Царь сказал:
- Да, я не видел своего бога вот уже неделю. Это потому, что он стоит в зале, ключ от которого то ли потерялся где-то во дворце, то ли еще почему, точно не знаю.
- Зато я могу видеть своего Бога каждую секунду, а не в тот или иной день или час, мой великий царь.
- Как ты можешь его видеть, Забиба, если находишься во дворце, за его толстыми стенами?
- Я вижу Бога в своей душе, мой царь. Разве я не говорила тебе, что Он - источник всего света, что Он вокруг нас, что Он внутри каждого из нас? Он создатель наш и наш господин.
- Ну а Бог твой видит тебя, Забиба? Видит Он тех, кто верит в него, как и ты?
- Да, мой царь, Он видит меня и видит всех, кто верит в него. Он видит нас всегда и везде, когда мы поклоняемся ему и когда искренни в своих молитвах, когда молим его о ниспослании милости и благословения, Он видит нас и слышит. Он видит того, кто не повинуется его воле. Все видит и все слышит и каждому воздает наказание и награду по заслугам его.
- Что, ваш Бог вас еще и слышит?
- Да, наш Господь слышит нас, когда мы от всего сердца обращаем к нему молитвы.
- А наши боги не слышат нас до тех пор, пока мы не приблизимся к тому месту, где они обитают. Они слышат и видят нас только тогда, когда мы подходим к ним в пределах видимости и чтобы ничто им не мешало. Поэтому они не видят нас, когда мы покидаем место поклонения, а слышат нас только тогда, когда мы там пребываем. Они слышат нас, когда мы приносим им дары и подношения, по крайней мере так нам говорят их служители. Через этих служителей мы получаем известия о том, что наши дары и подношения приняты и что бог доволен нами, вот мы и думаем, что он увидел и услышал нас.
- Неужели ваши боги видимы?
- Да, Забиба, их можно увидеть.
- И даже попробовать на ощупь?
- Это так, их можно потрогать.
- И они отвечают вам?
- Да, отвечают, как я уже говорил.
- Как это они вам отвечают?
- Они отвечают нам, когда бывают довольны нашими делами, например, когда приносим им жертвы. Чем больше жертв приносит богу любой из нас, тем довольнее бог.
- А этот ваш бог должен быть у каждого, кто в него верит, господин мой?
- Да.
- У царя есть свой бог. Вероятно, есть свои боги у придворных, эмиров, крупных купцов, торговцев. Получается, что ваш бог не для всех людей, мой царь.
- Каждый, кто хочет и может, делает себе бога по своим возможностям.
- О каких возможностях ты говоришь?
- О материальных, конечно. Поэтому наши боги и различаются по размерам, материалу, из которого они изготовлены, и по пышности постройки тех мест, где установлены.
- Выходит, ваши боги материальны, мой царь?
- Что ты хочешь этим сказать, Забиба?
- Я хочу сказать, что их можно увидеть и потрогать.
- Да, их можно увидеть и потрогать.
- Значит, они созданы из материи.
- Да, таковы они и есть.
- В таком случае почему дары их не материальны и их нельзя потрогать? Почему они не платят вам за ваши дары и подношения?
- Что ты хочешь этим сказать, Забиба?
- Почему они вам не платят тем же? Заплатил - получил.
- Но это принцип торговцев, а не богов. Мы приносим свои дары не для того, чтобы получать что-то взамен. Мы... - Царь замолчал.
Было ясно, что царь хотел сказать, что они могут и не приносить дары, а боги все равно дадут им просимое, но понял вдруг, что это не так, и замолчал.
Забиба улыбнулась и сказала про себя:
- Вы приносите дары, а они ничего вам не дают. Берут, но не возвращают.
А царю сказала:
- Итак, ваши боги дают вам только тогда, когда вы приносите им дары. И дают не всем одинаково, а в зависимости от возможностей каждого и в зависимости от того, что подносит он своему богу, дар или жертву? Значит, ценность ваших богов зависит от вашего положения, то есть от того, что каждый из вас имеет. Получается, что они различаются в зависимости от положения дарителя и ценности приносимых даров и жертв. Поскольку дары и жертвы богам приносятся неравные, все вы не равны перед своими богами, да и сами боги не равны между собой.
- Да, это так.
Сказала Забиба:
- Получается, что дары ваши материальны, а воздаяние за них еще под вопросом.
Царь сказал:
- Повтори последнюю фразу.
- Я говорю, что ваши подношения богам материальны, а воздаяние за подношения под сомнением, царь мой.
- Да, с нашими богами все так и происходит.
- Ты обещаешь мне пощаду, великий царь?
- Ты - моя любимая и биение моего сердца. Ты знаешь, как я обхожусь с тобой. Тебе всегда будет моя защита, Забиба.
