Входит Старичок крайне антипатичного вида. Ирма убегает.
Старичок. Ах, это вы! Очень удачная встреча! Должен вам сообщить, что ваши коты с набережной Дебийи сегодня вечером отдадут богу души.
Безумная. Как так?
Старичок. Вот взгляните – у меня полны карманы. Это ядовитые шарики, которые я им сейчас подброшу. (С этими словами незаметно хватает золотой слиток.)
Безумная. Попробуйте! Они у меня там, в погребе.
Старичок. Откройте дверь в погреб!
Безумная. Ни за что!
Старичок. Приказываю вам открыть мне дверь в погреб!
Безумная. Но там же полный мрак.
Старичок. Я превосходно вижу в темноте.
Безумная. Лестница почти отвесная.
Старичок. Я член клуба альпинистов.
Безумная (направляясь к стене). Вам нравятся детские шкатулки для рукоделия из зеленого картона с золотым бордюром?
Старичок. Я ломаю их, когда вижу. Я фила́телист.
Безумная (открывая люк). Отлично. Идите.
Старичок. Ах гадины! Еще мяукают! Да, да, это коты с набережной Дебийи. На расстоянии ста метров так и кажется, что это мужские голоса. Похоже, среди них есть и кошки. (Радостно углубляется во мрак.)
Безумная (закрывая люк). Бандит утащил мой слиток! Пусть отдаст! (Подходит к стене, намереваясь открыть ее, но внезапно останавливается как вкопанная.) Так я и знала! При моей рассеянности это непременно должно было случиться. Как закрыть стену – помню. А как открыть – вдруг забыла. Впрочем, это будет даже неплохо – золотой слиток среди всех этих безумцев. (Звонит.)
Входит Ирма.
Ирма. Вы одна, графиня? А где же все эти люди?
Безумная. Испарились, Ирма. Это были злые люди. А злые испаряются. Они говорят, что живут вечно, и им верят, и они делают все, чтобы так и было. Они всех осторожнее, когда надо уберечься от простуды или не попасть под машину. Но нет, шалишь! Гордыня, жадность, эгоизм накаляют их докрасна, и когда они оказываются в таком месте, где земля хранит доброту или жалость, они испаряются. Рассказывают, что какие-то финансисты выпали из самолета в море. Это ложь. Просто самолет пролетел над косяком ни в чем не повинных сардин. Все эти бандиты, входя сюда, случайно задели тебя. Ты их больше не увидишь. (Снова усаживается в кресло.)
Входит Пьер. Они с Ирмой сияют. За ними – все благожелательные статисты.
Пьер. Ах, сударыня, как я вам благодарен!
Цветочница. Поднимайтесь с нами наверх, сударыня. Там все так красиво! Вот-вот будет подписано перемирие. Даже незнакомые люди обнимаются друг с другом.
Жонглер. Голуби летают один за другим, как те, что были выпущены Ноем после потопа.
Продавец шнурков. Трава на Кур-ла-Рэн проросла вдруг в одну минуту, как после смерти Аттилы.
Мусорщик. Все сутенеры исчезли. Рыболов поздоровался со мной.
С этого момента слова друзей Безумной уже не слышны публике. Они в радостном возбуждении разговаривают между собой. Видно, как шевелятся их губы, но слышно только Глухонемого. Стена напротив стены со входом в подземелье раскрывается, и из нее появляются целые процессии, которые видит только Безумная. Первая состоит из людей любезных, улыбающихся.
Предводитель. Спасибо, графиня. Земля поглотила тех, кого вы послали в нее, но взамен освобождены мы. Мы – это те, кто спас от уничтожения разные породы животных. Вот Джон Корнелл, спасший бобров. Вот барон де Блеранкур, спасший сен-жерменскую гончую. Вот Бернарден Севено, пытавшийся спасти дронта, гуся с острова Реюньон. Это была самая глупая птица на свете, но все же птица. От нее осталось только одно яйцо, обнаруженное там в нефтяном болоте. Сегодня вечером мы устроим так, что из него вылупится птенец. Еще раз спасибо, и все за мной. Мы идем сообщить борзой герцогини ее настоящее имя.
Исчезают. Прочие действующие лица жестикулируют, ничего этого не видя, и все, за исключением Глухонемого, беззвучно шевелят губами.
