Секунданты, врач и мосье де ла Мотт поспешили к упавшему графу, и мосье де ла Мотт, подняв руку, снова произнес:
- Я призываю небо в свидетели того, что известная особа невинна.
Граф де Саверн, казалось, хотел что-то сказать. Он поднялся с песка, опираясь на руку, но успел проговорить только:
- Вы, вы... - после чего кровь у него хлынула горлом, он упал навзничь, по телу его прошла судорога, и он скончался.
Подписи: Маркиз дю Кен Менневиль. Chef d'Escadre aux Armees Navales du Roy {Командир эскадры военно-морских сил его величества (франц.).}.
Граф де Бериньи, Brigadier de Cavalerie {Бригадир кавалерии (франц.).}".
Рапорт врача
"Я, Жан-Батист Дрюо, старший врач полка Royal Cravate {Легкой кавалерии его величества (франц.).} в гарнизоне Булонь-сюр-Мер, настоящим свидетельствую, что присутствовал при закончившемся столь прискорбно поединке. Смерть побежденного господина последовала мгновенно; пуля, пройдя справа от середины грудной кости, проникла в легкое, задела большую артерию, питающую его кровью, и вызвала смерть вследствие мгновенного удушья".
Глава IV. Из глубины
Последнюю ночь, которую ему суждено было прожить на земле, господин де Саверн провел в маленькой таверне в Уинчелси, часто посещаемой рыбаками и хорошо известной Бидуа, который даже во время войны постоянно ездил в Англию по делам, весьма интересовавшим моего деда, хоть он и был церковным регентом и старшиной, а также парикмахером.
По дороге из Булони граф де Саверн много беседовал с Бидуа и продолжал беседовать с ним и в эту последнюю ночь, когда он до некоторой степени посвятил его в свои намерения и, хотя и не упомянул об истинной причине своей ссоры с мосье де ла Моттом, сказал, однако же, что она была неизбежной, что человек этот - злодей, которому нельзя позволить осквернять своим присутствием землю, и что ни одного преступника на свете еще не постигла столь справедливая кара, какая постигнет шевалье на следующее утро, когда произойдет их поединок.
Поединок мог бы состояться в тот же вечер, но мосье де ла Мотт - с полным на то правом - потребовал несколько часов для устройства своих дел и, кроме того, предпочел драться на французской, а не на английской территории, ибо в Англии оставшемуся в живых грозило весьма суровое наказание.
Затем ла Мотт принялся разбирать свои бумаги, тогда как граф де Саверн заявил, что все его распоряжения уже сделаны. Приданое его жены перейдет ее дочери. Его собственное состояние предназначается его родственникам, ребенку же он не может дать ровно ничего. У него осталось всего несколько монет в кошельке да еще вот эти часы.
- Возьмите их, - сказал он. - Если со мною что-нибудь случится, я хотел бы, чтобы их отдали мальчику, который спас моего... то есть ее ребенка. При этих словах голос графа дрогнул, и на его руки закапали слезы.
Рассказывая мне об этом много лет спустя, моряк плакал, и я тоже не мог удержаться от слез сострадания, к этому несчастному, убитому горем человеку, который умирал мучительной смертью на песке, жадно впитывавшем его кровь. Нет никакого сомнения, что вина за эту кровь пала на твою голову, Фрэнсис де ла Мотт.
Сейчас, когда я пишу эти слова, часы графа тикают передо мною на столе. Пятьдесят лет сопровождали они меня везде и всюду. Помню, как радовался я в тот день, когда Бидуа принес их мне и рассказал матушке о поединке.
- Вы видите, в каком она состоянии, - сказал тогда мосье де ла Мотт моей матушка. - Мы разлучены навеки, разлучены так безнадежно, как если бы один из нас был мертв. Я убил ее мужа. Возможно, я виноват в том, что она лишилась рассудка. Я приношу несчастье тем, кого люблю и кому хотел бы служить. Быть может, мне следует на ней жениться? Если вы полагаете, что ей. это нужно, я готов. До тех пор, пока у меня останется хоть одна гинея, я буду делить ее с ней; У меня осталось очень мало у денег. Мое состояние рассыпалось в прах у меня под руками, подобно тому как рассыпались в прах мои дружеские связи, мои некогда блестящие надежды, мои честолюбивые мечты. Я погибший человек, и каким-то образом мне суждено обрекать на гибель тех, кто меня любит.
И в самом деле, этот несчастный был, так сказать, отмечен печатью Каина. Он действительно навлекал несчастье и гибель на тех, кто его любил. Мне кажется, это была заблудшая душа, чьи мучения начались уже на этом свете. Он был обречен на зло, на преступление, на мрак, но порою кто-нибудь проникался жалостью к несчастному грешнику, и среди тех, кто пожалел его, была моя суровая матушка.