- Я хочу сказать, мой царь, но не для того, чтобы уязвить тебя, а из уважения к тебе и к способностям твоего ума, который, если бы он вырвался из оков и сбросил тяжесть, под коей изнывает, занятый богами, вопросами власти и заговорами, сослужил бы народу огромную службу. А я готова сослужить службу тебе, а затем и моему народу.
Прервал царь ее слова, сказав следующее:
- Не говори мне, что ум мой может служить народу, а говори, что я могу облагодетельствовать моих подданных, ибо я - господин народа, а не слуга его.
- Прости меня, царь мой. Конечно, ты господин своего народа, но ты и слуга его.
- Нет, я не слуга, Забиба.
- Прошу твоего прощения и взываю к твоему терпению, царь мой. Я не имею в виду, что тот, кто служит народу, служит каждому его представителю, как это делают те, кто прислуживает за плату или вознаграждение. Я имею в виду, что ты, являясь предводителем народа, на основе жестких принципов отстаиваешь его интересы, охраняешь границы нашего царства, преумножаешь богатство нации, хранишь ее высокие идеалы, привносишь в жизнь народа все высокое и полезное. Ты ратуешь за людей, отдавших в твои руки власть над собой, и служишь их принципам. Вот правильное понимание служения народу.
Сказал царь:
- А разве присутствие чужеземной силы на земле государства противоречит высоким идеалам? Разве ты не видишь, что многие цари вокруг нас призвали к себе чужеземцев, и они пребывают на их землях и по сей день. Тебе кажется, что это бросает тень на них и на их государства?
- Да, мой великий царь. Воистину, присутствие в стране чужеземцев, самовольное или по приглашению, их влияние на мировоззрение и традиции народа, на свободу воли его царя противоречит понятию свободной страны, и сыны этой страны не свободны в ней.
- Говорят цари, что так лучше.
- Что лучше, мой царь?
- Говорят, что лучше, когда чужеземцы остаются на земле государств и когда возможности их правителей ограничиваются, дабы они не были свободными настолько, чтобы противоречить стремлениям и планам чужеземцев.
- Почему же так лучше, мой царь?
- Чтобы правителям не пришлось служить народу, если их государство будет полностью освобождено от чужеземцев.
- Но в таком случае они служат чужеземцам, господин мой.
- Возможно. Но в один прекрасный день, как говорят, чужеземцы уйдут со своими армиями туда, откуда пришли. Они уйдут, и тогда правители станут свободными и не отягощенными связью с народом. Они станут свободными, вместо того чтобы быть слугами народа. Не будут они служить и чужеземцам, которые будут уже далеко. Разве это не логично, Забиба?
- Нет, мой царь, все обстоит не так просто, как ты говоришь. Даже если ради продолжения беседы согласиться с некоторыми твоими доводами.
- Как это, Забиба?
- Всегда найдется тот, кто думает, что его желания легко исполнятся, если он сослужит службу чужеземцам, но в этом случае он станет не только слугой, но еще и пленником. Причем пленником униженным, который сдался врагу своей нации, не сражаясь, не сломав, как положено, ни копья, ни меча, ни лука. Будет прислугой без оплаты, как тот, кто прислуживает в домах и в лавках, или что-то в этом роде. Станет делать работу, в которой не будет и малой доли законной профессии. Существует огромная разница между царем и обычным человеком. Когда обычный человек нанимается по контракту, у него есть возможность прервать контракт или пересмотреть его, если для него не находится достойной работы. Но царь, находясь на службе у чужеземцев, такого позволить себе не может. Народ будет против царя, когда окончательно утратит к нему доверие, и если царь будет рассуждать и поступать таким образом, народ никогда уже не сплотится вокруг него и никогда его не простит. Начинающему правителю, который стремится сделать народ могущественным, отстаивает его интересы и независимость, пусть и совершая ошибки, народ позволит начать все сначала и исправить эти ошибки. Но того, кто его предал, народ не простит. Народ все простит тому, кто принимает волю народа и не противится ей, кто готов пойти на большие жертвы, жертвуя даже короной. А того, кто принял условия чужеземцев, унизив тем самым достоинство своего народа и забыв о том, что такое могущество государства, народ не простит и будет замышлять против него. Тогда испытает царь или правитель одиночество в полном его смысле, а тот, кто испытывает одиночество, понимает, что такое отчужденность, и дрожит от страха. Твое положение будет ничем не лучше, мой царь, если ты уподобишься тем царям, что вокруг нас. Ты окажешься в кулаке у чужеземца и станешь послушен движениям его пальцев. Ты будешь служить ему во всем, чего бы он ни потребовал, нравится тебе это или не нравится. Ты утратишь сладость ощущения того, что ты слуга народа и его господин или, если хочешь, господин его и слуга, и, находясь под влиянием чужеземца и под его властью, никогда уже не станешь господином. Ты станешь презренным слугой, а не тем слугой, что занимается благовидными делами. Так не лучше ли быть слугой народа и господином его, чем презренным прислужником чужеземцев?
