Епископ был массивным толстяком, созданным скорее для покоя, чем для бега. Он быстро пронесся мимо Августина, мелькая гетрами. Потом, очевидно, решив переменить вид спорта, бросился к одинокому дереву и взобрался на сук.
Августин скоро увидел и причину его бегства -- лохматую, грязную собаку весьма свирепого вида. Она подлетела к дереву через мгновение после епископа и начала лаять и прыгать.
Августин подошел поближе.
-- Небольшая размолвка с бессловесным другом человека? -- спросил он весело.
Епископ выглянул из листвы.
-- Молодой человек, -- взмолился он, -- спасите меня!
-- Сию минуту! -- ответил Августин. -- Немного терпения.
До сих пор Августин отчаянно боялся собак, но теперь... Он быстро схватил большой камень и свистнул. Собака пустилась в бегство со скоростью сорока пяти миль в час. Епископ осторожно спустился и долго жал руку Августину.
-- Вы мой спаситель! -- восклицал он.
-- Пустяки, пустяки, -- скромно говорил Августин. -- Всякий на моем месте сделал бы то же самое.
-- А я уж думал, что она меня растерзает.
-- От нее этого можно было ожидать. Свирепая собака!
-- "Ни глаза ее не были слепы, ни силы ей не изменяли". Второзаконие, XXXIV, 7, -- согласился епископ. -- Не можете ли вы проводить меня в дом викария? Кажется, я немного свернул с пути.
-- С удовольствием.
-- Спасибо. Хотя вам лучше со мною не заходить в дом. Мне нужно серьезно поговорить со старой мясорубкой... я хочу сказать, с достопочтенным Стэнли Брэндоном.
-- А мне нужно серьезно поговорить с его дочерью. Я останусь в саду.
-- Вы очаровательный молодой человек, -- сказал епископ. -- Вы, кажется, помощник викария?
-- Пока да! Но посмотрите-ка... -- Августин взял епископа за рукав. -Посмотрите на дым из моей трубки.
-- Вижу. Вы подниметесь высоко, прямо на вершину дерева.
-- А вы уже забрались? Ха-ха!
-- Ха-ха! -- ухмыльнулся епископ. -- Вы шельма, однако, как я погляжу.
Он потрепал Августина по щеке.
-- Ха-ха-ха! -- залился Августин, ущипнул епископа выше локтя.
-- Но шутки в сторону! -- сказал епископ, когда они вошли в сад. -- В самом деле, постараюсь поощрить ваши таланты, молодой человек. Говорю вам совершенно серьезно, вполне взвешивая слова: вы отлично справились с собакой. Я всегда говорю чистую правду.
-- "Правда велика есть, превыше всех вещей". Книга Ездры, IV, 41, -- ответил Августин и свернул к Лавровым кустам, где обычно его ждала Джен. Епископ же взошел на крыльцо и позвонил.
Хотя Августин и условился с Джен встретиться именно в этот час, но минуты шли, а она не появлялась; Августин недоумевал. Разумеется, он не знал, что отец послал ее показывать достопримечательности местечка жене епископа. Прождав четверть часа, показавшиеся ему вечностью, Августин хотел уже уходить, как вдруг до его слуха донеслись из дома раздраженные голоса.
Он остановился. Голоса доносились из комнаты первого этажа, выходящей в сад. Окно было открыто и, подойдя поближе, Августин отчетливо услышал диалог.
В голосе викария звучала медь; так говорят боксеры, когда их рассердят:
-- Значит, так?
-- Так, -- отвечал епископ.
-- Ха-ха!
-- Не знаю, кто будет смеяться последним.
Августин подошел еще ближе. Опасения Джен сбывались: школьные товарищи серьезно ссорились. Он заглянул в окно. Викарий, заложив руки за фалды сюртука, свирепо шагал из угла в угол, а епископ в оборонительной позе стоял спиной к камину.
-- Кто вам, собственно, вбил в голову, что вы что-нибудь понимаете в украшениях риз? -- говорил викарий.
-- Это вас не касается.
-- Я думаю, вы даже не знаете, что такое риза.
-- Знаю.
-- Не знаете!
-- Знаю.
-- А ну скажите!
-- Риза -- это...
-- Риза -- это, -- передразнил викарий. -- И вообще чего вы суете нос не в свои дела? Вы, наверно, забыли, что я знал вас мальчонкой с физиономией, вымазанной чернилами? Имейте в виду, что если я оглашу несколько забавных случаев из жизни епископа, то вас засмеют на всех перекрестках.
-- Мое прошлое -- открытая для всех книга.
-- Так ли? -- зловеще усмехнулся викарий. -- А кто положил крысу в стол учителю-французу?
-- А кто вылил банку варенья в постель классному надзирателю? -- не вытерпел епископ.
-- У кого всегда был грязный воротник?
-- А кто сидел всегда в карцере? -- голос епископа гремел, как орган в соборе. -- А кто оставался без обеда в праздники?
Викарий побагровел.
-- Я помню, как один паршивый мальчишка обожрался на праздниках индюшкой.
-- Это вы объелись, а не я! Если бы вы так же заботились о своей душе, как о своем желудке, то были бы теперь на моем месте.