Теперь я могу рассказать, как я спас малютку, за что получил награду от бедного мосье де Саверна. Бидуа, конечно, рассказал графу эту историю во время их печального путешествия. Однажды вечером, уложив спать ребенка и свою несчастную госпожу, которая сама была немногим лучше ребенка, Марта, служанка графини, получила разрешение отлучиться. Я тоже лег и уснул крепким детским сном; матушка ушла не помню уж куда и зачем, а когда она вернулась взглянуть на свою бедную Биш и на спящую в колыбели малютку, оказалось, что обе исчезлию
Я видел на сцене несравненную Сиддонс, когда она, бледная от ужаса, проходила по темной зале после убийства короля Дункана. В ту минуту, когда, внезапно пробудившись от сна, я сел в постели и посмотрел на матушку, на лице ее изображалось такое же бесконечное отчаяние. Она была просто вне себя от страха. Несчастная больная и ее дитя исчезли - кто знает, где они? В болота, в море, во тьму - разве можно угадать, куда бежала графиня?
- Мы должны идти искать их, мой мальчик, - хриплым голосом проговорила матушка. Она послала меня к бакалейщику Блиссу на Ист-стрит, где жил шевалье и где я нашел его с двумя священниками, без сомнения, гостями мистера Уэстона из Приората, и все они, а также и мы с матушкой отправились на поиски беглянки.
Разделившись на пары, мы двинулись в разные стороны. Матушка, казалось, выбрала верный путь, ибо не прошло и нескольких минут, как мы увидели, что из тьмы к нам приближается какая-то фигура в белом и услышали пение.
- Ah, mon Dieu! Gott sei dank {- О, боже! Слава богу (франц., нем.).}, - проговорила матушка, присовокупив еще множество восклицаний, выражающих чувства облегчения и благодарности, ибо это был голос графиня.
Когда мы подошли ближе, бедняжка узнала нас в свете фонарей и стала подражать крику ночного сторожа, который она бессонными ночами часто слышала у себя под окном. "Уж полночь бьет, звезда горит!" - пропела она и засмеялась своим грустным смехом.
Подойдя вплотную, мы увидели, что на ней белый капот, а распущенные волосы свисают на бледное лицо. Она снова запела: "Уж полночь бьет!"
Ребенка с нею не было. Матушка задрожала всем телом и чуть было не выронила из рук фонарь. Она поставила его на землю, сияла с себя шаль и закутала в нее несчастную графиню, а та улыбнулась своею младенческой улыбкой и промолвила: "C'est bon, c'est chaud ca; ah, que c'est bien!" { Как хорошо, как тепло, ах, как хорошо! (франц.).}
Случайно посмотрев вниз, я заметил, что графиня боса на одну ногу. Матушка, сама в страшном волнении, обняла мадам де Саверн и принялась ее утешать.
- Скажите мне, мой ангел, скажите, милочка, где ребенок? - спросила она, почти теряя сознание.
- Ребенок? Какой ребенок? Этот маленький уродец, который вечно кричит? Понятия не имею ни о каких детях. Сию же минуту уложите меня в постель, мадам! Как вы смеете держать меня на улице босиком! - сказала бедняжка.
- Куда вы ходили, милочка? - спросила матушка, пытаясь ее успокоить.
- Я ездила в Большой Саверн. На мне было домино. Я узнала кучера, хотя он был закутан с головы до ног. Меня представили монсеньеру кардиналу. Я сделала ему реверанс - вот так. Ах, я ушибла ногу.
Она частенько бессвязно лепетала что-то про этот бал и про пьесу, напевая обрывки мелодий и декламируя фразы из диалогов, которые, очевидно, там слышала. Я думаю, это был единственный бал и единственная пьеса,. которую бедняжке довелось увидеть в жизни, в ее короткой, горемычной жизни. Страшно подумать, как несчастлива она была. Когда я вспоминаю о ней, у меня просто сердце разрывается от жалости, словно я вижу страдания ребенка.
Когда она подняла свою кровоточащую ногу, я увидел, что подол ее капота совершенно мокрый и весь в песке.
- Матушка, матушка! Она была у моря! - вскричал я.
- Вы были у моря, Кларисса? - спросила матушка.
- Fai ete an bal; j'ai danse, j'ai chante. Fai bien reconnu mon cocher. J'ai ete au bal chez le Cardinal {Я была на балу, я танцевала, я пела, Я узнала кучера. Я была на балу у кардинала (франц.).}. Но не рассказывай об этом мосье де Саверну. Нет, нет, не смей ему рассказывать.
Внезапно у меня мелькнула в голове одна мысль. Всякий раз, когда я вспоминаю об этом, сердце мое переполняется благодарностью к тому, кто внушает нам все благодатные мысли. Графиня, которой я ничуть не боялся и которую даже забавляла моя болтовня, порою совершала прогулки, захватив с собой меня и свою служанку Марту, Малютку несла на руках Марта, или я катил ее в тележке. Мы обыкновенно ходили к берегу моря, где был большой камень, на котором бедная графиня могла сидеть целыми часами.