Глухонемой. Совсем как говорит Ирма: «Любовь – это желание быть любимым».
Из подземелья выходит другая группа людей. Они так же любезны и так же улыбаются, как первые.
Предводитель. Спасибо, графиня, за то, что вы прислали нам смену. Мы давно уже имеем на это право. Мы те, кто спас или создал какие-нибудь растения. Оставлять нас под землей было совершенной нелепостью. Тем более что самые маленькие растения обладают самыми толстыми корнями, и мы жили там в полнейшей растерянности. Вот господин Пастер, занимавшийся хмелем. Вот господин де Жюссье, занимавшийся кедрами. Он ведет нас извлекать дольку чеснока, которую какой-то преступник воткнул в ствол кедра на Токийской набережной.
Исчезают.
Глухонемой. Ирма так и сказала: «Печаль улетает на крыльях времени».
Из подземелья выходит последняя группа, состоящая из людей, странно похожих друг на друга, жалких, лысоватых, с длинными изношенными манжетами.
Предводитель. Спасибо, графиня. Мы возвращаемся только ради вас одной. Мы здесь – Адольфы Берто со всего света. Мы решили победить робость, которая и нам и вам испортила жизнь. Мы больше не будем убегать от того, что мы любим. Мы больше не станем следовать за тем, что нам ненавистно. Мы хотим быть красивыми и носить блестящие белоснежные манжеты. Мы возвращаем вам эту дыню и покорнейше просим вашей руки, графиня.
Безумная (кричит). Поздно! Слишком поздно!
Все Берто исчезают. Голоса действующих лиц опять слышны, не слышно только Глухонемого.
Пьер. Почему слишком поздно, сударыня?
Ирма. Что вы сказали, графиня?
Безумная. Я говорю, что если для того, чтобы признаться мне в любви, у них было двадцать четвертое мая тысяча восемьсот восьмидесятого года, самый сияющий Духов день, который когда-либо видели Веррьерские рощи, если они могли сделать это пятого сентября тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года, когда они поймали и изжарили тут же на траве щуку в Вильнев-Сен-Жорже, или, на худой конец, двадцать первого августа тысяча восемьсот девяносто седьмого года, когда в Париже торжественно принимали русского царя, и если все эти возможности они упустили, так ничего мне и не сказав, то сегодня уже слишком поздно. А вы двое, поцелуйтесь, да поживее!
Ирма и Пьер. Мы должны поцеловаться?
Безумная. Вот уже три часа, как вы познакомились, понравились друг другу и полюбили друг друга. Поцелуйтесь же, и поскорее, чтобы не было поздно.
Пьер. Сударыня…
Безумная. Ну полюбуйтесь, пожалуйста: как все люди его пола, он колеблется, когда его ждет счастье. Поцелуй его, Ирма. Если два любящих друг друга существа допустят, чтобы их разделила хоть одна минута, она превращается в месяцы, годы, века. А вы все, заставьте их поцеловаться, а не то через час она станет безумной с площади Альма, а у него вырастет борода. Браво! Почему вас не было здесь лет тридцать тому назад? Тогда сегодня здесь не было бы меня. Дорогой глухонемой, замолчите! Нам надоело на вас глядеть. Ирмы уже нет здесь, и переводить вашу жестикуляцию некому.
Ирма (в объятиях Пьера). Он говорит, что мы целуемся.
Безумная. От него ничего не ускользнет. Спасибо, глухонемой. Ну вот, дело завершено. Видите, как все было просто. Достаточно, чтобы нашлась одна здравомыслящая женщина, и безумие, охватившее мир, сломало себе об нее зубы. Но в следующий раз не ждите, мусорщик. Как только возникнет угроза нового нашествия чудищ, предупредите меня немедленно.
Мусорщик. Слушаюсь, графиня. Предупрежу при появлении первой же мерзкой рожи.
Безумная. Хватит зря тратить время. (Встает.) У тебя косточки и зобик, Ирма?
Ирма. Они готовы, графиня.
Безумная. Тогда пойдем наверх. Вернемся к настоящему делу, ребята. На земле живут не только люди. Займемся-ка существами, которые того стоят.
Занавес
Воочию (лат.)
По запаху (лат.)
Пешком (лат.)
Уходят (лат.)
Специфический (лат.)
