Хватаю другую бумажку из сумочки и быстро строчу на ней слова.
Он уехал из города на эти выходные.
Даже не складывая, кидаю бумагу через щель. Как только она вне моей досягаемости, мое сердце сжимается, я тут же жалею о том, что только что написала.
Это было не признание, это было приглашение. То, что мне нужно отменить. Прямо сейчас.
Я не такая девушка.
Почему я это сделала?
Пытаюсь пролезть пальцами в щель, зная, что бумажка уже упала на пол. Хватаю еще один лист из сумки и пишу что-то, что исправит последнее признание.
Игнорируй это признание. Это не было приглашением. Я не знаю, почему написала это.
Просовываю лист в щель и тут же жалею даже больше, чем в прошлый раз. Теперь, я выгляжу просто как идиотка.
Еще раз отрываю листок и пишу на нем, зная, что должна как-то вывести эту бумагу и ручку из моей собственной досягаемости.
Ты действительно должен найти для людей способ отказываться от своих признаний, Оуэн. Как, может быть, двадцать секунд назад.
Просовываю еще одну записку в дверь и убираю бумагу с ручкой в сумку.
Что я только что сделала?
Поправляю ремень своей сумки на плече и продолжаю идти в сторону салона.
Клянусь, это, должно быть, было самой постыдной вещью, которую я когда-либо делала.
Может быть, он не прочитает их до понедельника, и выходные закончатся.
Прошло уже восемь часов с моего прокола этим утром у студии Оуэна.
У меня было много времени подумать о том, как мне пришла в голову даже мысль, что это нормально, оставлять ему читать что-то подобное. Знаю, это была минутная слабость, это несправедливо по отношению к нему.
Если у него действительно появились ко мне чувства за то короткое время, что мы знаем друг друга, ему не подвластен тот факт, что я отказываюсь быть с ним. И тут я прихожу и оставляю глупые записки все последние несколько недели, хотя сегодня был первый день, когда я, на самом деле, оставила признания, которые касаются нас двоих.
Однако, я приняла решение, и даже если я не чувствую к Трею то, что он чувствует ко мне, я никогда его не предам. Однажды, дав обещание кому-то, я буду именно тем человеком, который будет его соблюдать.
У нас была дискуссия о том, чего не видят другие люди, хотя я считаю, это не обязательно, ведь мы и так не видим друг друга. Значит, мне нужно найти какой-то способ, чтобы свыкнуться с мыслью о потере Оуэна.
Мне нужно перестать думать о нем. Мне нужно перестать ходить мимо его мастерской, тем более, я знаю, что существуют обходные пути, которыми можно воспользоваться.
Мне нужно уделять больше внимания и энергии моим отношениям с Треем, потому что, если я хочу, чтобы Трей присутствовал в жизни ЭйДжея, мне нужно стремиться работать над этими отношениями.
И Трей добр ко мне. Да, вчера на стоянке его приступ ревности напугал меня, но я не могу винить его. Вид Оуэна и меня вместе, более чем вероятно, наполнил его неуверенностью. Именно поэтому он, конечно, был зол.
И он хорошо относится к ЭйДжею. Он может сделать для нас то, что я не могу сделать сама. Нет ни одной причины, почему я не хочу работать над отношениями с Треем, кроме моего собственного эгоизма.
- Я ухожу, - объявляет Донна, выглядывая из-за угла. - Ты не против закрыть все сама?
Донна, самый новый сотрудник, она здесь всего около двух недель. И у нее уже больше клиентов, чем у меня. Она работает лучше. Не то чтобы я была плоха в том, что делаю, я просто не сильно стараюсь.
Трудно стараться делать то, что ненавидишь.
- Без проблем.
Она говорит мне «пока», я заканчиваю мыть чашки из-под краски в раковине.
Через несколько минут после ее ухода, звонит колокольчик, сигнализируя, что кто-то вошел в салон. Иду через помещение, чтобы сказать тому, кто вошел, что мы закончили на сегодня, но мои слова застревают в горле, как только вижу посетителя.
Он стоит у входной двери, оглядывая салон. Когда его взгляд встречается с моим, песня, играющая в динамиках, заканчивается и тяжелая тишина наполняет комнату.
Если бы я могла почувствовать к Трею хоть часть того, что Оуэн заставляет меня ощущать, просто стоя через комнату. Вероятно, тогда я смогла бы без проблем работать над нашими отношениями.
Но я не чувствую этого ни с кем больше.
Только с Оуэном.
Он идет ко мне со спокойной уверенностью.
