- Вот ты говоришь: слава и могущество в истории. Но не всем царям имя в истории царства нашего дали слава и могущество. Поэтому прославился из них тот, кто был славен своими помыслами и делами, когда сделал эти понятия источником своей власти. Но разве, царь мой, главное не народ? Разве не народ со своими качествами, неотделимыми от этих понятий, со своей славной историей внушил тому, кто прославился благими делами, чтобы он стал таким?
Царь сказал:
- Да, Забиба, ты сказала верно. Потому что все равно: внушил ли народ то, что он внушает из добрых качеств, или царь почерпнул эти качества из другого источника, каким бы он ни был. Если бы добрые качества не притягивали народ, царь не смог бы прославиться ими, потому что прославиться можно великими делами, а царь не способен вершить великие дела в одиночку без великого народа и великой нации. Разве не зависит вершина горы от ее основания и от ее высоты?
- Прекрасно, царь мой. Ты царь, но часто говоришь теперь так же, как все мы, и часто понимаешь так же, как понимаем все мы. Поэтому я тебя и полюбила, мой великий царь. Да, великий царь славен великими делами. Но все его свершения осуществляет народ.
- Ты сказала "часто", и всего-то? - спросил царь удивленно. - Но я говорю и понимаю так же, как говорите и понимаете вы.
- Да, мой царь, в последнее время ты часто стал говорить и понимать так же, как мы, и этого пока достаточно. Я говорю "часто", а не "всегда", потому что если бы ты понимал, поступал и чувствовал так же, как мы, то перешел бы из нашего мира в другой мир. Не в наш мир и, конечно, не в мир царей. Ведь мир богов очень похож на этот мир, несмотря на то, что боги здесь материальны. Разве тот царь, который понимает все и ведет себя, и чувствует как его народ и сыны нации, не попадает в разряд богов? А разве боги не воплощение качеств народа, совести нации, чувств бедняков и их чистоты в царе, который любит свой народ и от которого ждут, что он осчастливит свой народ и развеет его печали?
- Ты сказала, что я часто, хотя и не всегда, бываю похож на вас и что за это ты меня полюбила, Забиба. А что, если в тех качествах, которыми я похож на сынов народных, я достигну совершенства?
- Если ты вполне обретешь все качества, ты станешь богом или подобным богу, мой великий царь, и тогда я не смогу любить тебя или не захочу этого.
- То, что ты не сможешь меня любить, понятно. Но почему ты перестанешь желать меня, если я стану богом или подобным богу?
- Потому что я человек, мой царь, и полюбила тебя как человека. Я хочу, чтобы ты оставался человеком из плоти и крови, чтобы я любила тебя как женщина, а не поклонялась тебе.
- Неужели нельзя одновременно соединять в себе элементы божественного и человеческого, Забиба?
- Нет, мой великий царь, в этом случае получится поклонение человеку-богу. Вот если в ранг предмета поклонения возвести человеческие качества, тогда ты станешь царем, которого будут любить так же, как бога.
- Несмотря на твой острый язык, я люблю тебя. И знаешь почему, Забиба?
- Прости меня, царь мой, не знаю.
- Я полюбил тебя, чтобы не увяло мое нутро и чтобы я не отдалился от жизни. Чтобы сохранил близость к народу, был его частью и вел его за собой. Я не желаю становиться одним из богов, стоящих в святилище и принимающих обеты поклоняющихся. Хочу жить вместе с вами и среди вас, встречать с вами рассветы. Хочу, чтобы мы вместе вдыхали воздух и аромат, исходящий от пальм, нюхали розы, молились о том, кто ушел в мир иной, искореняли предательство и все скверное.
Когда царь говорил все это, Забиба слушала его умиротворенно, но когда дошел он до фразы "искореняли предательство", она вздрогнула и зрачки ее глаз расширились до предела. Она пробормотала:
- Разве цари не любят предательства, разве они не плетут заговоры и измены в коридорах своих дворцов и даже в покоях своих жен, наложниц и невольниц? Нет, в нашем царстве или, по крайней мере, в нашем царе нет того, что есть в других царях. По своим качествам он больше похож на нас.
После чего продолжила уже вслух:
- Когда правит царь, который по характеру своему близок к народу, качества его, сближающие его с народом, подвергаются испытанию по мере того, как он забывает о несчастьях, пережитых им в юности, и царское высокомерие берет над ним верх. Только в том случае, если царь будет преданным делу народа, если будет сражаться за него с мечом в руке и рисковать ради него своим царским титулом, сможет он привести нас к вершинам славы.
