девочку трясет от скрежета лопаты о цемент, и, объявляя это признаком простуды, вливала во внучку молоко в качестве лекарства. Для бабушки Сесилии молоко было своего рода залогом будущего здоровья, и тот факт, что это средство широко доступно, она считала лучшим доказательством благосостояния семьи и процветания страны во времена, когда подрастает ее внучка. Надя вспоминает, что, когда бабушка сидела у нее на кровати, а она маленькими глотками, не скрывая отвращения, пила это молоко, Сесилия рассказывала ей народные приметы о цвете, мягкости или твердости снега в Красноярске. Наде все это было странно слушать, ибо она тогда твердо знала, что снег бывает только белый и никакой другой. Сегодня-то она знает, что бабушка Сесилия была права, что бывают более или менее разные оттенки белого, и что снег бывает рыхлый, пушистый, твердый, влажный и сухой. Что бывает снег октябрьский, зловещий, предвещающий долгий зимний голод, но бывает и ноябрьский, радостный, когда собаки тянут санки с детворой. Все это про снег ее бабушка еще ребенком узнала в Сибири, где молоко было редкостью.

Она повернула голову на шум и увидела распахнутые настежь ворота. Быстро утерла слезы, шагнула в них, не сказав ни слова, прошла мимо дворника в кипе, свернула на первую проходившую меж могил аллейку, широкую, усыпанную гравием. Потом свернула в заросли. Она слышала шаги дворника позади. Не обращала на это внимания. У первого опрокинутого камня без надписей опустилась на колени. Из кармана куртки достала лампадку, поцеловала ее, укрепила между камней и зажгла. Поднялась с колен и в течение нескольких минут, стоя неподвижно, смотрела на пляшущее на ветру пламя. Не плакала. Да и если заплакала бы, слезы бы не потекли: она задрала голову, смотрела в небо. А когда с ветвей соседнего тополя прилетел воробышек и сел на камень возле огня, улыбнулась. Серенький комочек осторожно поскакал в сторону лежавшей рядом спички, схватил ее и улетел.

На обратном пути в отель она купила вино, сигареты и свечи. До позднего вечера работала над документами для аудита, которым им «угрожали» немцы. Карина попросила ее проверить «каждый чек, каждый счет и, прежде всего, каждую цифру – для уверенности – до седьмого знака после запятой». Честно говоря, она была очень благодарна Карине. Самое худшее, что могло случиться с ней в тот день, – это бездействие. Читать она тоже не смогла бы, ведь чтение требует сосредоточенности. А если бы и попыталась, то везде вылавливала бы ассоциации с отчаянием, потерями, несчастьем, трагедией. И тоска по отцу или Сесилии была бы еще сильней, а если не по ним, то по Якубу. А так благодаря Карине у нее была важная работа, Excel, калькулятор и голова, занятая мыслями.

Она воткнула свечи в заполненное песком каменное корытце и зажгла. В фоновом режиме она пустила с айтьюнс концерты Deep Purple. Папа в свое время был без ума от них. У него были все их виниловые пластинки, он знал все «песни» наизусть, ездил на концерты, когда удавалось достать билеты. Иногда в Гамбург, иногда в Берлин, а раз даже в Будапешт ездил. Когда в их дом, в дом номер восемь, приезжал дядя Игнаций, мужики напивались, вместе пускали «Пёрплов» с проигрывателя и «устраивали спектакль». Пели хриплыми голосами в деревянные ложки, имитирующие микрофоны, снимали рубашки, делали вид, что стучат гитарами о сцену. Бабушка Сесилия затыкала уши, кричала: «Господи помилуй, психи!!!!» и в ужасе ждала, что с минуты на минуту приедет милиция, которую, по ее мнению, вызовут соседи. Бабушка продолжала называть власть милицией, хоть та давно уже была полицией, а вокруг дома номер восемь тогда еще не было новостроек с соседями.

К вину она перешла, когда в фоновом режиме с компьютера запел Кортез. В какой-то момент плейлист Deep Purple дошел до конца. После дикого грохота барабана в финале тяжелой композиции наступила короткая пауза. Через минуту она услышала несколько тихих звуков гитары, и поплыла песня. А когда до нее донеслось: «мне говорили, что будет легче и что со временем пройдет», прикусила губу, выпрямилась, крепко сцепила пальцы, а потом разомкнула этот замок, подошла к окну и распахнула его. Села на подоконник и стала тихонечко напевать, глядя на небо сквозь облака выдыхаемого сигаретного дыма. Когда сигарета превратилась в окурок, притушила ее в горшке с кактусом. Из холодильника достала бутылку вина, наполнила бокал и вернулась к столу.

Начала писать.