Я же, стою, не двигаясь. Я даже не уверена, что мое сердце все еще бьется. Знаю лишь, что мои легкие застыли, потому что я еще не сделала ни одного вздоха с тех пор, как вышла из-за угла и увидела, что он стоит там.
Он останавливается и оказывается примерно в полутора метрах от меня. Его взгляд не отклонялся ни разу. Я больше не могу контролировать очевидный взлет и падение моей груди. Одно лишь его присутствие вызывает у меня настоящее физическое потрясение.
- Привет, - здоровается он.
Его голос осторожный. Он не отражает ни одного грамма эмоций.
Не знаю, злится ли он на мои признания, но он здесь, потому что, очевидно, понял, что они были от меня.
Я не в состоянии вернуть ему приветствие, тогда он быстро бросает взгляд через плечо. Проводит рукой по волосам, а затем снова поворачивается ко мне лицом.
- У тебя есть время на стрижку? - спокойно осведомляется он.
Перевожу взгляд на его волосы, они значительно длиннее, чем после последней стрижки, которую я ему делала.
- Ты доверяешь мне постричь тебя?
Я в шоке от своей игривости в голосе. Независимо от всех обстоятельств, мне с ним, кажется, по-прежнему очень легко общаться.
- Это от кое-чего зависит. Ты трезвая?
Улыбаюсь, чувствуя облегчение от того, что он в состоянии вернуть стеб в общение во время нашей холодной войны. Киваю и указываю на места в задней части салона около раковин. Он идет ко мне, а я обхожу его, пробираясь к входной двери, чтобы запереть ее.
Последнее, что мне нужно - это, чтобы зашел кто-то, кто не должен его здесь видеть.
Возвращаюсь назад, он уже сидит в том же кресле, в котором я мыла его волосы в последний раз. Как и в прошлый раз, его глаза не отрываются от моего лица.
Проверяю воду перед тем как направить ее на его волосы. Сполоснув их, выдавливаю шампунь на ладонь и запускаю руки в его волосы, вспенивая. На несколько секунд его глаза закрываются, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы поглазеть на него. Он вновь открывает их, когда я начинаю споласкивать его волосы, поэтому быстро отвожу взгляд в сторону.
Я хочу, чтобы он сказал что-нибудь. Если он здесь, то есть причина, по которой он пришел. И это не пялиться на меня.
Наконец, заканчиваю мыть его голову. Мы молча направляемся в переднюю часть салона. Он садится в мое кресло, я сушу его волосы полотенцем. Не уверена, дышала ли я все то время, пока стригла его волосы, но делаю все, что могу, чтобы сосредоточиться на его волосах, а не на нем.
В салоне никогда не было так тихо.
Здесь также никогда не было так громко.
Не могу остановить мысли, проносящиеся в моей голове.
Мысли о том, каково это - целоваться с ним.
Мысли о том, как он заставлял меня чувствовать себя, когда его руки обнимали меня.
Мысли о том, как наши разговоры ощущались такими естественными и реальными, что мне хотелось, чтобы они никогда не заканчивались.
Я состригаю последнюю прядь ножницами, расчесываю его волосы, затем очищаю его от обрезков волос. Снимаю защитный халат и встряхиваю. Складываю и убираю его в ящик стола.
Он встает и достает из кармана бумажник. Кладет пятидесятидолларовую купюру на стол и засовывает бумажник обратно в карман.
- Спасибо, - растягивается в улыбке.
Он поворачивается, чтобы уйти, я сразу качаю головой. Не хочу, чтобы он уходил.
Мы еще даже не обсудили признания. Он даже не сказал мне, что заставило его прийти.
- Подожди, - останавливаю его.
Он уже дошел до двери, но медленно оборачивается.
Я пытаюсь придумать, что сказать, но в действительности ничего не хочу говорить. Вместо этого, я смотрю вниз на пятидесятидолларовую купюру и, схватив ее, поднимаю вверх.
- Это слишком много, Оуэн.
Он выглядит спокойным. Кажется, будто прошла вечность, прежде чем он открывает дверь и уходит, не сказав ни слова.
Я падаю в свое кресло, окончательно запутавшись в своей реакции.
Что же я от него хочу? Я хочу дать ему сделать первый ход? Я хочу, чтобы он пригласил меня к себе домой?
Все из этого было бы неправильным, и тот факт, что я расстроена из-за того, что ничего из этого не произошло, заставляет меня чувствовать себя ужасным человеком.
Опускаю взгляд на пятидесятидолларовую купюру в моей руке, и впервые замечаю, что на обратной стороне что-то написано. Переворачиваю и читаю сообщение, нанесенное поперек купюры черным маркером.