Догадался царь, о чем рассуждает сама с собой Забиба, и сказал ей:
- Я уже понял, что мне необходимо, чтобы проявить свою человеческую сущность, поэтому я не сверну с пути. И если ты где и найдешь измену, то не на троне нашего государства. Или, точнее и правильнее будет сказать, не среди сынов нашего государства.
- Но я боюсь твоего шайтана, мой царь. Ведь это шайтан творит измену. А разве не сидит он в каждом из нас, мой царь? Мы с тобой сложили наших вместе, поэтому они могут взять верх и заставить тебя предать твое дело, да еще шайтан, сидящий во мне, может заставить меня предать тебя, но не заставит предать народ, или скажем так: души народа сильнее, тогда как души царей слабее его. Когда шайтан намекает царям, что они могут лишиться трона или, прибегнув к предательству, сохранить его за собой, или когда царями овладевают другие искушения, они поддаются своей слабости и искушениям. А еще подобное бывает, когда на их трон и власть посягают родственники.
Произнеся последнюю фразу, она заметила подозрительное шевеление за занавеской. Царь в это время стоял лицом к ней и спиной к тому месту, где было шевеление. Вдруг из-за занавески выскочил человек, сжимающий в руке меч.
Закричала Забиба:
- Осторожно, мой царь! - и изо всех сил рванулась вперед, чтобы заслонить его. Она успела заметить, что тот, кто сжимал в руке меч, желая поразить царя в спину, был его двоюродным братом, командующим его армии. Грудь Забибы в решительный момент оказалась к нему ближе. Она медленно осела на пол и закричала:
- Вот она - измена домов царских, великий царь!
Царь опередил предателя и первым нанес ему сокрушительный удар в голову. В углу он увидел одну из своих жен, готовую принять известие о смерти царя.
Царь вернулся к Забибе, обнял ее, поцеловал и сказал:
- Разве не говорил я тебе, Забиба, что ты никогда меня не предашь и что шайтан не возьмет над тобой верх?
- Нет, нет, я не предам. Царей предают те, кто их обманывает, те, кто делит с ними власть, и их эмиры. Это они предают, мой царь.
- Шайтан толкнул их на то, что им не удалось со мной сделать.
- Будь осторожен, мой царь. Что будет, если эмир или кто-нибудь из власть имущих будет замышлять против тебя и подошлет к тебе с ножом одного из народа, того, кто не в силах сопротивляться шайтану? Воистину, царь мой, сама власть - Иблис.
С того дня поклялся царь, что будет жить для народа и ради него и не будет доверять ни царю, ни эмиру, ни хранителю царского жезла или царской печати. Поклялся он жить вне дворца, никогда не входить в заброшенный дом* и возжигать фимиам на полях и на могилах сынов народа.
* * *
После того как против царя был организован заговор и он вышел из него невредимым, а Забиба была тяжело ранена, пораженная предателем в грудь, она лежала в личных покоях царя в его дворце. Ее посещали врачи, и царь не расставался с ней, пока не закончилось лечение. Возлежал царь в соседней комнате, чтобы она всегда была рядом, и время от времени навещал ее, дабы справиться о ее здоровье. Всякий раз, когда состояние Забибы позволяло ей, она заговаривала с царем или он сам начинал беседу. В один из дней, когда Забиба лежала на постели, между ними случился разговор.
- Что ты думаешь делать, великий царь?
- По поводу чего?
- По поводу заговора, направленного против тебя и против царской власти, конечно.
- Пока еще не решил.
- А вот враги твои решили и уже приступили к выполнению задуманного. Тебе необходимо подумать, как противостоять им, и если этого не сделать, они так и будут посягать на тебя. Они опередили тебя, чтобы помешать тебе осуществить то, что ты задумываешь.
- Но тот, кто на нас покушался, Забиба, уже убит.
- Тот, кого ты убил, мой царь, всего лишь коготь одной лапы, но живы еще все те, кто желает убить тебя и завладеть твоим царством, или, возможно, примкнуть к таким людям, или толкнуть их на то, чтобы убить тебя.
- Ты права, Забиба, но что же нам делать?
- Следует поручить кому-то промерить глубину заговора и узнать, до каких пределов он распространился. Только узнав это, ты прояснишь картину заговора. А сейчас сказать что-либо трудно. Быть может, вот этот посыльный в рядах заговорщиков, или вон тот врач, - сказала она и указала на каждого пальцем.
- А какой им интерес примыкать к заговорщикам, Забиба?
- Поистине, тот, чья душа опустошена, может преследовать свои низкие цели и быть убежденным в своей правоте. И тогда любая его цель будет для него оправданием для участия в заговоре.