-- Да неужели?
-- Впрочем, куда там. У вас не хватило бы мозгов.
-- Не одними мозгами добиваются сана! Знаем, знаем, ваше преосвященство, как вы вскарабкались на такую высоту.
-- Что вы хотите этим сказать?
-- Только то, что говорю. Но лучше не трогать грязного белья.
-- По-че-му не тро-гать, а-а?
-- Потому что противно об этом говорить.
Епископ потерял самообладание. С искаженным лицом он сделал шаг вперед. В этот момент Августин влез в окно.
-- Постойте, постойте! -- крикнул он.
Противники злобно посмотрели на него.
-- Ну, будет, будет! -- говорил Августин.
Первым очнулся викарий и яростно рявкнул.
-- Что за прыжки в окно! Кто вы такой, пастор или арлекин?
Августин нисколько не растерялся.
-- Пастор, -- ответил он с достоинством. -- И в качестве такового не могу видеть двух старших иерархов, которые, забыв свой сан, превратились в школьников. Нехорошо. Нехорошо.
Викарий с досады кусал губы. Епископ опустил голову.
-- Слушайте, -- продолжал Августин, кладя им руки на плечи. -- И не стыдно вам, двум старым друзьям, так ссориться?
-- Это он начал первый, -- пробормотал викарий.
-- Не все ли равно, кто начал?
-- Будьте кротки, ибо кроткие наследуют землю, -- поучал Августин. -Уважайте друг друга в споре. Прощайте друг другу ошибки. Вы утверждаете, -повернулся он к епископу, -- что у вашего друга слишком много украшений на ризе?
-- Да, утверждаю.
-- Допустим. Но стоит ли двум старым друзьям ссориться из-за каких-то нашивок? Подумайте. Вы товарищи по школе, вместе учились, вместе играли, вместе проказничали. Разве вам не дорога память этих чудесных лет?
Августин подтолкнул их друг к другу:
-- Викарий! Епископ! Миритесь друг с другом...
Викарий отвернулся в сторону и сморкался. Епископ полез за носовым платком. Потом тихо сказал:
-- Я очень жалею. Мясорубка, что...
-- Я не должен был так говорить, Боко, -- пробормотал викарий.
-- Но ты прав, говоря об индюшке. Я вспоминаю, что действительно я вел себя скверно.
-- Но зато, когда ты положил французу крысу, старина, ты оказал огромную услугу всему человечеству. Тебя следовало тут же на месте сделать епископом.
-- Мясорубка!
-- Боко! Дружище!
Они обнялись.
-- Прекрасно! -- провозгласил Августин. -- Ну, теперь все в порядке?
-- Да, да, -- ответил викарий.
-- Все в порядке! -- подтвердил епископ и, повернувшись к викарию, торжественно произнес: -- Ты можешь носить украшения на ризе. Мясорубка!
-- Нет, нет, теперь я вижу, что был неправ. С сегодняшнего вечера, Боко, я совсем отказываюсь от них...
-- Но, послушай. Мясорубка.
-- Все равно, как тебе угодно...
-- Отлично, отлично! -- воскликнул епископ и, помолчав, прибавил: -- А теперь, друзья мои, я пойду искать мою жену. Она где-нибудь в деревне с твоей дочерью. Мясорубка.
-- Вот они возвращаются домой.
-- Да, да, я вижу. У тебя очаровательная дочка, дружище.
Августин потрепал епископа по плечу.
-- Вашими устами глаголет сама истина. Она самая красивая, самая замечательная в мире девушка. Кстати, я был бы очень вам признателен, викарий, за немедленное согласие на наш брак. Я люблю Джен и знаю, что она разделяет мои чувства. Ну как, согласны? Тогда я сейчас же сделаю оглашение.
Викарий подпрыгнул, как укушенный. Он был невысокого мнения о помощниках викария вообще, а Августина считал одним из худших представителей этого презренного сословия.
-- Что? -- заревел он.
-- Хорошая мысль, -- сказал, улыбаясь, епископ. -- Из них выйдет хорошая пара.
-- Моя дочь... замужем за помощником викария?
-- Ну, что ж? Ты и сам был когда-то помощником викария, мясорубка.
-- Да! Но не таким!
-- Правильно, я тоже не был таким, к сожалению. Я знаю только, что он самый лучший из всех известных мне помощников викария. Час тому назад он меня спас от огромной пятнистой собаки, по всей вероятности, бешеной. Молодой человек с неописуемой храбростью, как библейский Давид, вступил в бой с чудовищем и победил его!
Волнение отразилось на лице викария.
-- Собака с черными пятнами?
-- Да, но сердце ее было чернее пятен.
-- И он ее прогнал?
-- Она убежала с жалобным визгом.
Викарий смягчился.
-- Муллинер, -- торжественно сказал он. -- Должен сказать, что это новое обстоятельство поколебало мое мнение о вас. Эта гнусная тварь раз укусила меня в ногу во время крестного хода. Я согласен, Джен ваша... И если она не будет счастлива с таким мужем, то я и не знаю, с кем вообще она будет счастлива.
