Моцарта применялись все средства, доступные медицине нашего времени: рвотное, холодные компрессы, кровопускания. Д-р Клоссет считал, что Моцарт болен серьёзно, и опасался осложнений на мозг.
4 декабря состояние г-на Моцарта стало критическим. Он стал, как говорили его домашние, настолько чувствительным к прикосновениям, что едва терпел свою ночную рубашку. От тела ещё живого Моцарта исходило зловоние, из-за чего находиться в одной комнате с ним было затруднительно. Старший сын Моцарта Карл, которому на тот момент было всего шесть лет, позднее вспоминал, как он, стоя в углу комнаты, с ужасом смотрел на опухшее тело своего отца, лежащего в постели.
Поздно вечером послали за врачом. Д-р Клоссет распорядился сделать холодный компресс на голову умирающего Моцарта, отчего тот потерял сознание. С этого момента Моцарт лежал пластом, беспорядочно бредя. Примерно в полночь он приподнялся на кровати и неподвижно смотрел в пространство, затем склонился к стене и задремал. После полуночи, без пяти минут час, то есть уже 5 декабря, наступила смерть.
Судья
Свидетель, а почему не проводилось вскрытие тела?
Свидетель
Согласно декрету 1784 года, в случае смерти больного лечащий врач оставлял в его доме записку, где доступным неспециалисту образом указывались продолжительность заболевания и его характер. Такая записка адресовалась тем, кто должен был освидетельствовать тело и коротко определить род болезни, причем составлялась записка на немецком, а не на латинском языке. Так и было сделано.
Смерть Моцарта привлекла всеобщее внимание, но ни малейшего подозрения в отравлении никому и в голову не пришло. Болезнь приняла свой обычный оборот и имела свою обычную продолжительность. Подобное заболевание атаковало в то время большое количество жителей Вены и для многих из них имело столь же фатальный исход и при тех же симптомах, что и у Моцарта. Именно поэтому вскрытие и не проводилось. Официальное обследование тела не выявило ровно ничего необычного. Диагноз «острая ревматическая лихорадка, возможно, осложненная острой сердечной или почечной недостаточностью», значащийся в протоколе осмотра тела, исходил от д-ра Клоссета и, по всей вероятности, являлся правильным. Он не вызвал никаких вопросов, поэтому вскрытие посчитали излишним.
Судья
Участники процесса хотят задать свидетелю еще какие-то вопросы?
Прокурор
Да, Ваша честь. Свидетель, потерпевшая указывала на то, что тело быстро разлагалось. Утверждают, что так часто бывает при отравлении ртутью. Что вы скажете по этому поводу?
Свидетель
Причиной этого могло быть поражение соединительных тканей, которое часто сопутствует ревматической лихорадке. Впрочем, при лечении больного использовались препараты, содержащие ртуть и сурьму, что тоже могло послужить причиной быстрого разложения.
Судья
Больше вопросов к свидетелю не имеется? Благодарю вас, д-р фон Лобес. Суд заслушает сейчас экспертный анализ истории болезни г-на Моцарта. Для этой цели мы пригласили доктора медицинских наук, профессора Ефрема Лихтенштейна. Мы слушаем вас, д-р Лихтенштейн.
Лихтенштейн
С раннего детства г-н Моцарт отличался слабым здоровьем. Напряжённый график концертных туров, в которых юного Моцарта и его сестру Наннерль сопровождал отец, отрицательно сказался на состоянии детей, главным образом, мальчика. О болезнях, преследовавших Вольфганга во время его первых путешествий, известно из писем его отца Леопольда Моцарта. Связь между последовательно перенесёнными в это время заболеваниями отмечает и немецкий исследователь Герхард Бёме:
«Если связать вместе катар в Линце, узловатую эритему в Вене, где, кстати, юного Вольфганга пользовал и стоматолог по причине воспаления надкостницы, а затем и Зальцбург с ревматическими болями в суставах, то образуется целая цепь очаговых инфекций, что было весьма тревожным сигналом, на который, однако, никто не обратил внимания».
Следует также отметить наблюдавшиеся впоследствии у Моцарта повторные ангины, лихорадочные состояния, а позднее— мозговые расстройства.
Я считаю, что диагноз «острая ревматическая (просовидная) лихорадка», поставленный врачами, лечившими Моцарта, в целом верен. Это тяжелое заболевание осложнялось еще менингитом, инфекционным эндокардитом — воспалением внутренней оболочки сердца и другими болезнями.
Всё свидетельствует о том, что композитор стал жертвой ревматической инфекции, поразившей сердце, мозг, почки, суставы. Я полагаю, что в годы, наполненные тяжким трудом и нервными потрясениями, у Моцарта могло развиться нарушение кровообращения. Следствием этого явились отёки и асцит, то есть наличие свободной жидкости в брюшной полости, который в XVIII веке врачи неверно считали самостоятельным заболеванием — водянкой. Современной медицине известно, что возможно скрытое протекание процесса сердечной декомпенсации, которая проявляется позднее через отёчность.
Следует сказать и о методах лечения. При кровопусканиях Моцарт потерял, по современным оценкам, до двух литров крови, что также отрицательно сказалось на его самочувствии. Некоторые врачи считают, что смерть Моцарта ускорили, кроме чрезмерного кровопускания, еще холодные компрессы и побочные действия применявшихся врачами лекарств— сурьмы или ртути.
Судья
Суд благодарит вас, доктор Лихтенштейн.
Суд заслушает сейчас эксперта-музыковеда, доктора искусствоведения, профессора Московской консерватории г-жу Ларису Кириллину. Мы запросили у нее экспертное мнение по трем вопросам.
Г-жа доктор Кириллина, я прошу вас пройти на свидетельское место и озвучить ваше мнение по первому вопросу, который гласит: какова ваша оценка композиторского творчества обвиняемого Сальери в целом?
Кириллина
В отличие от моего уважаемого коллеги д-ра Соллертинского, я хочу начать как раз с оперы «Тарар», которая занимает особое место в творчестве г-на Сальери. Первоначально либретто предназначалось Бомарше для Глюка (пьеса ему и была посвящена). По некоторым сведениям, Глюк и Бомарше даже договорились между собой о создании оперы. Но после двух перенесенных инсультов, с начала 1780-х годов, Глюк уже не мог работать в полную силу. Даже заказ от Королевской академии музыки на оперу «Данаиды» он был вынужден передать г-ну Сальери, который был его любимым учеником и последователем.
Так же Глюк поступил и с оперой «Тарар». Г-н Сальери жил почти год в доме Бомарше, и над оперой они работали совместно. Бомарше считал себя «немного музыкантом» и давал ценные советы Сальери по поводу драматургии оперы. Г-н Бомарше впоследствие вспоминал:
«Он (т. е. Сальери) имел мужество отказаться ради меня от множества музыкальных красот, которыми блистала его опера, единственно потому, что они удлиняли сцены и замедляли действие; но за эти жертвы его вознаградят мужественный и энергичный стиль, а также стремительный и гордый тон всего произведения. Мой друг, говорил я ему, попытка смягчить мысли, изнежить фразы, чтобы сделать их более музыкальными, — вот что портит оперу. Попробуем поднять музыку на высоту нервной и интригующей поэмы; так мы придадим ей нужное благородство..».
В 1787 г. Бомарше читал свою пьесу в салонах, где она пользовалась неизменным успехом. И всё же впечатляющая музыка Сальери значительно усилила воздействие текста. Всё вместе — политическая злободневность в аллегорической оболочке, экзотическая зрелищность, отвечавшая моде на турецко-персидский Восток, красочность и выразительность оркестра, яркость
